Эль-Дорадо - Эмар Густав. Страница 36

— Да, — отвечали тихо бразильцы.

— Так в дорогу.

Начали спускаться.

Длинный ряд черных привидений представлял странное зрелище; они молча скользили во мраке и, казалось, ползли по склонам холма.

Нужно самому совершить подобное шествие, чтобы понять все впечатление, которое оно производит.

Шум ветки, колебаемой ветром, дрожание листка, неожиданный полет ночной птицы — все пугает, все заставляет вздрагивать; самый мужественный человек чувствует против воли, как кровь застывает у него в жилах, потому что он боится, — за каждым деревом, за каждым выступом скалы может скрываться смерть, каждую минуту может явиться перед ним кровожадный враг, который вонзит в него свое оружие, не дав времени отстранить удар. Спускались только медленно. Диего, который, казалось, видел в темноте так же хорошо, как и днем, выбирал старательно место и подвигался вперед только тогда, когда был уверен, что грунт, на который он ступает, крепок.

По временам останавливались на несколько секунд, тогда дрожь ужаса пробегала по всей линии, подобно электрической искре, и заставляла биться самое твердое сердце. Наконец, через час, каждая минута которого казалась бразильцам вечностью, достигли равнины.

Крик аллигатора, раздавшийся в безмолвии, дал знать бразильцам остановиться.

Спустя две минуты тот же самый крик, повторенный два раза, заставил их вскочить в седла, наконец, при крике совы они поскакали и пустились со скоростью, удвоенной инстинктивным страхом, который они испытывали, понимая всю опасность, угрожавшую им.

Маркиз велел донне Лауре сесть верхом на лошадь; молодая девушка равнодушно, не произнося ни одного слова, повиновалась и по приказанию дона Рока поместилась вместе со своей невольницей в середину линии всадников.

Маркиз требовал это, потому что здесь, казалось, женщины находились в некоторой безопасности, и ему было легче наблюдать за своей пленницей.

Целую ночь, пригнувшись к шее лошадей, бразильцы скакали за капитао.

К восходу солнца они сделали восемнадцать или девятнадцать лье, что было удивительно, но бедные кони их утомились и не могли более держаться.

На расстоянии одного лье перед собой беглецы увидели широкий поток.

Это был Пилькомейо, один из значительных притоков Парагвая.

Маркиз приблизился к капитао.

— Вы отлично сделали, Диего, — сказал он, — благодаря вашим дальновидным распоряжениям мы спасены.

— Погодите еще благодарить меня, ваше превосходительство, — отвечал индеец, насмешливо улыбаясь, — не все кончено.

— О-о! Мы опередили их настолько, что они не могут нас настигнуть.

— Гуакуров не опередишь, ваше превосходительство; единственным средством для нашего спасения было бы достигнуть реки и переехать через нее.

— Ну кто же нам мешает!

— Посмотрите на лошадей; прежде нежели мы проедем половину расстояния, которое отделяет нас от Пилькомейо, так называется река, которую вы видите там, неприятели атакуют нас.

— Это уж излишнее упрямство, посмотрите сами, равнина пустынна, никого на ней не видно.

— Вы думаете, ваше превосходительство?

— Конечно, напрасно я смотрел во все стороны, ничего не замечаю.

— Вы не привыкли к степи, вот и все. Смотрите, — прибавил он, указывая рукой на северо-восток, — замечаете ли вы колебание высокой травы?

— В самом деле, но что же в этом?

— Видите ли вы еще, — продолжал невозмутимый капитао, — стада nandus и seriemas, которые, испугавшись, бегут по всем направлениям, эти стаи guaros и kamichis, которые поднимаются мгновенно, испуская пронзительные крики?

— Да, да, я все вижу; далее?

— Что же далее, ваше превосходительство? — Колебание травы без видимой причины, так как нет ни малейшего ветерка, и испуганный полет гуаров и камихов, и отчаянная скачка нандов и сериемов показывают очень ясно, что гуакуры преследуют нас и менее чем через час они настигнут нас.

— Но через час мы уже переедем реку.

— С нашими лошадьми невозможно; они едва передвигают ноги: посмотрите, они спотыкаются на каждом шагу.

— Правда, — прошептал маркиз, — но в таком случае что же делать?

— Приготовиться к смерти.

— О! Вы говорите неправду, Диего!

— Через час никто из нас не будет жив, — отвечал холодно капитао.

— Но ведь мы не дадим убить себя, не защищаясь!

— Это другой вопрос, ваше превосходительство; хотите вы биться до последней капли крови?

— Конечно.

— Отлично; в таком случае предоставьте мне все сделать. Мы будем убиты, я очень хорошо знаю это, но победа обойдется дорого нашим врагам.

Не теряя ни минуты, капитао приступил к приготовлениям для битвы, они были так просты, как того требовали обстоятельства.

Бразильцы соскочили на землю, передушили своих лошадей и из трупов несчастных животных сделали круг, в котором они все могли поместиться.

Маркиз, занятый в эту минуту оживленным разговором с донной Лаурой, заметил эту бойню, но не успел остановить ее.

— Что вы делаете? — вскричал маркиз.

— Укрепление, — отвечал Диего равнодушно. — Из-за этих трупов мы будем стрелять до тех пор, пока не истощатся заряды.

— А каким же образом мы убежим после битвы?

Индеец разразился хриплым и громким хохотом.

— Мы не убежим, потому что все умрем!

Маркиз не нашел возражения; он понурил голову и возвратился к молодой девушке.

Донна Лаура упала на землю, предаваясь глубокому отчаянию; только ее лошадь не убили, она стояла около девушки с опущенной головой, дрожа от ужаса.

— Вы умрете, — сказал дон Рок молодой девушке.

— Надеюсь, — отвечала она тихим, замирающим голосом.

— Стало быть, вы очень ненавидите меня?

— Мое сердце не знает ненависти; я презираю вас.

Маркиз вспылил.

— Донна Лаура, — продолжал он, — еще есть время, откройте мне свои тайны.

— Зачем? — сказала она, смотря ему прямо в глаза, — ведь мы сейчас умрем.

Маркиз с бешенством топнул ногой.

— Это не женщина, а демон! — вскричал он с яростью.

Донна Лаура грустно улыбнулась.

— Так ничто не может убедить вас? К чему послужит вам теперь эта тайна?

— А вам? — отвечала она холодно.

— Откройте мне ее, откройте, и, клянусь вам, я спасу вас даже и тогда, если б мне пришлось для этого идти по колено в крови. О! Если б я знал эту драгоценную тайну, я чувствую, что успел бы ускользнуть от ужасной опасности, которая угрожает нам. Откройте мне ее, донна Лаура, умоляю вас.