Жена бургомистра - Эберс Георг Мориц. Страница 33

Городской секретарь в знак согласия кивнул и, складывая письма, сказал:

— Я думаю, что состояние умершей должно перейти в казну города!

— Это должен решить принц, — сказал ван дер Верфф. — Как долго вы служили у баронессы, Белотти?

— Пятнадцать лет.

— Так останьтесь на некоторое время в Лейдене. Я думаю, что вы имеете право рассчитывать на то, что вам первоначально было завещано. Я буду ходатайствовать за вас.

Через несколько часов после ночного погребения старой баронессы близ города появились господин Матенессе ван Вибисма и его сын Николай, но они не были впущены городским сторожем, хотя и ссылались на смерть своей родственницы. Отец Хенрики не явился, так как несколько дней тому назад отправился на турнир в Кёльн.

XVI

26 мая, в день Вознесения Христова, в полдень, между двенадцатью и часом, колокольный звон возвестил начало большой Крестной ярмарки. Прежний католический крестный ход вокруг городской границы уже давно заменен был торжественным богослужением в самой церкви, но название «Оммеганг» [31] прочно срослось с мессой, и начало ярмарки продолжало сопровождаться всякого рода процессиями и тогда, когда одержала верх новая религия.

Во времена католичества по улицам города носили крест в торжественной процессии, в которой обыкновенно принимал участие весь Лейден; теперь он предшествовал городским штандартам и знаменам цветов Оранского дома, а за ним следовали знатные господа верхом на высоких лошадях, местные власти в праздничных нарядах, духовенство в черных одеяниях, городская гвардия в роскошных доспехах, цехи со своими эмблемами и школьники длинными веселыми рядами. Даже самые бедные покупали в этот день что-нибудь новое для своих подростков. Никогда матери не заплетали с такой заботливостью косы своим маленьким девочкам, как в день процессии на Крестную ярмарку. Не одна монета, несмотря на это тяжелое время, ушла из тощего кошелька на свежие ленты и новые башмаки для детей, на нарядные шапочки для мальчиков и чулки самых светлых тонов. Весеннее солнце с особенным блеском отражалось на гладко причесанных волосах девушек, а толпа больших учеников и маленьких школьников была пестрее, чем цветы в саду господина ван Монфора, мимо которого шла процессия. Кроме перьев, у каждого на шляпе красовалась свежая зелень, и чем незначительнее был человек, тем больше, наверное, была ветка. В громких разговорах и веселых криках недостатка не было, так как всякий ребенок, проходя мимо родительского дома, кричал остававшимся дома матери, деду, бабушке и слугам, а когда возвышал свой голос один, то его примеру тотчас же следовали многие другие. Взрослые также не оставались безмолвными, когда процессия приближалась к ратуше, стрельбищу, гильдейским лавкам или к жилищам наиболее уважаемых лиц; общее ликование еще усиливалось от звона колоколов, криков матросов с обоих рукавов Рейна и с каналов, игры городских музыкантов на перекрестках улиц и от шума пушечных и мортирных выстрелов, которые производили с крепости констебль [32] и его помощники. Это было веселое шествие в лучшее время весны!

Казалось, все эти веселые люди беззаботно отдаются радости, вполне уверенные в мире и своем благополучии. И каким голубым было небо, как тепло и ясно светило солнце! Только между городскими господами виднелись серьезные, озабоченные лица; но цехи и дети, следовавшие за ними, этого не замечали, и, таким образом, ликование продолжалось непрерывно до тех пор, пока процессия не вошла в церковь, и с кафедры послышались слова, которые звучали таким серьезным предостережением, что многие призадумались.

Зрелому мужу принадлежат все три времени, старику принадлежит прошедшее, юноше будущее, а ребенку настоящее. Лейденских мальчиков и девочек в это свободное от занятий время ярмарки не могла пугать близкая опасность. Кто сегодня и во время освящения полотна в четверг и в следующие дни получил от своих родителей или крестных ярмарочный пфенниг или хотя бы только имел глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, и нос, чтобы обонять, — тот бродил с приятелями по рядам, останавливаясь перед верблюдом и учеными медведями или заглядывая в открытые кабачки, где под звуки волынки, кларнета и скрипки плясали не только девушки и молодые парни, но и развеселившиеся старики. Многие с видом знатоков пробовали сладкий перец и другие лакомства или шли на трубные звуки, которыми фокусник сзывал толпу.

Адриан также по целым дням бродил с товарищами или один среди всех ярмарочных чудес; с уверенным чувством состоятельного человека брался он иногда за кожаный кошель, висевший у его пояса: там было довольно много монет, которые стеклись к нему с разных сторон — от отца, матери, Варвары и крестной. Учитель верховой езды ван Дуивенворде, его лучший друг, на прекрасных лошадях которого он уже не раз катался, три раза брал его с собой в вафельную лавку, где он наелся вволю, поэтому его маленькое состояние еще очень мало уменьшилось во вторник после Вознесения. Ему хотелось купить на эти деньги что-нибудь большое и хорошее: длинный рыцарский меч или арбалет; может быть (мысль эта представлялась ему каким-то дурным искушением), большой, покрытый миндалем пряник, который был выставлен в лавке дельфтского кондитера. Он и Лизочка будут лакомиться им, уж наверное, целую неделю, если только будут бережливы, а ведь бережливость прекрасная добродетель. Кое-что, разумеется, надо было оставить и на «братца», — вкусный ярмарочной пряник, который во многих лавках пекли на глазах у прохожих.

Во вторник, в послеобеденное время, дорога провела его мимо знаменитой роттердамской лавки, где продавались «братцы». Перед сколоченным на скорую руку, украшенным зеркалом и пестрыми картинками балаганом в кресле на длинных ножках, разительно выделявшемся среди всей остальной обстановки, восседала дородная, опрятно одетая женщина средних лет и выливала с удивительной ловкостью белое жидкое тесто из большого горшка на раскаленный железный лист, снабженный многими углублениями. Этот лист стоял на ее плотно сдвинутых коленях. Ее помощница молниеносно переворачивала вилкой крошечные ломтики, быстро поджаривавшиеся в углублениях металлической поверхности, и осторожно накладывала готовое печенье на маленькую тарелку. Слуга приготовлял кушанье для гостей, накладывая сверху корки порядочный кусок золотистожелтого масла. Чрезвычайно приятный запах, который слишком сильно напоминал о прежних удовольствиях, шел от кухни; пальцы Адриана уже ощупывали содержимое кошелька, когда раздался звук трубы негра, и тележка шарлатана остановилась перед балаганом.

Знаменитый доктор Морпурго был стройный человек, одетый в костюм ярко-красного цвета, с тонкой совершенно черной бородой, ниспадавшей ему на грудь. Его движения были размеренны и важны, поклоны и жесты, которыми он приветствовал собравшуюся толпу, снисходительны и добродушны. Когда вокруг его тележки, полной коробочек и бутылочек, собралось достаточное число любопытных, он обратился к ним с речью на ломаном голландском языке, пересыпая ее иностранными словами. Он прославлял благость Провидения, создавшего удивительный человеческий организм. В этом организме, говорил он, все устроено и распределено самым мудрым и лучшим образом, но в этом отношении понять природу может только посвященный.

— Знаете ли вы, милостивые государи и милостивые государыни, где заключается порок? — спросил он.

— В кошельке! — отвечал веселый подмастерье парикмахера. — Он преждевременно худеет с каждым днем!

— Совершенно верно, мой сын! — милостиво ответил шарлатан. — Но природа же снабжает его и большими воротами, из которых вышел твой ответ. Ваши зубы плохо сработаны. Они появляются с болью, они портятся со временем, и пока они сидят во рту, они только мучают тех, кто не следит заботливо за ними. Но искусство исправляет природу. Посмотрите на эту коробку… — И тут он начал восхвалять изобретенный им зубной порошок и жидкость против зубной боли. Затем он перешел к голове человека и красочно описал все ее различные страдания. Но и их можно было исцелить, совершенно исцелить; для этого нужно было только купить его аркану [33]. Аркану можно иметь за бесценок, и тот, кто решится на это, может как веником вымести все головные боли, даже самые сильные.