Отражение в мутной воде - Арсеньева Елена. Страница 8

Какая-то тяжесть давила на грудь, на лицо.

«Задохнусь ведь!» – испугалась она и попыталась сдвинуть навалившийся груз.

Это удалось с превеликим трудом, но сразу стало легче. Тина попыталась сесть, машинально прикрывая лицо, чтобы кто-нибудь из людей, шевелившихся, кричавших рядом, не угодил ненароком каблуком или локтем.

Прислушалась к себе – похоже, ничего не сломано. Удивительно – ей совсем не было страшно. Может, сотрясение мозга? Даже странно – такое спокойствие. Ведь только что готова была хоть в окошко прыгать, только бы выбраться из «маршрутки»! А теперь, после аварии…

Впрочем, авария уже произошла, теперь-то чего бояться?

Вот оно что! Значит, Тина собачилась с водителем не просто из общей стервозности натуры. Чувствовала, стало быть, аварию, которую в какой-то степени сама же и спровоцировала. Забавно…

– Эй! – послышался сверху перепуганный голос. – Живые есть?

Похоже, этот вопрос был воспринят как оскорбление, такой крик поднялся кругом. В том, что он умер, не хотелось сознаваться никому. Сверху послышались тяжелые удары, потом железный скрежет, потом тот же голос проорал:

– Все, двери мы открыли. Можете вылезать! Кто может!

Вокруг снова раздались крики, исполненные боли. Кричали в основном женщины, которых топтали мужчины, пытающиеся выбраться наружу: дверцы-то теперь были наверху.

Тина сжалась в комок, защищая голову. Наконец сверху скомандовали:

– Женщины! Давайте руки! Будем вас тянуть.

Тина, как могла, выпрямилась. Женщины всхлипывали, кто-то громко стонал.

Завыла сирена – милиция, что ли, прибыла? А может, «Скорая»?

– Эй, руки давай, руки! – заорал кто-то в ухо Тине. – Соображаешь, нет?

Она покорно вытянула вверх руки, и через некоторое время, едва не выломав их, ее выволокли через двери и опустили на асфальт.

Бледные, перепуганные люди толпились вокруг. Кто-то лежал на земле, неуклюже скособочив голову. Кто-то стонал, кто-то ругался. На борту «пазика» и на земле виднелась кровь.

На подгибающихся ногах Тина шагнула в сторону. Тошнило невыносимо.

– Эй, вы там как? – Четырехугольный мужик в белом халате со злым лицом подскочил к ней, схватил за голову и пристально вгляделся в глаза: – Руки-ноги целы? Это хорошо! Сотрясения вроде бы тоже нет, но точнее скажут в больнице.

– В какой больнице? – испугалась Тина. – Мне некогда, вы что?

Доктор скривился:

– Давай-давай! Тетя Тоня, возьмите эту дурочку!

Женщина, вроде бы похожая на доктора, без разговоров затолкала Тину в белый с красной полосой фургончик, где уже жались друг к другу пять или шесть бледных, перепуганных женщин. Вроде бы Тина видела их в злополучной «маршрутке».

– Уберите ее отсюда! – истерически взвизгнула одна, едва завидев Тину. – Это из-за нее мы перевернулись!

– Да будет тебе, молодка! – тяжело вздохнула тетя Тоня, втискиваясь в фургончик последней. – Живы – и ладно.

– А шофер? – кричала женщина.

– Да что ему сделается? – поджала плечами медсестра. – Нос разбил, и все. Ничего, будет думать, куда ехать. Мужики рассказывали, как он кататься собрался. А вот тот парень из «Волги» – его… – Она махнула рукой.

Гомон в «Скорой» мигом стих. Кто-то всхлипнул…

Тина откинулась к трясущейся стенке, закрыла глаза. Может быть, у нее и правда сотрясение мозга? Уж очень ноют виски. В левый будто иголочка воткнулась. И опять нарастает страх… Не от этой машины, не от больницы, в которую ее везут. Почему-то страшна наступающая ночь.

Ну вот, глупости! До ночи еще часов пять-шесть.

Однако тягостное предчувствие так никуда и не ушло. Не помог успокаивающий укол, не помогло и резюме доктора, подтвердившего, что никакого сотрясения у Тины все-таки нет, а дрожь, которая ее бьет, – это вполне естественная реакция после пережитого потрясения. И когда Тина вышла в блеклые сумерки, поглядела на тоненький, добела раскаленный серпик молодого месяца, на только что проклюнувшуюся нарядную звездочку слева от него, – она едва не повернула назад, на больничное крыльцо. Ночь подступила-таки, а вместе с ней – неопределенные, смутные страхи.

До дрожи не хотелось идти домой!

Нет, все-таки странно. Всегда ее дом был ее крепостью, с тех самых пор, как два года назад Тина узнала о смерти тети и о том, что ей была завещана квартира в далеком городе Нижнем Новгороде. Тогда она восприняла это как знак свыше, как дар небес, как выход из неразрешимо, казалось бы, запутавшейся жизни. Она была так счастлива, что даже не находила в себе сил изображать приличную случаю печаль. Из-за этого Тина в очередной раз смертельно поссорилась с матерью и, неся на челе клеймо безжалостной, расчетливой эгоистки, убежала сломя голову из родного города Хабаровска, твердо решив никогда-никогда туда не возвращаться. «Туда» – это означало к маме, в газету «Молодой дальневосточник» и к мужу Мише Шевелеву. Бывшему мужу, разумеется.

Она поселилась в Нижнем, мгновенно полюбив этот чудный провинциально-столичный город, и чувствовала себя как дома и в нем, и в тихой квартире на первом этаже симпатичной «хрущевки» из красного кирпича, стоявшей в тихом, тенистом дворике. Потом появился Валентин…

Теперь Валентин исчез. А вдобавок Тина поняла, что ей страшно возвращаться домой…

Но куда, в самом деле, податься? Больше идти некуда. Разве что в «Макдоналдс»… но Виталия давным-давно и след небось простыл. Да и забираться снова в какой-нибудь автобус, троллейбус, «маршрутку» (!!!) – нет, уж только не это!

Поэтому она собрала остатки сил и побрела от областной «Скорой помощи» через Ковалиху на Провиантскую улицу, а потом – на свою Ижорскую, которая еще утром была родной и любимой, а теперь чудилась исполненной опасных и зловещих теней.

Тина не сдержала сдавленного крика, когда одна из таких теней вдруг отделилась от скамейки, стоящей возле ее подъезда, и встревоженным голосом произнесла:

– Ну наконец-то. Я уж тут в розыск собрался подавать, честное слово!

Тень говорила мужским голосом, имела широкие плечи, а свет фонаря играл на ее тщательно причесанных рыжеватых волосах. В руках тени шелестел целлофаном букет и шуршал пакет, в котором вырисовывались очертания каких-то коробок.

Бояться нечего – это же Виталий!

– Привет, – выговорила Тина, едва управляясь с прыгающими губами. – Извините, я… у меня тут…

Вдруг ее шатнуло так, что она непременно упала бы, если бы Виталий, отшвырнув свое имущество, не подхватил ее.

– Что? Что такое? На тебя напали, что ли? Говори же! – Он сильно встряхнул ее, и боль снова запульсировала в висках.

– Ох, тише… – простонала Тина. – У меня, наверное, и правда сотрясение мозга. Я в аварию попала, «маршрутка» перевернулась. Так что извините за опоздание.

– В аварию?! – недоверчиво качнул головой Виталий. – А я тебя на площади ждал часа два, потом звонил из всех автоматов, всю топографию двора наизусть выучил. Так и знал, так и чувствовал, что с тобой какая-то беда! Ну, пошли. Я тебя домой отведу.

Тина с облегчением повисла на его руке.

Вот и хорошо. Пусть называет ее на «ты», пусть отведет домой. С ним совсем не страшно входить в эту темную двухкомнатную пещеру. Жаль все-таки, что Тина так и не завела себе собаку. Нет, лучше кошку: с собакой гулять надо, а когда ей… Да и какая разница – кошка, собака, главное, чтобы ее встречало хоть какое-то живое существо!

Она включила свет, старательно выискивая предлог, под которым можно уговорить Виталия хотя бы на часок сыграть роль этого самого живого существа, – и вдруг увидела ужас в его глазах:

– Да ты в зеркало-то смотрелась, Тина? Нет, ты только взгляни на себя!..

Схватил ее за плечи, повернул. Тина посмотрела в зеркало – и устало отвела глаза.

Да уж… Такое впечатление, что об нее кто-то долго и старательно вытирал ноги. Хотя что ж тут удивительного, почти наверняка именно так и было, пока она валялась без сознания в «маршрутке».

– Знаешь что? – сказал Виталий ласково. – Пойди-ка ты постой под душем. Давай-давай. Это как раз то, что доктор прописал.