Роза на зимнем ветру - Эйби Шэна. Страница 3

– Может, я обидела кого-то из твоих близких? – продолжала Соланж.

– Нет, госпожа. Что это вам в голову пришло? Обед вот-вот подадут, госпожа. Вам пора вниз.

Она коротко поклонилась, повернулась и вылетела из комнаты. Соланж вздохнула. Вот так всегда. Она состроила гримаску своему отражению.

– Страшилище ты, – прошипела она, – дьяволица уродливая! Но почему же тогда Дэймон целовал тебя?

– Потому что ты попросила его об этом, глупышка, – ответила самой себе Соланж. – Сам он никогда бы этого не сделал. Ты просто-напросто вешалась ему на шею. А он совсем растерялся. Или испугался.

Дэймон, любимый... Дэймон, в чьих черных волосах играла солнечная радуга. Дэймон, в темно-карих глазах, которого пряталась тайна звезд. Стоило только заглянуть в них поглубже, чтобы разгадать эту тайну... Дэймон, прервавший ее поцелуи, отказавшийся от нее. А она могла дать ему так много!

Сила его объятий ошеломила Соланж. Она ждала их так долго – тысячу лет. И когда, наконец, свершилось это долгожданное чудо, она поняла, что значит для него. И безмолвные слезы радости невольно оросили щеки. Это был счастливейший миг в ее жизни.

Но он миновал. Теперь ей придется вновь завлекать Дэймона. Придется все начинать сначала. Соланж задумчиво коснулась сетки на голове. Потом приподняла юбки – слишком тяжелы, чтобы в них бегать. Чем старше она становилась, тем тяжелее делались ее наряды. Она вздохнула и выплыла из покоев, лелея в голове планы возвращения Дэймона.

Вечерний замок выглядел зачарованным. Факелы озаряли тщательно вытканные и богато расшитые гобелены. Танцующие кругом тени напоминали Соланж о вещах самых неожиданных, вроде вкуса медовых сот или запаха осени.

В Айронстаге было тепло и уютно – в отличие от других замков, где обычно веяло сыростью. Мебель, одежда, украшения, посуда – все, чем владел отец Соланж, было самым лучшим. Что-то он получил по наследству от предков, кое-что приобрел сам, но многое было сделано здесь, в самом замке – из местной шерсти и льна. Земли здесь были плодородны и богаты.

Маркиз Айронстаг жил широко и если уж задавал пир, то пир горой. Все пряности, какие можно было найти в Лондоне и Дувре, были к услугам его поваров – от коробочек с перцем и шафраном до связок драгоценного сухого чайного листа, привезенного с Востока. Все, что окружало Айронстага, должно было удивлять окружающих.

Соланж вышла на главную лестницу и замерла. Внизу царила непривычная суета, и ее охватило беспокойство. Насколько она знала, никого нового не ожидалось.

Были только давно знакомые незнатные дворяне. Но, приглядевшись, она заметила среди них нескольких не знакомцев.

Это были солдаты в оранжево-зеленых туниках. Они пили и хохотали, с любопытством озираясь кругом. Все были длинноволосые и бородатые. Их дикий, дерзкий вид не понравился ей с первого же взгляда. Кое-кто заметил ее появление и теперь пинал приятелей, пока все взгляды не обратились к ней. Шум стих.

Соланж не знала, что делать. Она не привыкла к такому всеобщему, пристальному вниманию, да и в придворных манерах искушена не была. Шея и щеки ее пылали. В отчаянии она искала в толпе хоть одно дружественное лицо, но повсюду натыкалась лишь на откровенно наглые взгляды. Где Дэймон? Где отец?

Ей ничего не оставалось, как гордо поднять голову, чтобы скрыть свою тревогу, и спуститься вниз по лестнице.

– Доченька, – услышала она, наконец, голос отца. Гости расступились, и Соланж увидела Генри. Он стоял с кем-то у камина. Девушка с облегчением вздохнула и скользнула сквозь толпу к ним.

Генри встретил ее на полпути и подвел к человеку, с которым беседовал.

– Ты чудесно выглядишь, – чуть слышно пробормотал он, будто сам, удивляясь этому.

А вот Соланж удивилась по-настоящему. Никогда прежде она не слышала от отца слов одобрения. Ей казалось порой, что она для него что-то вроде домашнего зверька, которого надо кормить, иногда наказывать, но считаться с ним совсем необязательно. Она открыла, было, рот, чтобы поблагодарить его, но маркиз не дал ей сказать ни слова.

– Ну, вот и она, – объявил он и хлопнул незнакомца по плечу.

Напрасно ждала Соланж, что гость представится. Мужчины, казалось, были чем-то озабочены. Тревога все сильнее сжимала сердце Соланж.

– Рада встрече, мой господин, – тихонько проговорила она наконец, не поднимая глаз. Ей казалось, что весь замок с интересом наблюдает за этой сценой.

Внезапно человек наклонился, взял ее руку и прижал к губам. Она потрясенно вскинула взор.

У него были самые яркие глаза из всех, какие ей доводилось видеть. Они будто вобрали в себя весь свет этого зала, и сами стали источником света. На миг, когда его губы коснулись ее руки, Соланж охватила паника. Но тут он улыбнулся, глаза его обрели светло-серый цвет, а сам он выглядел совершенно обычным человеком.

– Это граф Редмонд, дочь моя, – представил его отец.

– Леди Соланж, – проговорил граф с явным французским акцентом.

Сначала ей показалось, что губы его шевелятся беззвучно, и только потом она услышала свое имя – Соланж...

Разумеется, она знала, кто он такой. Стивен, граф Редмондский, последний наследник родовитых соседей-дворян, с которыми семью Соланж разделяла вековая вражда. Причиной тому были приграничные земли и деревни, на которые зарились обе семьи.

Чтобы остановить войну, понадобился королевский указ. Король Эдуард не желал, чтобы два самых богатых рода истребили один другой, а потому просто-напросто объявил спорные земли своими.

Соланж не могла понять, почему граф появился в их доме. Официально война закончилась, но вражда не прошла – ни с одной стороны. Каждый считал противника виноватым в том, что вожделенные земли потеряны. Последнего графа Редмонда, дядюшку нынешнего, отец Соланж именовал не иначе, как драным старым козлом. Когда же пять лет назад тот умер, Генри, дабы отпраздновать сие событие, задал недельный пир, на который пригласил всю соседскую знать – кроме нового графа.

«Нет, – подумала Соланж, – этот Редмонд совсем не похож на своего дядюшку. Этого никто не назвал бы козлом. Тигром, скорее даже львом».

Он был лет на десять старше Соланж. Как и другие чужаки, длинноволос и бородат, но, в отличие от них, не смугл. Длинные золотистые кудри падали ему на спину. Рыжеватая ухоженная борода скрывала большую часть лица.

Была в нем некая странность, вызывающая у Соланж настороженность и легкомыслие одновременно.

– Солнечный ангел, – проговорил он.

Соланж не могла заставить себя отвести взгляд от его губ, зачарованная томительной медлительностью вылетавших оттуда слов. Губы сомкнулись в улыбке, и тогда она вновь взглянула в бледные глаза графа.

– Имя, достойное той, кто носит его. – Он продолжал улыбаться.

Она поняла, что речь о ней, и, скрывая смущение, склонила голову. Мгновение тишины длилось, казалось, вечность. Соланж страстно мечтала оказаться в своих покоях, в конюшне, где угодно – но только не стоять здесь, перед ним.

Молчание нарушил Генри.

– Отлично, – сказал он, – идем обедать. В большом зале царило оживление. Всем то и дело требовались слуги. На каменном полу устанавливали скамьи. Прислужники сновали, поднося мед и эль, блюда с жареным мясом и овощами, караваями хлеба и толстыми ломтями сыра. Повсюду стояли вазы со сваренными в меду фигами и другими сластями. Со стуком ставились на столешницы тарелки, звенели кубки.

Вместе с отцом и графом Соланж прошла к своему обычному месту за главным столом. Те, кто ел за отцовским столом, были достаточно знатны, чтобы сидеть каждый в отдельном кресле, а не тесниться на общей скамье. Сам стол стоял на каменном возвышении, лицом к другим, и отсюда можно было видеть всю залу.

Редмонда усадили справа от Соланж, так что им надо было пользоваться одним ломтем хлеба. Обычно рядом с ней сидел Дэймон. Но где же он? Соланж внимательно осматривала зал, отыскивая в толпе знакомый облик, но его нигде не было.