Господин Китмир (Великая княгиня Мария Павловна) - Арсеньева Елена. Страница 7

«Он презирает меня!» – уныло решила Мария. И удалилась в тот вечер из дворца с испорченным настроением и глазами на мокром месте. Она была так печальна, что ее любимая фрейлина Сесиль решила ее повеселить местными сплетнями.

– А вы знаете, мадам, что король, который считается любимцем женщин и разбил множество сердец, не женат? – спросила она вкрадчиво, помогая госпоже снять бальное платье. – То есть официально не женат, но…

– Но? – переспросила Мария хмуро, почему-то ощутив приступ ревности. Так, значит, он считается любимцем женщин? И разбил множество сердец? Она с отвращением отшвырнула ручное зеркальце. На счастье, оно упало на постель и не разбилось.

– Но во дворце Парускаван в заточении – как и положено в этой варварской стране! – живет его любимая наложница. У нее растет сын от короля. И она – русская!

– Русская?! – так и ахнула Мария.

– Ну да! Ее зовут Катрин. – «Екатерина», – мысленно перевела Мария. А Сесиль возбужденно продолжала: – Она красавица с рыжими волосами, которые ни один мужчина не может видеть спокойно. Матушка короля – она была любимой женой прежнего государя – ее люто ненавидит и мечтает женить сына на другой.

– Ох, как это трудно! – усмехнулась Мария, которая кое-что знала об обычаях восточных народов. – У них же гаремы, серали или как их там?.. Одна жена, вторая, третья – чем больше, тем лучше.

– Но он же любит ее! – пояснила Сесиль. – Любит и больше ни о ком слышать не хочет. Ну и она, само собой разумеется, не желает терпеть рядом соперницу.

«Да, – подумала Мария, вспоминая загадочные, глубокие, чарующие черные глаза короля Сиама, – я бы тоже не потерпела!» И еще подумала: как странно, что такие темные глаза почему-то вызывают воспоминание о солнечном свете…

Сесиль была немало огорчена, что повеселить госпожу не удалось. Мария уныло слонялась по роскошной спальне, и лишь прибытие супруга слегка развлекло ее. Принц Вильгельм явился изрядно навеселе и что-то пытался рассказать о своем новом друге, французском герцоге Монпансье, который приглашал их с Марией на экзотическую охоту в самое сердце джунглей. В сбивчивом описании Вильгельма француз представал в облике этакого Портоса. А «Портосов», грубиянов, Мария терпеть не могла!

Она легла спать, и образ загадочной русской красавицы с пламенем рыжих волос тревожил ее воображение всю ночь. К утру Мария кое-как справилась со своей печалью. Ну надо же – почти влюбиться в какого-то туземца! Вдобавок имеющего рыжую любовницу! Мария сочла, что в этом есть нечто ужасно пошлое, а пошлости она на дух не переносила. С королем Сиама было покончено решительно и бесповоротно, и утром она согласилась с прожектом Вильгельма отправиться на охоту.

Он немедленно познакомил ее с герцогом де Монпансье, и Мария была немало изумлена, увидев изящного и в то же время отважного человека с темными, совершенно непроницаемыми глазами, которые тоже растревожили ее душу, как до этого – глаза короля Сиама. Очевидно, у нее была тайная склонность именно к темноглазым мужчинам – может быть, потому, что они редко встречались в ее окружении.

Охота длилась десять дней. Именитые гости жили в великолепно оборудованных хижинах на сваях, что предохраняло от нападения хищников и непрошеных визитов ядовитых змей. Целыми днями они не сходили с седел, преследуя диких буйволов. За это время свет солнечных черных глаз короля в памяти Марии изрядно померк, и она начала находить куда большее удовольствие, заглядывая в глаза, воистину темные, как ночь. В них была тайна… тайна неотразимого обаяния сильного, уверенного в себе мужчины – жизне – и женолюба. Герцог Монпансье был невероятным бабником, что отнюдь не уменьшало его очарования в глазах Марии. Пожалуй, даже если бы она узнала, что у него есть рыжая русская любовница, это только подогрело бы ее тягу к этому мужчине. Герцог Монпансье носил тщательно ухоженные усы с подкрученными кончиками и был необычайно изобретателен, находя массу способов выказать свое внимание к шведско-русской принцессе. Причем это внимание выражалось очень своеобразно: он не рассыпался в комплиментах – он просто норовил коснуться ее, и от этих прикосновений Мария, которая вообще-то считала себя холодной женщиной, просто шалела. Нет, ну что такого особенного в поглаживании края ладони кончиками пальцев?! Или у нее просто-напросто очень чувствительные запястья?

В один прекрасный день Мария внезапно обнаружила, что у нее множество очень чувствительных местечек на теле. И герцог, чудилось, заранее знал эти местечки наизусть.

Она изменила мужу без всяких угрызений совести, а с истинным восторгом и даже где-то с налетом мстительности. Казалось, герцог привел ее в некий таинственный мир, созданный лишь для них двоих. Мария отчаянно завидовала его жене… Ведь где-то была герцогиня Монпансье, впрочем, забытая мужем столь же прочно, сколь был отныне забыт своей женою злополучный принц Вильгельм.

Вернувшись в Бангкок после упоительного, экзотического адюльтера, Мария с недоумением разглядывала короля, когда он давал прощальную аудиенцию гостям. Слишком уж красив! Мужчина вовсе не должен быть таким изысканным. Его красота чрезмерно изящна, даже приторна. И никаких усов у него вовсе нет, тем более с подкрученными кончиками, которые так упоительно щекочут женское тело… Глаза, конечно… ах, какие у него глаза! Мария тихонько вздохнула, сама не понимая, о чем вздыхает: то ли о том, что больше не увидит этих глаз, то ли о том, что здесь, во дворце, нет никакой возможности тайно пробраться в палатку… то есть, пардон, в покои герцога Монпансье.

– О мадам, вы должны меня простить! – воскликнула Сесиль, когда причесывала госпожу этим вечером. – Я такая бестолковая! Я все перепутала!

Мария непонимающе вскинула брови.

– Ну помните, я рассказывала вам про русскую наложницу короля?

– Рыжую? – усмехнулась Мария. – Конечно, помню!

– Ну так вот – я все напутала. Эта особа и в самом деле русская, родом из Киева. Ее зовут Катрин Десницки. – «Екатерина Десницкая», – мысленно перевела Мария. – И у нее и в самом деле растет сын. Его зовут Чула Чакрабон! Вы понимаете?

– Нет, – зевнула Мария. – А что я должна понимать?

– Чула Чакрабон – значит младший Чакрабон. Чакрабон – имя брата короля! Это сын брата короля, и рыжая Катрин – любовница не короля, а…

– А его брата, я поняла, – кивнула Мария. – Да… забавно!

Она едва слушала болтушку Сесиль, потому что за окном мелькнула проворная фигура капитана Монти, адъютанта герцога Монпансье, обычного Меркурия в отношениях любовников. Сердце нетерпеливо забилось: кажется, восхитительный герцог намеревался продолжить «охоту на буйволов» в более комфортных условиях… Так оно и вышло, и эта прощальная ночь окончательно изгнала из памяти Марии и Чулу Чакрабона, и самого Чакрабона, и даже короля Вачиравута вместе с его солнечно-черными глазами.

Мария была бесконечно счастлива, что герцог Монпансье отправился сопровождать «принца Вильгельма с супругой» из Сиама в Индонезию, а потом и в Швецию. Предлог для его поездки был самый уважительный: заядлый спортсмен, герцог во что бы то ни стало хотел побывать на Олимпийских играх, которые должны были состояться в Стокгольме. Кстати, в конных соревнованиях принимал участие и великий князь Дмитрий Павлович. Впрочем, русская команда никак не проявила себя в соревнованиях, хотя все были прекрасными конниками. Подготовка к Олимпиаде понравилась Марии куда больше, чем она сама, – прежде всего потому, что имелся повод не сидеть во дворце, а пропадать в Манеже, где была масса укромных уголков. После Олимпиады Дмитрий сопровождал сестру в Париж. Предлог для отъезда из дому опять же был самый что ни на есть уважительный: русский император позволил великому князю Павлу Александровичу и его новой семье вернуться в Россию, поэтому Мария хотела проститься с отцом. Разумеется, герцог Монпансье – все-таки француз! – тоже ощутил в это мгновение тоску по родине и отправился вместе с Марией и ее братом, который всю дорогу был необычайно увлечен состоянием своих лошадей и почти не появлялся в вагоне сестры, выказывая этим необыкновенную тактичность.