Рыжий Орм - Бенгтссон Франц Гуннар. Страница 18

Все это и прочее поведал Саламан Орму, а Орм пересказал Токе и остальным; и все сошлись в том, что этот Альмансур, должно быть, сильный владыка. Но его страха перед Аллахом им было трудно понять, ведь у них на севере и не слыхали, чтобы кто-нибудь боялся богов.

Прежде чем им приспело время покинуть дом иудея, он дал им много добрых советов касательно разных вещей; Токе же посоветовал даже и не заикаться, что когда-то владел Субайдой.

— Потому что владыки любят видеть тех, кто владел их женщинами прежде них не более, чем все мы; и это отважный поступок с ее стороны — посметь встретиться с вами обоими, хотя, впрочем, были и надежные люди, проследившие, чтобы все прошло как надо. Но у Альмансура хорошее зрение и в таких делах, как и во всех прочих, и потому Токе надо быть поосторожнее.

Токе сказал, что тут нет никакой опасности; а чем он теперь озабочен больше, так это тем, как найти своему мечу хорошее имя. Потому что такой меч, как у него, несомненно скован не хуже, чем Грам у Сигурда или Мимминг у Дидрека, или меч Скофнунг у Хрольва Жердинки [14]; и оттого ему надобно имя не хуже. Но он никак не может выдумать такого, какое бы казалось ему достаточно хорошим. Орм же нарек свой Синим Языком.

Они покинули Саламана, не уставая благодарить его, и их проводили в палаты Альмансура к начальнику дворцовой стражи; они получили боевое снаряжение и начали службу во дворце. И Орм был хёвдингом над семью своими соплеменниками.

Глава 7

О том, как Орм служил у Альмансура и как потом отплыл с колоколом Святого Иакова

Орм поступил в дворцовую стражу в Кордове в год, считавшийся восьмым с начала владычества халифа Хишама; было это за три года до похода Буи Толстого и Вагна Окессона в Норвегию. А пробыл он на этой службе четыре года.

Стражники пользовались большим уважением и были одеты роскошнее всех остальных. Кольчуги их были легкими и тонкими, но выкованными прочнее и изящнее всех доспехов, виденных Ормом и его людьми прежде. Их шлемы сверкали серебром, а поверх доспехов они иногда носили алые плащи; щиты их были по краю украшены витиеватыми письменами. Те же письмена были вышиты на большом знамени Альмансура, что всегда несли перед ним в военном походе, и означали: нет победителя кроме Аллаха.

Когда Орм и его люди, приведенные начальником стражи, впервые предстали перед Альмансуром, то сильно удивились его наружности, потому что представляли его героем. А он был невзрачный человек, тощий и плешивый, с изжелта-зеленым лицом и тяжелыми веками; он сидел среди подушек на широком ложе и медлительно почесывал бороду, одновременно что-то быстро говоря двум писцам, сидящим перед ним на полу и записывающим его приказания. На столике возле ложа стоял медный ларец, рядом ваза с фруктами и большая плетеная клетка; в ней резвились маленькие обезьянки, бегая по кругу в колесе. Покуда писцы записывали последние его слова, он брал фрукты и просовывал их между прутьев клетки и глядел, как обезьянки дерутся из-за угощения и жадно тянут свои маленькие лапки; он не улыбался их шуткам, но устремлял на них печальный взор и снова просовывал им фруктов и принимался опять диктовать писцам.

Через некоторое время он отпустил писцов и приказал своему военачальнику приблизиться вместе с его людьми; он оторвал взгляд от клетки и посмотрел на норманнов. Глаза его были черны и печальны, но в самой глубине их, казалось, что-то горело и искрилось, так что трудно было дольше одного мгновения выдержать такой взгляд. Он рассмотрел их всех, одного за другим, и кивнул.

— Эти похожи на воинов, — сказал Альмансур своему военачальнику. — Понимают ли они наш язык?

Военачальник указал на Орма и сказал, что вот этот понимает по-арабски, а остальные очень мало или не понимают вообще, и что они почитают Орма своим вождем.

Альмансур сказал Орму:

— Как твое имя?

Орм назвался и объяснил, что его имя значит. Альмансур сказал:

— Кто твой король?

— Харальд сын Горма, — отвечал Орм. — Он повелитель всей Датской державы.

— Его имени я никогда прежде не слышал, — сказал Альмансур.

— Ты должен этому радоваться, господин, — отвечал Орм, — ибо куда доходят его корабли, там владыки бледнеют при звуках его имени.

Альмансур глянул на Орма, а после сказал:

— Мне сдается, ты скор на язык и, пожалуй, носишь свое имя недаром. А твой король — друг франков?

Орм улыбнулся и сказал:

— Он был им другом, когда ему было туго у себя в стране. Но когда удача с ним, он палит города и у франков, и у саксов. А удача у него немалая.

— Быть может, он и вправду хороший король, — сказал Альмансур. — А кто твой бог?

— Это вопрос потруднее, господин, — ответил Орм. — Мои боги — это боги моего народа, и считается, что они сильны, как и мы сами. Их много, но некоторые из них уже так стары, что никому до них нет дела, кроме скальдов. Тор — имя сильнейшего из них; он рыжий, как я, и его считают другом всех людей. А самого мудрого зовут Один: это бог воителей, и говорят, что благодаря ему у нас на Севере лучшие на свете воины. Но сделал ли кто-нибудь из них что-либо для меня самого, не знаю; знаю только, что я для них не много сделал. И мне сдается, до них от этой страны очень далеко.

— Слушай же и внимай, язычник, тому, что я скажу, — сказал Альмансур. — Нет бога кроме Аллаха. Не говори, будто богов много; и не говори, что их три; в судный день тебе зачтется, если ты такого не скажешь. Аллах един, Вечный, Милостивый; и Мухаммед — пророк его. Это истина, и в нее тебе следует верить. Когда я отправляюсь в поход на христиан, то лишь во имя Аллаха и Пророка; и худо будет, если человек из моего войска не окажет им почтения. Потому ты и твои люди с этого часа да не взывают к иному богу, кроме истинного.

Орм отвечал:

— Мы, воины Севера, не привыкли взывать к богам без надобности, потому что не хотим надоедать им. В этой стране мы не взывали еще ни разу ни к одному богу, с тех пор как принесли жертву морскому владыке за счастливое возвращение домой; да и в тот раз она не помогла, ибо сразу же после этого появились твои корабли и все мы оказались взяты в плен. Должно быть, наши боги имеют в этих местах малую власть; и потому, господин, я буду рад угодить тебе и приму твоего бога. А моих спутников, если пожелаешь, я спрошу, что они думают об этом деле.

Альмансур кивнул, и Орм сказал своим людям:

— Он говорит, мы должны принять его бога. У него такой один, звать его Аллах, и других богов он не любит. Мне сдается, что его бог силен в этой земле, а наши боги вдали от своей страны большой силы не имеют. Нам достанется больше почета, если в таком деле мы поступим, как велит здешний обычай, и было бы неразумно перечить тут воле Альмансура.

Все решили, что выбирать особо не приходится, потому что глупо было бы прогневать такого владыку, как Альмансур; и кончилось тем, что Орм снова повернулся к Альмансуру и сказал, что все они желают принять Аллаха и не взывать ни к кому другому.

Альмансур повелел тут же позвать двух священников и судью; перед ними Орму и его людям предстояло произнести священные слова служителей Мухаммеда, те, что Альмансур сказал Орму, — что нет бога кроме Аллаха и что Мухаммед его пророк. Всем, кроме Орма, было трудно выговорить эти слова, хотя им их старательно подсказывали.

Когда с этим покончили, Альмансур выглядел довольным и сказал своим священникам, что полагает, будто сослужил Аллаху хорошую службу, и те с ним согласились. Он опустил руку в медный ларец, стоявший на столике, достал золотые монеты и дал их каждому из людей по пятнадцати, а Орму вдвое больше. Они поблагодарили его, а затем военачальник увел их к месту постоя.

Токе сказал:

— Теперь мы отринули своих родных богов, и быть может, это справедливо в чужой стране, где правят иные боги; но если когда-нибудь я вернусь домой, то куда больше стану печься о них, а не об этом самом Аллахе. Но тут, мне сдается, он бог наилучший, раз уж мы получили золото по его милости. А уж как я стану хвалить его, когда он пошлет мне женщин!

вернуться

14

Герои древнескандинавского эпоса.