Человек, который хотел понять все - Бенилов Евгений Семенович. Страница 57

Дом 21/17/4 торчал, как безымянный палец, посреди безлесой заснеженной равнины. Из окон нижних этажей не было видно ничего, кроме плоского белого пространства; лишь забравшись на самый верхний, 26-ой этаж, Франц обнаружил на севере и юге еле различимые здания — точные копии его Дома. В южном здании вроде бы светились окна. Оживившись, Франц стал включать и выключать через равные промежутки времени свет, однако ответа от неведомого товарища по несчастью не получил. На следующее утро он попытался добраться туда пешком, но за полдня не успел пройти и четверти расстояния: идти по сугробам глубиной в полтора-два метра оказалось, в его теперешнем состоянии, непосильной задачей. Чтобы вернуться в укрытие до начала вьюги, ему пришлось повернуть обратно, и после этого случая наружу он не выходил — благо вход в Дом частенько заваливало снегом. Франц наблюдал за южным зданием еще три недели, но огни больше не появлялись — может, они ему просто померещились?

Обследования Дома и составления плана хватило ненадолго — недели на четыре, после чего Франц решил заняться, для разнообразия, наукой. Работать теоретически он поначалу был не в состоянии и, потому, погрузился в программирование. Дней десять он писал и отлаживал отдельные куски программы, еще неделю подбирал параметры так, чтобы алгоритм стал устойчив. Наконец, пошли первые результаты — причем, как раз такие, каких он ожидал! Францу стало интересно — и он вернулся к теоретической модели, которой занимался последние месяцы перед смертью. Роясь в литературе, он обнаружил статью с описанием довольно оригинального метода, оказавшегося применимым и в его, Франца, случае. Это был прорыв: задача решилась «до конца»: он получил ответы на все вопросы, а теоретические результаты полностью подтвердили численные. Работа получилась, как ему эйфорически казалось, экстраординарная по своей важности и изящности; Франц даже успел придумать заголовок для статьи, как вдруг с удивлением осознал, что не понимает, зачем эту статью нужно писать. Не то, чтобы он не знал с самого начала, что опубликовать ее будет невозможно … просто оказалось, что рассказать о полученных результатах для него столь же важно, как и получить их. Так или иначе, но эйфория немедленно прошла — равно как и интерес к науке в целом — и к рабочему столу на 15-ом этаже Франц более не прикасался. Никогда раньше он не ощущал своей изолированности так остро, как после этого случая …

Он попробовал реанимировать свою старую любовь к музыке, однако дело пошло туго. Играть на гитаре ему не позволяли плохо действовавшие пальцы правой руки, а на скрипке он не практиковался более семи лет и забыл уже, каким концом ее нужно держать. Тем не менее, порывшись на музыкальном этаже, он разыскал ноты 24-ех каприсов Паганини для скрипки соло и стал упрямо разбирать страницу за страницей. Поначалу он быстро прогрессировал, но потом прогресс затормозился и игра оставалась на одном и том же уровне. Хуже того — какую бы пьесу Франц не играл, он делал десятки мелких ошибок и неточностей, сводя получаемое от музыки удовольствие к нулю. Сколько он ни бился, восстановить «чистую» игру ему не удавалось, и, в конце концов, он отнес футляр со скрипкой обратно на музыкальный этаж.

Следующим прожектом явилась попытка систематизировать всю известную информацию о Стране Чудес. Примерно в течение месяца Франц заносил сведения в тщательно продуманную «базу знаний», организованную в персональном компьютере; но дойдя до интерпретации, застрял. К примеру: почему уровень здешней бытовой техники в точности соответствует современному уровню техники на Земле? Значит ли это, что Бог неспособен к техническому развитию и попросту заимствует идеи у людей? Да нет, конечно: ведь он также использует и фантастические (по человеческим стандартам) лифты, двигающиеся между неизвестно где расположенными ярусами. Видимо, Бог заимствует человеческую технику для каких-то своих целей. Каких? Ответ на этот вопрос казался недоступным … а может, у Франца от плохого самочувствия и остаточного действия галлюциногенов плохо работала голова.

А какую роль играют эти бесконечные анкеты? Он заполнял их в Регистратуре, он заполнял их на всех трех предыдущих ярусах. Здесь, на Четвертом, ему также был оставлен довольно объемистый комплект бланков — в спальне, на кровати. Возиться с ними, однако, Франц не стал, ибо отдать их все равно было некому. Бегло просмотрев, он переложил их на стол, а через несколько дней нечаянно столкнул на пол — и Анкеты веером разлетелись по ковру. Чтобы не мешались под ногами, Франц затолкал их поглубже под стол.

Или, скажем, как он теперь должен относиться к «теории декораций», казавшейся такой логичной в устах Следователя Фрица? Но ведь Фриц-то оказался не человеком, а каким-то чудовищем, единственной целью которого являлось запугать Франца до последней степени! То есть, Следователь-то и был самой настоящей декорацией! А отсюда — следующее рассуждение: если кто-то говорит про остальных, что они — декорации, а про себя, что он — не декорация, а потом выясняется, что он все-таки декорация, то значит ли это, что остальные не декорации? К сожалению, Франц быстро терял нить в такого рода логических построениях и никогда не мог додумать их до конца.

Через некоторое время бессмысленность обдумывания любых вопросов, связанных со Страной Чудес, стала очевидна: ему не хватало ни информации, ни интеллектуальных сил. И, когда Франц по нечаянности стер часть «базы знаний» из памяти компьютера, то восстанавливать ее он не стал, а просто забросил всю идею целиком.

Впервые в жизни Франц почувствовал себя интеллектуальным импотентом: все известные ему методы познания оказались бессильны … «досмертная» логика обрекла его анализ на неудачу с самого начала! Более того, сам аналитический подход казался здесь неуместным — разлагая этот мир на составные части, он не добился ничего! (До сих пор Франц пытался угадать суть происходившего по «элементарным проявлениям», но даже самые простые здешние «элементы» отличались от того, к чему он привык.) Единственной надеждой оставался «синтетический» подход: не вдаваясь в частности, пытаться объяснить суть всего сразу. Когда эта нехитрая мысль пришла ему в голову, Франц ощутил вялый прилив интереса — как же он не додумался раньше? Необходимо понять, чего он должен достичь в целом — не может такое сложное и продуманное построение не иметь глобальной цели! Или нет, проще: необходимо понять, чего хочет тот, кто все это придумал! (В конструкции Страны Чудес явно чувствовалось сознание, имеющее индивидуальность … или это только казалось? Франца не оставляло ощущение, что кто-то следит сверху за его перепитиями и в досаде хватается за голову, восклицая: «Ну, что же ты! Неужто до сих пор не догадался?!») Ну да, все правильно: если логика бессильна — остается религия, философия (о чем-то похожем толковал Фриц — стоит ли следовать его совету?) … йога, в конце концов. В досмертном мире Франц никогда этими вещами не интересовался, однако сейчас — выбора не оставалось.

Он раскопал в библиотеке «Введение в современную философию», однако чтение пошло медленно — аргументы автора часто ускользали от него, из-за чего одни и те же страницы приходилось перечитывать по нескольку раз. Чем дальше он читал, тем меньше испытывал интереса: философия, казалось, возилась с частностями, не затрагивая сути … а если и затрагивала, то Франц все равно не мог преодолеть удушающий поток словоблудия.

Пару дней он читал Библию — вот где ему стало по настоящему скучно. Изо всех сил Франц старался обнаружить потайной высокий смысл в притчах Старого Завета, но видел лишь банальные, по нынешним искушенным временам, сказки. Ну да, сказки … а что же это еще? — истории об очень добрых и очень злых людях, участвовавших в невероятных событиях. Библейские сказания даже не казались особенно талантливыми — сравнить, к примеру, притчу об Иосифе со «Щелкунчиком» Гофмана … насколько в последней больше красок и фантазии! Так или иначе, но ответа на вопрос о смыслах бытия и смерти в Библии не содержалось — по крайней мере, для Франца.