Жёлтые короли - Лобас Владимир. Страница 28

6.

Мне было досадно, что мои земляки хитрят со мной, превращая какую-то ерунду в «профессиональную тайну». Но их поведение было, скорей, смешным, чем обидным. Ведь не собирался же я становиться одним из них: «жуком», «шефом», который каждого встречного обведет вокруг пальца. Мне и не нужно знать их «секретов»; пусть я заработаю меньше, помучаюсь со своими временными, то и дело срывающимися с опор «мостами» лишний месяц — что за беда?

Между тем, гаитянин ни секунды не стоял на месте. Сейчас он играл в баскетбол. Все прохожие были его противниками! Он вел невидимый мяч низко и стремительно по краю тротуара, обыграл полисмена, обошел двух обнимавшихся на ходу лесбиянок, резко сместился на край, обвел меня, чуть не наскочив на мамашу с детской коляской, и тройным прыжком вышел к щиту…

— Этот дурак цели день может так бэгат, — сказал грузин и окликнул негра: — Эй!

Негр подошел.

— Павтари! — грузин по слогам — разжевал и в рот положил — произнес еще не изученный перл.

— Боб! — старательно выговаривал черный.

— Скажи хорошо! — добивался грузин безупречности произношения.

— Боб-тую-мьят!

Получалось, по-моему, совсем неплохо, но педагог был чересчур требователен и нетерпелив. «Ступид!»* — срамил он ученика.

— Что ты от него хочешь? — сказал Ежик: — Он же только вчера слез с дерева.

Из дверей отеля выкатилась на тротуар тележка с чемоданами, и следом за нею показались пассажиры.

— Японцы! — ахнул Ежик. — Сколько их?

— Шестеро! — заговорщицки, углом рта обронил швейцар.

Грузин крякнул от удовольствия и открыл багажник.

— Как ты втиснешь в свой «пежо», — зашептал Ежик, — багаж и шесть человек?

— Хот дэсят! — сказал грузин, и Ежик заметался, разрываясь между японцами, которым он улыбался, чемоданами, которым (* Искаженное англ. «stupid» — глупый.) он не мог не улыбаться, и швейцаром, которого умолял: — Две машины! Скажи им, что нужно д в е машины!..

Незаметно выруливший из глубины квартала чекер подлетел к подъезду, и в следующий миг между грузином и чемоданами выросла могучая фигура гаитянина; он что-то задумал и был полон решимости.

— Покажите деньги! — приказал кэбби японцам, и один из них простодушно раскрыл бумажник. Черный «шеф» деликатно дотронулся до купюр и вытащил за уголок пятерку:

— Это чаевые, — объяснил он пассажиру. — Хорошие японцы платят швейцару чаевые, а хороший швейцар за это вызывает — большой кэб!

— Сенька!* — кивнул японец, а негр, одарив чужими деньгами швейцара, приобрел в его лице — союзника.

— Им нужен чекер, — сказал таксистам швейцар.

— Что эти сволочи делают?! — отчаянно завопил Ежик, пытаясь протиснуться в центр группы, но гаитянин лишь откинул свой атлетический корпус назад, и Ежик уже хрипел: каменная спина вдавила его в корпус машины.

Японцы стояли испуганные, побледневшие, они наверняка сбежали бы, но подкупленный гаитянином швейцар уже во всю грузил чемоданы — в его кэб!.. Грузин безнадежно махнул рукой и, чуть не плача от обиды и злости, сказал негру все русские слова, которым так старательно его обучал…

Негр же освободил присмиревшего, изрядно помятого Ежика и вытащил из японского бумажника все остальные, сколько там было, доллары. Однако, завладев деньгами, он попытался придать видимость законности своим действиям и пересчитал купюры: семь десятидолларовых бумажек.

— Твел-Долла-Линч!** — непринужденно, как само собой разумеющееся, пояснил кэбби японцам. Пусть джентльмены ничего такого не думают, он лишнего с них не берет. С шестерых пассажиров таксисту полагается не семьдесят, а семьдесят два доллара; но эту мелочь он уступает потому, что японцы — хорошие люди.

Гаитянин спрятал конфискованные доллары и вернул владельцу бумажник.

— Многовато ты с них слупил, — заметил таксисту швейцар. (* Искаженное англ. «thank you» — спасибо.) (** Искаженное англ. «Twelve dollars each» — по двенадцать долларов с каждого пассажира.)

— ТВЕЛ-ДОЛЛА-ЛИНЧ! — зарычал гаитянин, и переговаривавшиеся на своем языке японцы умолкли, поняв, что у этого страшного черного человека есть свои, святые убеждения, за которые он готов — на все! Но тут вперед выступил самый маленький и самый смелый японец. Он тоже боялся негра, но чувство логики было в нем сильнее, чем чувство страха:

«Вай»?!* — пискнул потомок самураев, бесстрашно наступая на черного верзилу и, обличая его, даже вытянул вперед указательный пальчик: из «Кеннеди» в город — двадцать долларов, из города в «Кеннеди» — семьдесят? «Вай?!» Он должен был знать — почему?

— Потому, что мы поедем по Экспресс-шоссе! — не моргнув глазом, отвечал кэбби.

— Сенькаберимяч!** — пропищал японец, вполне удовлетворенный таким объяснением, а пятеро его спутников дружно принялись кланяться: и швейцару в цилиндре, и большому кэбу, и всему гостеприимному отелю «Мэдисон». Упал невидимый занавес, картина кончилась, и на сцене появились новые чемоданы…