Тунеядцы Нового Моста - Эмар Густав. Страница 110
— Иначе разве я была бы здесь, милый Генрих!? — воскликнула она. — Ведь мы назначили свиданье на валу, чтобы скорей увидеться и чтобы вы скорей уверили этого сумасшедшего Гастона де Лерана в вашем согласии на его брак с Бланш!
— Да, душа моя. Сколько у вас дубликатов этого письма?
— Два, милый герцог. Третьего курьера убили или, вероятно, взяли в плен.
— Эти два дубликата, наверное, в вашем кошельке; дайте мне их, пожалуйста.
— О, герцог! — крикнул, протестуя, Оливье.
— Нет, нет, милый граф, мне непременно нужно убедить вас.
— Вот что его убедит лучше всего! — раздался суровый голос. — Надо покончить с этими низостями.
Капитан Ватан втащил за собой какое-то существо в мужском платье, но с лицом женщины.
— Граф дю Люк, вот ваш паж Клод Обрио! Узнаете?
Он грубо толкнул это существо — полумужчину-полуженщину, которое, пошатнувшись, остановилось в двух шагах от графа.
— О! — с ужасом и бешенством закричал Оливье. — Диана де Сент-Ирем? Возможно ли?
Девушка откинула голову и с презрением посмотрела на графа.
— Да, я Диана де Сент-Ирем, — произнесла она, — или ваш паж Клод Обрио. Теперь, когда все знают, что вы изменник, я могу умереть: я отомщена!
— Он изменник?! — вскричала Жанна, бросаясь к мужу. — Он, Оливье?! Ты лжешь, презренная! Он спас всех нас.
— Да, сударыня, — с достоинством подтвердил герцог, — мы обязаны ему тем, что королевские войска не вошли в город.
— О, графиня! — воскликнул Оливье, подойдя к Жанне. Она с улыбкой подала ему обе руки.
— Девушка, — сказал герцог, — все ваши козни, благодарение Богу, рушились. Вы не женщина, с вами и поступят не как с женщиной. Если знаете какую-нибудь молитву, читайте! Через час вы умрете!
— Герцог! — обратилась к нему Жанна, складывая руки и залившись слезами. — Будьте великодушны, прогоните эту презренную; она обличена и не может больше вредить.
— Графиня, ваша честь, честь вашего мужа и моя собственная требуют, чтобы она умерла!
— О, недоставало только сострадания этой дурочки! — со злой улыбкой прошипела Диана. — Да, я адское созданье, я хотела погубить всех вас, взведя на каждого небывалые клеветы… Это правда! Я все ставила на карту, чтобы выиграть, проиграла — и плачу. Но я не одна сойду в ад, из которого вышла!
Быстрее молнии выхватив спрятанный на груди кинжал, она кинулась на графа. Но капитан Ватан знал Диану и следил за ее движениями.
Он быстро загородил собой Оливье; удар достался ему прямо в грудь, но в то же время он разбил ей череп рукояткой кинжала.
Оба упали.
— О! — с бешенством крикнула Диана. — Всегда возле него, чтобы спасти его!
— Как ты, — с усилием проговорил капитан, — всегда была против него, ища его гибели!
— Возьмите эту тварь и сейчас же повесьте! — приказал герцог.
Пять минут спустя труп Дианы де Сент-Ирем качался на самой высокой башне Монтобана.
Капитан чувствовал, что силы быстро оставляют его и смерти приближается.
Оливье, Жанна, герцог и герцогиня плакали, стоя на коленях вокруг него.
— Э! — слабо прошептал он, стараясь улыбнуться. — Я умираю, как солдат, с оружием в руках. Благодарю Бога, что он послал мне такую прекрасную смерть! Будьте счастливы, дети, я очень любил вас!.. Фаншета, — едва внятно прибавил он, обращаясь к мадам Грипнар, — поклянись мне… что она никогда не узнает… никогда… слышишь?., что я был ее отец!
Поднявшись вдруг, он сел, обвел всех каким-то странным взглядом и громко, ясно воззвал:
— В дорогу! Бьют сбор!
И упал навзничь. Все засуетились около него, но все было напрасно. Капитан Ватан умер.
Попытка роялистов овладеть Монтобаном, задуманная Дианой де Сент-Ирем, оказалась последней.
Как известно, заразные болезни подкосили армию коннетабля, он принужден был снять осаду, с реформатами заключили мир.
Через десять дней после снятия осады граф Гастон обвенчался с Бланш.
Граф дю Люк излечился от своей ревности, как говорят мемуары, послужившие источником нашего романа.
Странная вещь! Клер-де-Люнь, вернувшийся в Париж и продолжавший свои скабрезные операции, не был повешен!
Дубль-Эпе женился. Клер-де-Люнь отказался от звания начальника Тунеядцев Нового моста, переехал к своему бывшему адъютанту и нянчился с его детьми, которым, вероятно, внушил некоторые из прекрасных правил, руководивших им всю жизнь.