Тунеядцы Нового Моста - Эмар Густав. Страница 109

— Отчего?

— Так как мы одни, я вам могу сказать.

Капитан искоса хитро взглянул на сидевшего поодаль незнакомого человека.

— Скажите, капитан!

— В совете не совсем спокойны; кажется, чуют измену.

— Что вы?

— Да; говорят, сегодня ночью хотят открыть одни из городских ворот войскам коннетабля.

— Черт возьми! Да неужели это серьезно, капитан?

— Очень серьезно. Прибавляют даже, что откроют именно те ворота, у которых вы дежурите.

— Нет, кроме шуток, капитан! Ведь это прескверно.

— Да уж я тут не виноват.

— Конечно; но эти болваны могли бы выбрать другие ворота, а я именно…

— Что вы именно?

— Ничего, ничего… так. Но при чем же тут граф дю Люк?

— Да ведь он командует нашими отрядами.

— А! Так желаю вам отыскать его, капитан.

Они простились, и капитан ушел. Когда он проходил мимо незнакомца, сидевшего на лафете, тот встал и поспешно пошел к нему навстречу.

— А! Это вы, Оливье! — произнес капитан своим обычным насмешливым тоном.

— Я, мой друг; по некоторым причинам, которые объясню вам после, я хочу остаться здесь всю ночь; замените, пожалуйста, меня при отрядах.

Капитан схватил его за руку и, заставив отойти дальше, к стене, едва слышно скороговоркой шепнул ему на ухо:

— Негодяй Клод Обрио вас выдал; совету все известно, кроме вашего имени; будьте только осторожны, и я за все отвечаю.

— Если так, мне остается только умереть! — с отчаянным жестом воскликнул граф.

— Это никогда не уйдет, — отвечал капитан со своей Л неизменной насмешливостью.

— О, если бы вы знали, друг мой!..

— Все знаю! — отрывисто проговорил капитан. — Что вы меня, за осла, что ли, считаете? До свидания! Мы играем последнюю партию, которую должны выиграть во что бы то ни стало.

— Что такое?

— Ничего, это я сам с собой по обыкновению разговариваю. Так вы остаетесь тут?

— Не тронусь с места.

— И прекрасно. Мне легче будет найти вас. Все к лучшему! Капитан ушел. Граф был сильно озадачен.

То, что он видел заставляло его очень крепко призадуматься. У Сент-Антоненских ворот стояли теперь вместо обыкновенного караула четыре роты полка д'Орваля, к которым беспрестанно присоединялись свежие отряды. Измена действительно стала известна, по-видимому, во всех подробностях, и меры были приняты отличные.

Пробило половину десятого; на валу явились несколько человек, направившихся к графу де Лерану. Когда они проходили ближе к Оливье, он разглядел, что это женщины, закутанные в плащи и капюшоны.

Граф де Леран, видимо, с нетерпением их ожидавший, бросился навстречу и очень почтительно раскланялся.

Оливье стал внимательно прислушиваться.

— Милый граф, — сказала дама, голос которой он не узнал (это была герцогиня де Роган), — у вас непростительные требования. В такую страшную погоду вы заставляете дам приходить к вам развеять вашу скуку!

— Герцогиня, — произнес он, — я в отчаянии от этого, но если бы вы знали, как горячо я люблю, вы, такая добрая, простили бы меня!

— Да, и пожалела бы вас, как ты думаешь, Жанна?

— Не будьте строги к бедному молодому человеку, милая Мари, — прозвучал нежный голос Жанны, — вы ведь знаете, что любовь — деспот, требующий повиновения.

Это были подлинные слова письма, которое так недавно читал Оливье; холодный пот выступил у него на лбу.

— О! — прошептал он.

— Жанна! Ты еще злее меня, — промолвила герцогиня, мило погрозив подруге. — Вы не должны бы так говорить; ведь любовные тайны не выдаются.

— О, простите, герцогиня! Я действительно виновата.

— Мне сегодня всем, кажется, приходится прощать! — весело заключила герцогиня. — Ну, миритесь же с этим красавцем, не спускающим с вас глаз, так как ведь от вас зависит его счастье.

Граф дю Люк с отчаянием опустил голову на руки. Он не знал, что и думать. Неужели же его жена была в одно время любовницей и де Рогана, и де Лерана?

Переломив себя, он поднял голову.

Де Леран стоял поодаль, оживленно разговаривая шепотом с мадам дю Люк, возле которой стояла другая дама, вероятно, камеристка, а герцогиня говорила с третьей дамой, тоже, по-видимому, горничной или компаньонкой.

Граф был, как в пытке.

Его жена, святая, чистая женщина, упала так низко!

Эта мысль сводила его с ума.

— О нет! — страдая и сам борясь с собой, решил он. — Этого быть не может! Это не та женщина, которую я так любил! О, прочь, прочь отсюда!

В эту самую минуту раздался залп из всех пушек на траншеях, захлопали выстрелы из ружей, послышались неистовые крики за стеной:

— В город! Да здравствует король!

— А! Значит, я могу честно умереть со шпагой в руке и своей кровью смыть позор! — вскричал, радостно улыбнувшись, граф и бросился туда, где шум был сильнее.

Со всех сторон горячо бились. Городские стены были ярко освещены огнем.

— Да здравствует де Роган и наши права! — кричали протестанты.

Де Леран смело бился на стене, поручив даму, с которой разговаривал, ее спутницам.

Но самая страшная свалка шла за стенами города. Оливье бросился вперед, захватив всех солдат, попадавшихся ему на дороге, и, велев отворить ворота, кинулся в битву с громким криком:

— Роган! Роган! Наши права!

Он вовремя подоспел: реформаты уже изнемогали. Неприятель, охваченный паническим страхом, стал отступать.

Граф принял тогда начальство над войсками и повернул обратно к городу.

В эту минуту примчалось во весь опор человек сто конных.

— Ну, слава Богу! — воскликнул их начальник. — Я поспел вовремя.

Граф узнал де Рогана.

Герцог соскочил с лошади и, обняв Оливье обеими руками за шею, почти насильно поцеловал.

— Вы всегда нас спасаете! Ах, благодарю, тысячу раз благодарю вас! Чем я могу вам за это отплатить?

— Тем, что сдержите данное обещание, герцог.

— Хорошо! Sang Dieu! — с лихорадочным оживлением произнес де Роган. — Пойдемте! Здесь нам больше нечего делать! Роялисты больше не вернутся.

Войдя в город, герцог пошел к валу.

— Куда же вы? — спросил граф.

— К мадам де Роган; они с мадам дю Люк и мадмуазель де Кастельно, моей приемной дочерью, ждут меня тут недалеко, у караула графа де Лерана. Пойдемте, пойдемте, граф!

— Что? Что вы хотите сказать?

— Пойдемте, говорю вам! Они взошли на вал.

Граф де Леран был слегка ранен, и это делало его счастливым. Он сидел на лафете пушки, и четыре дамы наперебой ухаживали за ним, перевязывая ему рану. За де Роганом и Оливье стояла толпа солдат. Одним словом, вал был заполнен народом.

— На одно слово, герцог, пожалуйста! — сказал граф дю Люк, взяв его за локоть. — Знакомо вам это письмо? — прибавил он, достав из кармана листок бумаги.

— Конечно, граф, — отвечал де Роган, взглянув на обрывок. — Я удивляюсь только, как оно к вам попало.

От множества факелов солдат на валу было светло, как днем.

— Мой паж нашел его у вашего посланного, герцог.

— То есть у одного из моих посланных, потому что я написал три таких письма и отправил с тремя разными курьерами. Это нехорошо с вашей стороны, граф; ведь это письмо к герцогине.

— К герцогине!

— Извините! — прозвучал чей-то насмешливый голос. — Но очаровательный паж, как видно, не отдал вам другую половину письма. Вот она!

Клер-де-Люнь подал графу листок, на оборотной стороне которого, кроме окончания текста, были приписаны следующие слова:

Мадам Мари де Бет юн, герцогине де Роган; курьеру, посланному с этим письмом, велено загнать лошадь, чтобы скорее поспеть в Монтобан; ему надо дать хорошее вознаграждение.

— А теперь, граф, — обратился к нему с улыбкой герцог, — чтобы у вас не оставалось больше ни малейшего сомнения насчет этого письма… Мари, дорогая моя! — он возвысил голос. — Придите-ка сюда, моя душечка!

— Ах, герцог! Милый герцог! — вскричала герцогиня, бросаясь к нему в объятия.

Де Роган крепко обнимал и целовал ее.

— Милая Мари, — спросил он, когда утихло первое волнение, — вы получили письмо, которое я написал вам несколько дней тому назад?