Н.С. Хрущёв: Политическая биография - Медведев Рой Александрович. Страница 32

Смещение Жукова, лишь несколько месяцев тому назад ставшего членом Президиума ЦК КПСС, было на первый взгляд неожиданным решением. У него и у Хрущёва до сих пор не было конфликтов. Его поддержка помогла Хрущёву ликвидировать в 1953 году группу Берия. Он же помог лидеру партии только что одержать победу над группой Молотова — Маленкова. Жуков был честолюбив, но это обычное и даже профессиональное качество большинства военачальников. У него не было ясно выраженных политических претензий, и он ничем не походил на «советского Наполеона». Не имелось никаких оснований предполагать, что он способен на попытку военного переворота. Верно, однако, и то, что при такой самостоятельной и властной фигуре, как Жуков, контроль ЦК КПСС и личный контроль Хрущёва над армией оказался ослабленным. Жуков не любил вмешательства «политиков» в решение чисто военных вопросов и стремился быть полным хозяином в армии. Уже летом 1957 года он осуществил в армии ряд важных решений, не согласованных заранее с Центральным Комитетом партии. Так, например, Жуков обязал политработников в частях изучать военное дело на профессиональном уровне. Он ссылался при этом на то обстоятельство, что в боевой обстановке политработникам приходилось нередко принимать на себя функции строевых командиров. Это распоряжение, однако, вызвало недовольство и возражения у многих рядовых и ответственных политработников. Мало считался Жуков и с рекомендациями Главного политического управления Советской Армии (ГлавПУ), которое имеет статут отдела ЦК КПСС, т. е. подчинено непосредственно не министру обороны СССР, а Секретариату ЦК КПСС. Жуков, который не раз вступал в годы войны в споры со Сталиным при решении оперативно-стратегических вопросов, не был склонен безоговорочно соглашаться и с Хрущёвым, когда речь шла о проблемах армии и обороны. Он был популярен среди солдат и офицеров, а также среди ветеранов войны и в широких кругах советского общества. Но среди высшего командования, среди маршалов и генералов у него имелось немало недоброжелателей, и корни этих чисто личных конфликтов восходили ещё ко временам войны, когда он являлся заместителем Верховного Главнокомандующего. С некоторых пор Хрущёв стал внимательно и даже благожелательно выслушивать различные жалобы на деятельность Жукова и, наконец, принял решение о его смещении, посчитав возросшее после июньского Пленума влияние этого маршала потенциально опасным для своей личной власти: Ф. Бурлацкий не без основания считает, что именно решительное и независимое поведение Жукова в критические дни июня 1957 года напугало не только членов «антипартийной группы», но и самого Хрущёва. В числе противников Хрущёва оказались тогда не только Председатель Совета Министров СССР Булганин, но Председатель Президиума Верховного Совета СССР Ворошилов. По распоряжению Ворошилова почти сразу же после начала заседания Президиума ЦК КПСС были приведены в боевую готовность расположенные в Москве ещё с 1953 года Таманская и Кантемировская танковые дивизии. Однако, будучи министром обороны СССР, Жуков не только словами, но и делами поддержал Хрущёва. Он прямо заявил большинству членов Президиума, считавшему уже вопрос о смещении Хрущёва решённым, что «армия против этого решения, и ни один танк не сдвинется с места без моего приказа» [62].

Близкий в то время Н. Хрущёву А. Аджубей не может найти и ныне достаточно разумного объяснения неожиданному для большинства советских людей решению об отстранении Жукова. Аджубей, в частности, пишет: «Странное стечение обстоятельств, объяснение которому дать не могу, но оно, конечно, существует, привело к отставке маршала Жукова, к разрыву, который, по-моему, не проанализировал и сам Хрущёв. Не раз встречал я Георгия Константиновича у Хрущёва, который не просто уважал Жукова, но гордился им. По инициативе Никиты Сергеевича произошло возвращение Жукова в Москву сразу после смерти Сталина. На XX съезде Георгия Константиновича избрали кандидатом в Президиум ЦК, а затем и членом Президиума. В 1955 году он стал министром обороны СССР. Они импонировали друг другу, не было никаких серьёзных противоречий между ними. Была схожесть в жизненных путях. Встречаясь на войне, они находили общий язык. Могу только предположить — никогда не спрашивал об этом Хрущёва, — но, видимо, Никиту Сергеевича в то время, когда в руководстве существовала некоторая нестабильность (только что прошёл Пленум с „семёркой“), испугала возросшая амбициозность маршала, принижение им роли партийного руководства в армии. Быть может, Хрущёв вернулся к каким-то соображениям Сталина о Жукове? Ведь Сталин отсылал маршала командовать далёкими от Москвы военными округами. Кстати, апологеты Сталина не любят говорить на эту тему. Во всяком случае, смещение Жукова не прибавило популярности Хрущёву. Он не мог не почувствовать этого, а быть может, пожалеть о разрыве» [63].

И действительно, много позднее, уже на пенсии, Хрущёв не раз высказывал сожаление о своём решении по поводу Жукова.

Крайне тяжело пережил свою отставку и сам Жуков. В его воспоминаниях мы можем прочесть следующее: «Есть в жизни вещи, которые невозможно забыть. Человек просто-напросто не в состоянии их забыть, но помнить их можно по-разному. Есть три разные памяти. Можно не забывать зла. Это одно. Можно не забывать опыта. Это другое. Можно не забывать прошлого, думая о будущем. Это третье. Мне пришлось пережить в своей жизни три тяжёлых момента. Если говорить о третьем из них, то тут в чём-то, очевидно, виноват и я — нет дыма без огня. Но пережить это было нелегко…

Когда меня в пятьдесят седьмом году вывели из состава Президиума ЦК и из ЦК, я вернулся после этого домой и твёрдо решил не потерять себя, не сломаться, не раскиснуть, не утратить силы воли, как бы ни было тяжело.

Что мне помогло? Я поступил так. Вернувшись, принял снотворное. Проспал несколько часов. Поднялся. Поел. Принял снотворное. Опять заснул. Снова проснулся, снова принял снотворное, снова заснул… Так продолжалось пятнадцать суток, которые я проспал с короткими перерывами. И как-то пережил всё то, что мучило меня, что сидело в памяти. Все то, о чём бы я думал, с чем внутренне спорил бы, что переживал бы в бодрствующем состоянии, всё это я пережил, видимо, во сне. Спорил и доказывал, и огорчался — все во сне… А потом, когда прошли эти пятнадцать суток, поехал на рыбалку.

И лишь после этого написал в ЦК, попросил разрешения уехать лечиться на курорт. Так я пережил тяжёлый момент» [64].

Хрущёв унизился даже до такой, вообще ему не свойственной, мелочности: вскоре после октября 1957 года распорядился ото брать дачу у маршала Жукова в Сосновке. Однако Жуков предъявил документ, подписанный Сталиным и утверждённый Политбюро ЦК ВКП(б) вскоре после окончания войны: «… закрепить пожизненно за тов. Жуковым».

Говоря об изменениях в военном руководстве, нужно сказать несколько слов и об отставке Главнокомандующего Военно-Морскими Силами СССР Н. Г. Кузнецова ещё в 1956 году. Причиной смещения Кузнецова якобы был взрыв и гибель линкора «Новороссийск», которые произошли всего через 10 — 15 минут после посещения корабля Н. С. Хрущёвым. По слухам, речь шла о покушении на жизнь Хрущёва, который лишь недавно произнёс свой сенсационный доклад на XX съезде КПСС. К сожалению, эти слухи приводились в редактировавшемся мною сборнике «Политический дневник» [65], они повторяются также и в книге «Н. С. Хрущёв. Годы у власти», написанной мною и Жоресом Медведевым и изданной в 1976 году [66]. Эти слухи не соответствуют действительности. На Хрущёва ни после XX съезда КПСС, ни позднее не совершалось никаких покушений. Трагическая гибель линкора «Новороссийск» произошла через полгода после посещения его Хрущёвым. О подробностях, а также вероятных причинах гибели этого корабля и большей части находившейся на нём команды было сообщено в советской печати только в 1988 году [67].