Альрауне. История одного живого существа - Эверс Ганс Гейнц. Страница 39

«Шекспир пришел бы в восторг, если бы увидел такую Розалинду», – заметил профессор литературы. Но за соседним столом маленький Манассе пристал к советнику юстиции Гонтраму: «Посмотрите, коллега, да посмотрите же, как похож сейчас мальчик на вашу покойную супругу. Боже, как похож!»

Но старый советник юстиции продолжал спокойно сидеть и варить пунш. – «Я плохо помню ее лицо», – заметил он равнодушно. Он помнил хорошо, но зачем высказывать свои чувства перед чужими.

Они опять начали танцевать. Быстрее и быстрее поднимались и опускались белые плечи Розалинды. Все ярче и ярче загорались ее щеки, а личико шевалье де Мопена нежно улыбалось под слоем пудры.

Графиня Ольга вынула красную гвоздику из волос и кинула в танцующих. Шевалье де Мопен поймал на лету, приложил к губам и поклонился. Все бросились к цветам, стали вынимать их из ваз, из причесок, отстегивать от платьев. Под цветочным дождем кружились теперь они, оба уносимые сладкими звуками «Южных роз».

Оркестр был неутомим. Музыканты, устав от бесконечной игры каждую ночь, казалось, проснулись, смотрели через перила балкона и не сводили глаз с прелестной пары. Быстрее и быстрее отбивала такт палочка дирижера, и неутомимо, в глубоком молчании скользила прелестная пара по розовому морю красок и звуков: Розалинда и шевалье де Мопен.

Но вот дирижер прервал вдруг, все кончилось. Полковник Двадцать восьмого полка фон Платен закричал: "Ура! Да здравствует фрейлен тен-Бринкен! Да здравствует Розалин -

да!" Зазвенели бокалы, раздались громкие аплодисменты, их чуть не задавили.

Два корпоранта из «Ренании» притащили огромную корзину роз, купленную где-то наспех, два офицера заказали шампанское. Альрауне только пригубила, но Вольф Гонтрам, разгоряченный, измученный жаждой, осушил целый бокал, потом еще и еще. Альрауне увлекла его за собой, прокладывая путь через толпу.

Посреди залы сидел красный палач. Он склонил шею и протянул ей обеими руками топор. «У меня нет цветов, – закричал он, – я сам красная роза, отруби же мне голову!…»

Альрауне равнодушно прошла мимо и повела свою даму дальше, мимо столов, по направлению к зимнему саду. Она оглянулась: здесь было тоже полно – все аплодировали им и кричали. Наконец за тяжелой портьерой она заметила маленькую дверь, которая вела на балкон.

– Ах, как хорошо, – воскликнула она. – Пойдем, Вельфхен.

Она отдернула портьеру, повернула ключ и нажала ручку двери. Но пять грубых пальцев легли на ее пальчики. «Куда вы идете?» – закричал грубый голос. Она обернулась. Это был

адвокат Манассе в длинном черном домино. «Что вам надо на улице?» – повторил он.

Она отдернула руку. «Какое вам дело? – сказала она. – Мы хотим немного подышать воздухом».

Он кивнул головой. «Так я и знал. Именно поэтому я и побежал за вами. Но вы не сделаете этого, не сделаете!»

Альрауне тен-Бринкен выпрямилась и упрямо посмотрела на него: «Почему я этого не сделаю? Быть может, вы собираетесь мне запретить?»

Он невольно вздохнул под ее взглядом. Но все-таки не отступил: "Да, я вас не пущу, я, именно я. Разве вы не понимаете, что это безумие? Вы оба разгорячены, вы оба мокрые -

и хотите идти на балкон. Ведь сейчас двенадцать градусов мороза".

– А мы все-таки пойдем! – настаивала Альрауне.

– В таком случае идите одна, – крикнул он. – Мне нет ни малейшего дела до вас. Я не пущу только мальчика, я не пущу с вами Вольфа.

Альрауне смерила его с ног до головы презрительным взглядом. Она вынула ключ из замка и широко распахнула дверь.

«Ах, так», – сказала она. Она вышла на балкон, подняла руку и кивнула своей Розалинде. «Пойдешь со мной сюда? Или останешься в зале?»

Вольф Гонтрам оттолкнул адвоката и поспешно вышел на балкон. Маленький Манассе бросился за ним. Уцепился за руку, но тот опять его оттолкнул.

«Не ходи, Вельфхен, – закричал адвокат, – не ходи». Он чуть не плакал: хриплый голос прерывался от волнения.

Но Альрауне громко смеялась. «Прощай же, свирепый монах», – сказала она, захлопнула дверь перед самым его носом, всунула ключ и дважды повернула в замке.

Маленький адвокат посмотрел сквозь замерзшее стекло, начал трясти дверь, яростно затопал ногами. Потом понемногу успокоился. Вышел из-за портьеры и вернулся в залу.

– Таков фатум! – сказал он, крепко стиснул зубы, вернулся к столу тайного советника и тяжело опустился на стул.

– Что с вами, господин Манассе? – спросила Фрида Гонтрам. – У вас такой вид, будто все корабли у вас потонули.

– Нет, ничего, – ответил он, – ничего. Но ваш брат – идиот. Да не пейте же один, коллега. Дайте мне тоже чего-нибудь.

Советник юстиции налил ему полный бокал. Фрида Гонтрам ответила уверенным тоном:

– Да, я с вами вполне согласна. Он – идиот!

Альрауне тен-Бринкен и Вольф Гонтрам вышли на балкон, весь занесенный снегом, и подошли к балюстраде. Полнолуние заливало широкую улицу, бросало сладостный свет на причудливые формы университета и на старый дворец архиепископа, играло на льду реки, бросало фантастические тени на мост.

Вольф Гонтрам вдыхал ледяной воздух. «Как хорошо», – прошептал он и показал рукою на белую улицу, объятую мертвой тишиной. Но Альрауне посмотрела на него, его плечи, сиявшие в лунном свете, на большие глаза, горевшие, как два черных опала. «Ты красив, – сказала она, – красивее лунной ночи».

Руки его оторвались от каменной балюстрады и обняли ее. «Альрауне, – сказал он, – Альрауне…» – Мгновение она не мешала ему. Потом вырвалась и слегка ударила по руке.

«Нет, – засмеялась она, – нет, ты Розалинда, а я – кавалер: и я за тобой буду ухаживать».

Она оглянулась по сторонам, схватила стул, притащила и шляпой стряхнула с него снег. «Вот, садись сюда, прекрасная дама, – как жаль, что ты немного высок для меня».

Она грациозно поклонилась и опустилась на одно колено.

«Розалинда, – прошептала она, – Розалинда, позволено ли рыцарю похитить у вас поцелуй…»

«Альрауне…» – начал он. Но она вскочила и закрыла ему рот рукой. «Ты должен говорить мне: мой рыцарь, – вскричала она. – Ну, так могу я похитить у тебя поцелуй, Розалинда?»

«Да, мой рыцарь», – пробормотал он. Она обошла сзади, взяла его голову обеими руками и начала медленно: «Сперва ухо, правое, затем левое, и щечки – обе щечки. И глупый нос, я уже не раз его целовала, и потом, наконец, твои прекрасные губы». Она нагнулась и приблизила свою кудрявую голову. Но тотчас же вновь отскочила: «Нет, прекрасная дама, твои рука должны послушно лежать на коленях».

Он опустил свои дрожащие руки и закрыл глаза. Она поцеловала его – долгим горячим поцелуем. Но в конце ее маленькие зубки нашли его губы и быстро укусили – крупные капли крови тяжело упали на снег.

Она отскочила и, широко раскрыв глаза, устремила взгляд на луну. Ей было холодно, она вся дрожала. «Мне холодно» – прошептала она. Она подняла ногу, потом другую. «Этот глупый снег забрался ко мне в туфли». Она сняла туфельку и вы – тряхнула ее.

«Возьми мои, – воскликнул он, – туфли большие, теплые».

Он быстро снял их и подал ей. «Так лучше, не правда ли?»

– Да, – засмеялась она, – теперь опять хорошо. Я тебя за это еще раз поцелую, Розалинда.

Она снова поцеловала его – и опять укусила. Они засмеялись тому, как при луне искрились красные капли на ослепительно белом снегу.

– Ты любишь меня, Вольф Гонтрам? – спросила она. Он ответил: «Я только о тебе и думаю».

Она помолчала немного, потом спросила опять: «Если бы я захотела – ты бы спрыгнул с балкона?»

– Да, – сказал он.

– И с крыши? – Он кивнул.

– И с башни собора? – Он опять кивнул головой.

– Ты бы сделал все для меня, Вельфхен? – спросила она.

– Да, Альрауне, если ты только любишь меня.

Она подняла голову и выпрямилась во весь рост. «Я не знаю, люблю ли тебя, – медленно произнесла она. – Но ты бы сделал это, если бы я тебя не любила?»

Дивные глаза, которые он унаследовал от своей матери, как-то особенно полно и глубоко заблестели. И луна наверху позавидовала этим глазам – спряталась поскорее за башню собора.