Поцелуй с дальним прицелом - Арсеньева Елена. Страница 16

Мне показалось, что этим объяснением он как бы извиняется передо мной за свою вынужденную грубость… впрочем, никакой вины я за ним уже не помнила: ведь меня в те минуты только изрядная встряска могла привести в себя.

В хорошенькой избушке жили безногий финн с женой, которым платил Никита. По-русски они не понимали, зато хорошо знали, что делать в случае внезапного появления своего патрона со спутниками: все вокруг нас завертелось очень быстро. Буквально через час (мы в это время напились горячего чаю и стали уж задремывать) за нами приехали военные на санях и повезли за десять километров в Териоки. Там нас споро допросили (могу себе представить вразумительность наших тогдашних полусонных, нет, полуживых ответов!), снова погрузили в сани – и уже к полудню мы были в просторной даче на берегу моря близ Териоки: там был устроен карантин, и там нам предстояло пробыть какое-то время до проверки нас всех и до прихода нужных документов: паспортов Лиги Наций и финских или французских виз, кому что было нужно.

Франция, Париж.

Наши дни

– Наемный убийца? Что, он так и представился – tueur а gages, killer? Ну и наглец! Ну и наглец…

В голосе Бертрана Баре звучало негодование, однако его зеленые глаза смеялись.

– Вы его знаете? – оживилась Алёна.

Бертран пожал плечами:

– Так, слышал…

– Я тоже слышал, – вмешался Морис. – Правда, как об адвокате, а не о ком-то другом. Один из моих знакомых антикваров однажды пользовался его услугами. И очень хвалил, представьте – за въедливость, за смелость, за красноречие. Но об умении стрелять в цель речи не шло: по-моему, это какая-то шутка, причем весьма дурного тона.

– В каждой шутке есть доля шутки, как любит говорить моя жена, – сказал Бертран. – Уверяю тебя, что этот парень бьет без промаха! Хотя, насколько мне известно, огнестрельным оружием он не пользуется. Предпочитает другие средства…

– Нет, погодите, – нахмурилась Алёна. – Он что, в самом деле – киллер… то есть киллёр? – повторила она на манер Бертрана. – И вы так спокойно об этом говорите?! Я что, в Чикаго времен Аль Капоне или все-таки в столице цивилизованного мира?

– Вы не в Чикаго, моя дорогая, – хихикнула Марина. – Однако не забывайте о профессии моего бо фрэра. То, что для вас возможно лишь на страницах ваших детективов, для него – ежедневная реальность.

Бертран Баре – бо фрэр, то есть зять Марины, муж ее сестры Катерины, – по профессии всего-навсего частный сыщик. В житейской практике Алёны Дмитриевой уже было довольно-таки тесное, хотя и кратковременное общение с одним частным сыщиком из родного Нижнего Новгорода. Ну что ж, несмотря на различие в росте, весе, цвете волос и глаз, у русского и французского коллег есть одно несомненное общее свойство: на них не стоит никакого клейма, изобличающего их принадлежность к этой профессии. Бертран вообще выглядит именно так, как в представлении всех женщин мира должен выглядеть истинный француз: невероятно обаятельный, галантный, оживленный, улыбчивый. Он среднего роста, с каштановыми волосами и зелеными насмешливыми, точнее, озорными глазами. Этакий сорокалетний, но так и не повзрослевший Гаврош, в какой-то степени даже Д’Артаньян. Повезло Марининой сестрице, что и говорить. Насколько успела узнать Алёна, познакомились они с Бертраном случайно, когда Катерина приехала в Париж навестить сестру и от чистой скуки решила поинтересоваться, почему это в доме напротив, где размещалась страховая компания, по ночам работают компьютеры, хотя никого из сотрудников в это время в офисе нет. В результате она попала в довольно опасную историю, выпутаться из которой ей и помог частный детектив Бертран Баре, [9] сделавшись заодно бо фрэром Марины.

Морис, муж Марины, – тоже типичный француз, но тип этот совершенно другой: нечто среднее между Атосом и Арамисом. Морис – преуспевающий юрист крупной фирмы, коллекционер антиквариата, интеллектуал, человек серьезный. С ним Алёна чувствует себя не слишком уверенно, а вот с Бертраном она вмиг заговорила на равных, почуяв в нем родственную душу авантюриста.

Кстати, о разговорах. Эти французские мужья русских жен вполне прилично изъясняются по-русски. Именно поэтому услуги Марины как переводчицы почти не требуются.

Марина сегодня похвалилась заболевшей сестре, что у нее гостит самая настоящая детективщица из России, которая привезла свои книги, и та прислала мужа засвидетельствовать почтение, а заодно и за каким-нибудь новеньким романчиком.

Бертран зашел на минутку, сел выпить чаю с русскими конфетами, к которым его приохотила жена, – да и застрял, слушая, как Алёна рассказывает о своих приключениях в песочнице и о чудесном спасении с помощью русского наемного убийцы Никиты Шершнева…

А ведь, похоже, этот волнующий мужчина не соврал!

– Но если известно о каких-то убийствах, которые он совершал, то почему он гуляет на свободе? – продолжала допытываться Алёна. – Или в самом деле такой блестящий адвокат, что от чего угодно отбрехаться может?

Бертран немного помедлил, справляясь с незнакомой идиомой, потом с довольной улыбкой что-то записал в блокнотик с русским алфавитом на обложке и наконец ответил:

– Все гораздо проще и сложнее. Этого парня никто не поймал за руку. В своем офисе – кстати, он в двух шагах отсюда, на Фобур-Монмартр, тридцать четыре, – Шершнев работает как адвокат. Все по закону! И разве угадаешь, зачем входят люди в эту дверь? Его клиенты не шествуют с плакатами: «Найму убийцу!»

Алёна исподлобья глянула на Бертрана. А вот интересно, он случайно упомянул адрес офиса Никиты Шершнева или догадался, что ей ужасно хочется его разузнать? Если так, то он, видимо, и впрямь недурной детектив! Хотя странно: знать, что где-то рядом действует наемный убийца, – и никак не пытаться пресечь его деятельность!

– Значит, его клиенты своих намерений не афишируют, за руку мсье Шершнева никто не ловил, однако его считают киллером. Почему? На каком основании?

– Кое-какие основания все же есть, – кивнул Бертран. – Видите ли, Алёна, ваш новый знакомый является владельцем некоей фирмы «Passeur». По-русски это – перевозчик или проводник, вроде бы ничего особенного, но обычно так называют Харона.

– Харона? Перевозчика душ умерших через реки подземного царства до Аида? Зловещее название. Но этого мало, чтобы…

– Как-то больно рьяно вы его защищаете, этого Никиту Шершнева, – хихикнула Марина. – А ведь он сам обозначил вам род своей, так сказать, деятельности. Признание обвиняемого – царица доказательств!

– Честно говоря, меня это его признание поразило, – произнес Бертран. – Странная бравада… Уж кто-кто, а Шершнев умеет заметать следы и… как это… отводить у всех глаза. О «Passeur» никто толком ничего не знает, кроме того, что эта фирма предсказывает день смерти того или иного человека.

– Как так? Гадают там, что ли?

– Вы, детективы, только пишете или читаете тоже? – ответил вопросом на вопрос Бертран. – Читали у Агаты Кристи роман «Вилла «Белый конь»?

«Чукча не читатель, чукча писатель? Как бы не так!»

– Конечно, читала. В далекой юности это была одна из моих любимых книг.

– Ну, тогда вы понимаете, что я хочу сказать, – проговорил Бертран, не забыв с истинно французской любезностью одной улыбкой отмести прочь самоуничижительную фразу о далекой юности Алёны.

– Обитатели виллы «Белый конь» держали что-то вроде тотализатора, – вспомнила Алёна, сверкнув в ответ благодарной улыбкой. – Дескать, совершенно непредосудительно делать ставку на то, что тетушка, условно говоря, Мэгги отбросит тапки до Рождества.

– Отбросит… que? – перебил Бернар. – Что? Тапки?! Мон Дье, но зачем?!

Морис с мудрой, терпеливой улыбкой слушал, как Марина с Алёной на два голоса объясняли Бертрану смысл очередной идиомы и выстраивали синонимический ряд: откинуть коньки, отбросить копыта, дать дуба, сыграть в ящик… Бертран сначала прилежно записывал, потом, видимо, устав, сказал решительно: