Тунеядцы Нового Моста - Эмар Густав. Страница 73

Другие всадники, составлявшие часть экспедиции, рассыпались в разные стороны. Только трое начальников остались с Дианой де Сент-Ирем.

Во всю дорогу девушка не говорила ни слова. Она ехала мрачная, безучастная, погруженная в свои думы, и машинально исполняла все приказания капитана.

Войдя в трактир, она села поодаль, скрестила руки, опустила голову и все время не шевельнулась ни разу. Ее можно было принять за спящую, а между тем она больше чем бодрствовала: она выжидала удобного случая, как львица, попавшая в сети. Не зная еще, что ей готовили, она думала уже о мщении.

Условясь относительно своих будущих действий, авантюристы поехали дальше, стараясь, чтоб графиня была постоянно между ними.

Ватан и его спутники предпочли ехать берегом Сены.

Достигнув Гревской площади, они сошли с лошадей, и Дубль-Эпе, взяв их за поводья, удалился в противоположную сторону.

Капитан и Клер-де-Люнь с Дианой продолжали путешествие пешком.

Дойдя до улицы Жоффруа-Лань, они снова остановились.

По приказанию авантюриста графиня дала обвернуть себе плащом голову, после чего Клер-де-Люнь взял ее на руки, и они двинулись дальше.

Переход был значительно трудным, и во время пути Ватан и его товарищ не раз останавливались, вероятно, для отдыха.

Предосторожности так хорошо были приняты, что молодая девушка не умела определить ни протекшего времени, ни места, где находилась.

Наконец после привала, продолжавшегося дольше прежних, голову Дианы освободили, а ее самое поставили на ноги.

Она оглянулась вокруг и, увидав при слабом свете небольшого фонарика, что она в подземелье, не могла удержаться от испуганного движения.

— Успокойтесь, — сказал ей Ватан, — вам не причинят никакого вреда, если вы сами не дадите к этому повода. Мы приехали и через несколько минут будем иметь возможность удостовериться в вашем повиновении.

— Приказывайте, — проговорила она подавленным голосом. — Разве я не в ваших руках?

— Идем! — повелел капитан.

Они пошли по извилинам подземелья.

ГЛАВА XVII. Каким образом Диана де Сент-Ирем исполняет свое обещание

Герцогиня де Роган с самого утра была в гостях у графини Жанны дю Люк.

Время шло быстро для друзей детства в воспоминаниях о прошлом.

Около половины десятого вечера, в ту минуту как герцогиня, приказав готовить карету, собиралась проститься с подругой, мэтр Ресту вошел, извиняясь, и подал своей госпоже небольшую записку, говоря, что в ней есть какое-то экстренное известие.

Жанна взяла письмо, распечатала его и пробежала глазами.

— Прости, дорогая Мари, — извинилась она, вставая, — мне надо отдать дворецкому кое-какие приказания.

— О, не беспокойся, милая Жанна! — удержала ее госпожа де Роган. — Я уезжаю; мне пора домой; отец уже не живет в арсенале, и путь мой не близок.

— Если ты меня любишь, Мари, — с жаром произнесла графиня, — так останься, хотя бы тебе пришлось переночевать у меня. Мне очень нужно твое присутствие.

— Что такое случилось?

— Все узнаешь, моя красавица! Это очень серьезное дело.

— Если так, Жанна, я остаюсь. Иди, душа моя, распорядись, как нужно.

Графиня, сделав дворецкому знак следовать за собой, вышла из комнаты.

Ее отсутствие продолжалось недолго.

Госпожа де Роган, любопытная, как все женщины, была сильно заинтригована таинственными поступками подруги.

— Что же тут такое происходит? — спросила она. — Ты так бледна, взволнована! Не случилось ли с тобой чего-нибудь особенного или неприятного?

— Может быть, первое, может быть, и второе, а может быть, и то и другое вместе, — отвечала она дрожащим голосом. — Прости, что я не могу ничего тебе сказать, но я и сама до сих пор ничего еще не знаю. Ко мне явилась одна личность, и неизвестно, что выйдет у меня из разговора с ней. Ты будешь невидимо присутствовать при нашем свидании, мне надо чувствовать возле себя такую преданную душу, как твоя, чтоб вынести волнение, которое уже и теперь леденит мне кровь.

— Говори, Жанна, умоляю тебя, доверь мне твое горе!

— И сама еще не знаю, радость это или горе, друг мой, — продолжала Жанна с печальной улыбкой. — Я в страшном смущении; предчувствие говорит мне, что тут совершится что-то важное, а что именно, говорю тебе, Мари, не знаю и даже не подозреваю.

— Хорошо, Жанна, располагай мной, душа моя, как я бы располагала тобой в таких же обстоятельствах; что бы ни случилось, я буду здесь, подле тебя; будь же спокойна, моя дружба тебе не изменит.

— Благодарю, Мари, благодарю, моя милая, дорогая Мари! Я меньшего от тебя и не ожидала.

В эту минуту кто-то тихо, едва слышно постучал в перегородку, разделявшую комнату.

Графиня выпрямилась, как будто прислушалась; глаза ее на минуту сверкнули и побледневшие губы как-то странно улыбнулись.

— Вот они! Идем, Мари, — сказала она поспешно и увлекла герцогиню на другой конец комнаты.

— Войди туда! — показала она, приподняв портьеру, — это моя молельня; никто не заподозрит твоего присутствия. Оставив дверь отворенной, ты услышишь все, что будет говориться. Иди, Мари, иди, умоляю тебя, нельзя терять ни минуты.

Герцогиня, почти испуганная волнением Жанны, наклонилась и поцеловала ее.

— Успокойся, — заверила ее Жанна, — я хорошо себя чувствую; иди, иди скорее!

И портьера опустилась за Марией де Роган.

Жанна дю Люк стояла с минуту, не двигаясь с места; она сложила прекрасные руки и подняла к небу полные слез глаза.

— О Боже мой! — прошептала она. — Неужели ты посылаешь мне новое испытание? Да будет воля твоя, Небесный Владыка! Однако я ведь столько выстрадала!

Отерев глаза рукой, она тихо, но твердо пошла к перегородке, за которой послышался новый и более явственный стук.

Графиня нажала пружину, отворявшую секретную дверь.

Портрет ее мужа сейчас же повернулся, открыв темную глубь подземелья, которому эта дверь служила таинственным входом.

На пороге неподвижно стояли два замаскированных человека с обнаженными шпагами, и между ними нежное, слабое, почти детское существо без маски, с мертвенно бледным лицом и лихорадочно горевшими глазами. Графиня дю Люк в ту же минуту узнала Диану де Сент-Ирем.

Жанна ждала ее, невозмутимая и холодная.

— Входите, графиня де Сент-Ирем, — произнес один из ее стражей, — и думайте о данной вами клятве. Мы ждем вас здесь; если вы забудете обещание, мы сумеем напомнить. Идите! — прибавил он, слегка подвинув ее вперед.

Девушка машинально повиновалась и тихо вошла в комнату.

Картина опять стала на прежнее место, но дверь осталась приотворенной.

Женщины стояли друг перед другом: Жанна — спокойная, гордая и полная благородства; Диана пристыженная, трепещущая, с бешеной злобой в душе, как раненая тигрица.

Минуты с две они молчали.

Графиня дю Люк опустилась в кресло и указала другое девушке.

Та подошла шагов на пять, но не села.

— Так это ты, Диана? Наконец после долгой разлуки ты вспомнила друга, — сказала она кротким голосом и тоном дружеского упрека. — Но зачем эта мужская одежда? Отчего ты пришла через потайную дверь? Разве дом мой не открыт для тебя во всякое время, как было открыто всегда мое сердце, дорогая подруга счастливого детства? Может быть… тебя кто-нибудь притесняет? Не пришла ли ты просить у меня покровительства и убежища? Может быть, враги преследуют тебя своей ненавистью? О! Тогда, я жалею тебя, мое бедное дитя! Потому что скрытая ненависть заставляет страдать хуже, чем явная; говори, чего ты ждешь от моей дружбы?

— Графиня… — проговорила девушка.

— Графиня! — повторила в изумлении Жанна. — Как! Разве я стала графиней для тебя, Диана? Не полагаешь ли ты, что вследствие долгих месяцев твоего невнимания я стала меньше любить тебя? Что незаслуженные несчастья, разбив мою будущность, могли сделать меня бездушной женщиной и закрыть мое сердце для дружбы? Если так, ты ошибаешься, Диана. Я очень несчастна, моя жизнь теперь будет одним вечным отчаянием; но я люблю тебя по-прежнему; наша дружба так искренна; это одно из сладких воспоминаний, которые мне остались от прошлого.