Золотая Кастилия - Эмар Густав. Страница 19

— Вернемся в Пор-де-Пе, сеньор, — сказал ему мажордом.

— Пойдемте! — ответил дон Гусман глухим голосом.

Не прибавив больше ни слова, он отправился в путь. Бирбомоно шел впереди, прокладывая дорогу.

ГЛАВА XI. Прибытие

Пока Марсиаль, Франкер или дон Гусман де Тудела, как читателю угодно его называть, спешил на свидание, назначенное ему доном Санчо Пеньяфлором, в Пор-де-Пе царило необыкновенное волнение. Среди местных жителей с быстротой молнии распространилось крайне важное известие, и все население, побросав свои дома, с радостными криками хлынуло к гавани, стараясь как можно быстрее добежать до берега.

Действительно, для Береговых братьев событие было чрезвычайно важным. Часовой, выставленный на мысе Мариго, дал знать о приближении шхуны, на которой находились знаменитые флибустьеры, — шхуны, отплывшей уже так давно, что ее считали погибшей или захваченной испанцами в плен и уже не надеялись на ее возвращение; поэтому, повторяем, радость была велика и восторг дошел до крайней степени.

Шхуна при свежем утреннем ветре вошла в гавань с распущенными парусами, и уже легко было узнать Береговых братьев, собравшихся на палубе и весело махавших шляпами в знак благополучного возвращения.

Наконец бросили якорь, подобрали паруса, и граф д'Ожерон, стоявший с своими офицерами на конце пристани и нетерпеливо ожидавший этой минуты, чувствуя, что не в силах сдержать нетерпение, сел в лодку и направился к шхуне.

Его встретил Монбар и протянул ему руку, чтобы помочь взойти на шхуну. Губернатор ухватился за фалрепы и, несмотря на свою тучность, проворно взобрался на палубу.

— Добро пожаловать, господин д'Ожерон, — сказал ему Монбар с дружелюбным поклоном.

— Вам добро пожаловать, — весело ответил губернатор. — Черт побери, если я и считал вас всех на дне моря, то только потому, что ни на минуту не мог предположить, будто вы находились в плену у испанцев; поэтому признаюсь вам, любезный Монбар, вы освобождаете меня от жестокого беспокойства.

— Искренне благодарю вас, милостивый государь. Я вдвойне счастлив видеть вас, так как мне крайне необходимо поговорить с вами, и если бы вы не пожаловали ко мне на шхуну, мой первый визит был бы к вам.

— Гм! гм! — весело заметил д'Ожерон. — Кажется, есть какие-то новости?

— Да.

— Стало быть, ваше путешествие прошло благополучно?

— Превосходно.

— Что же вы привезли?

— Ничего.

— И это вы называете благополучным путешествием?

— Да.

— Коли так, я ничего не понимаю. Надеюсь, вы мне все: объясните.

— И даже сейчас, если вы хотите.

— Еще бы не хотеть! Я приехал именно за тем, чтобы услышать от вас рассказ о вашей экспедиции.

— Стало быть, все к лучшему. Угодно вам спуститься в мою каюту?

— Зачем? Мне кажется, что нам и здесь очень хорошо.

— Да, для того чтобы разговаривать о посторонних предметах, но для того, что я хочу вам сказать, лучше нам быть одним.

— Черт побери! — воскликнул д'Ожерон, потирая руки. — Вы выражаетесь слишком таинственно; стоит ли дело того, по крайней мере?

— Можете судить сами, если согласитесь сойти в каюту.

— Ничего другого я не желаю, но скажите, пожалуйста, каким образом, отправившись на бриге, вы возвращаетесь на шхуне?

— А! Вы заметили, — засмеялся Монбар.

— Кажется, это не трудно.

— Мой бриг был стар, открылась течь, он пошел ко дну, и я был вынужден с некоторыми товарищами искать убежища на Материковой земле.

— Как! На Материковой земле, среди испанцев? Да вы просто бросились в волчью пасть!

— Это правда, но, как вы можете заметить, я оттуда выбрался.

— Трудно было бы представить себе иначе.

— Хорошо, — ответил Монбар с оттенком меланхолии, — но когда-нибудь я останусь там.

— Полноте, вы этого не думаете.

— Кто знает… Но пока что я вернулся цел и невредим. Теперь, если вы изволите, я отведу вас в мою каюту.

— Сделайте одолжение, если вы находите это необходимым.

Губернатор пошел за Монбаром, который отвел его в свою каюту, где посадил за стол, на котором находились ром, лимоны, вода, сахар и мускатные орехи.

Привыкнув к гостеприимству флибустьеров, д'Ожерон без всяких церемоний приготовил себе грог по-буканьерски, между тем как Монбар отвел Филиппа в сторону и коротко приказал ему никого не подпускать к каюте. Молодой человек поклонился дяде, обменялся с ним приветствиями и поспешил на палубу, где первой его заботой было выставить часового у спуска в каюту со строгим приказанием никого не пропускать.

Д'Ожерон и Монбар были уверены, что им никто не помешает и что их никто не подслушает, поэтому они могли говорить о своих делах без опаски.

Монбар первым начал разговор, слегка пригубив из стакана.

— Любезный граф, — сказал он, — вы по-прежнему питаете ко мне доверие?

— Самое неограниченное доверие, друг мой, — не колеблясь ответил губернатор. — Но для чего, позвольте спросить, вы задаете мне этот странный вопрос?

— Потому что, хотя я и был уверен в вашем ответе, но все же чувствовал необходимость услышать его лично от вас.

— Раз так, вы, должно быть, остались довольны?

— Совершенно.

— Ваше здоровье!

— Ваше здоровье!

Они чокнулись стаканами.

— У меня была еще одна причина, — продолжал Монбар.

— Неужели вы думаете, что я об этом не догадался? Какая же это причина?

— Я хочу предложить вам невозможное дело.

— Для вас нет ничего невозможного, Монбар.

— Вы думаете?

— Это мое убеждение.

— Благодарю. Тогда дело устроится само собою.

— Однако вы считаете его невозможным?

— Позвольте мне прежде напомнить вам о разговоре, состоявшемся у нас до взятия Тортуги.

— Напомните, время у нас есть.

— Я сказал вам тогда, если вы помните, что наше общество, основанное на прочном основании, могло заставить дрожать испанское правительство и что, если мы захотим, мы будем так сильны, что уменьшим, если не уничтожим совершенно испанскую торговлю в американских колониях.

— Вы действительно говорили это, и я так хорошо понял важность ваших слов, что настаивал как можно скорее овладеть Тортугой, превосходным стратегическим пунктом, чтобы держать неприятеля в страхе.

— Именно. Мы и взяли Тортугу.

— Да, и, клянусь вам, испанцы не отнимут ее у нас — по крайней мере пока я буду иметь честь быть вашим губернатором.

— Я в этом убежден. Но теперь, кажется, настала минута нанести сильный удар.

— Посмотрим, — сказал д'Ожерон, попивая грог. — Судя по вашим намекам, дело обещает быть серьезным.

Монбар расхохотался.

— От вас ничего не утаишь, — заметил он.

— Говорите же и не тревожьтесь.

— Говорить все откровенно?

— Разумеется!

— И вы не обвините меня в сумасшествии или в грезах наяву?

— Ни в том, ни в другом. Напротив, я считаю вас человеком очень серьезным, который, прежде чем решится на какую бы то ни было экспедицию, старательно рассчитает все последствия.

— Хорошо. Если так, слушайте меня.

— Я весь превратился в слух.

— Как я уже говорил вам, лишившись своего брига, я укрылся на Материковой земле. Знаете, в каком месте случай заставил меня высадиться?

— Нет, не знаю.

— В двух лье от Маракайбо.

— Я знаю эти берега; кроме испанцев, их посещают дикари. Вам, верно, пришлось преодолеть немало затруднений, любезный Монбар!

— Нет; как только я высадился на землю, я встретился с вашим племянником Филиппом, который спрятал свою шхуну где-то на берегу.

— Что он мог там делать?

— Не знаю, и, признаюсь, я даже не спрашивал его об этом.

— А я его спрошу.

—Это ваше дело… Тогда мне пришла в голову одна мысль.

— Не могу сказать, что это удивляет меня, — заметил губернатор, весело кланяясь Монбару. — Но что же это за мысль? Она должна быть крайне решительной — или я сильно ошибаюсь.