Полуночный лихач - Арсеньева Елена. Страница 74
– Это потрясающе! – блеснул улыбкой Веня. – Вы не разрешите нам связаться с диспетчерской, чтобы уточнить, кто же все-таки вызывал «Скорую»?
– Проходите! – радушно махнула старушка. – Только раз уж вы ко мне взошли, то просто так не уйдете: померьте-ка мне давление, хорошо?
– С удовольствием, – шагнул вперед Веня Белинский, на ходу открывая чемоданчик. – Садитесь поудобнее.
Когда манжетка захлестнула сухонькую ручонку старухи, та с восторгом закрыла глаза, полностью отдаваясь блаженству тонометрии.
Николай шагнул к телефону, снял трубку и набрал номер собственной квартиры. Послушал безответные гудки, угрюмо кивнул, отрешаясь от последней надежды, а потом сказал:
– Алло, «Курьер»? Уточните-ка адресок для 508-й машины. Куда вы нас, к черту, заслали в этих Печерах? Тут вот бабушка уверяет, что не вызывали никого. Квартира? 248-я, ну какая же еще? Шестой этаж, дом 17… Что? Не 248-я, а 249-я? Ну, ребята, надо яснее говорить, а не кашу жевать, когда адрес больного сообщаешь!
Швырнул трубку, повернулся – просто-таки воплощенное возмущение:
– Извините, что потревожили, бабушка. Оказывается, нас вызывали в 249-ю квартиру, к вашим соседям.
– В 249-ю?! – ахнула старушка, оправляя рукавчик халата. – Это к кому же? Неужели у Татьяны снова сердце прихватило? Ой, пойдемте скорее, я ей сама позвоню.
И не успели заблудившиеся врачи глазом моргнуть, она вылетела из комнаты легче сухого листка, подхваченного ветром, а в следующее мгновение из коридора донеслось дребезжанье ее встревоженного голоска:
– Татьяна, открывай! Это я, баба Надя! Открывай, не стой, говорят тебе!
Трое врачей вылетели следом. Бабка, неуправляемая, как тайфун, чуть не оказала им очень плохую услугу. Слава богу, информация о «Скорой» почему-то застряла на кончике проворного, будто помело, старческого языка!
Белинский и Палкин сомкнулись своими широкими плечами, и под прикрытием этих спин Николай выхватил из кармана загодя приготовленный ком ваты, ампулу с хлорэтилом, обломил кончик…
Обитая кожзамом дверь без номера приоткрылась, и в ней показалось сонное, пухлое женское лицо. В то же мгновение Палкин сильно толкнул дверь и влетел в квартиру, отшвырнув хозяйку в глубину прихожей. Проскочивший следом Николай прижал женщину к стене и вдавил в ее лицо ватный ком, а Палкин в это время своей широкой спиной прикрывал его манипуляции от взоров любопытной соседки.
Татьяна уставилась на Николая огромными, перепуганными глазами, потом веки ее опустились, ноги подогнулись, она медленно начала сползать по стеночке…
– Плохо дело, – озабоченно сказал крохотной бабке Наде Вениамин, для страховки остававшийся все это время в тамбуре. – Наверное, придется вызывать реанимацию.
И, ввинтившись в квартиру, захлопнул дверь прямо перед носом своей невольной пособницы.
Николай вместе с Палкиным усадили Татьяну поудобнее, заботливо пристроив ее голову на шкафчик для обуви, и Николай отнял от ее лица пропитанную хлорэтилом вату: лучше не рисковать, особенно если у нее и впрямь больное сердце. Он вылил остатки из ампулы и снова держал маску наготове.
Веня тем временем соорудил себе такое же оружие, а Палкин нетерпеливо перебрасывал из руки в руку палку.
– Пошли! – шепотом скомандовал Николай, и три фигуры в белых халатах на цыпочках разлетелись по квартире, заглядывая во все двери подряд.
Им хватило минуты, чтобы понять: хозяина дома нет. Николай махнул рукой, и все вбежали в гостиную, ринулись на нижний этаж по винтовой лестнице. Но и запасная квартира оказалась пуста…
Черт! Неужели Родик почуял опасность и сбежал? А Нина? Или Николай ошибся, Родик не имеет к ее исчезновению ни малейшего отношения? Мгновение паники, ощущение кипятка, облившего его с ног до головы… Или Родик успел скрыться вместе с Ниной? Или с самого начала привез ее на какую-то другую явку? Господи, да где же теперь ее искать?!
Николай на цыпочках пробрался к двери и выглянул в «глазок». Перед ним словно бы возник крошечный телеэкран, на котором была изображена пустая лестничная площадка с широкоплечей фигурой, клевавшей носом на ступеньке – совершенно так же, как в соседнем подъезде незадолго до этого клевали носами два молодых человека, ныне видевшие реланиумные сны.
Здешний страж, словно уловив какой-то шум, вскинул голову – и Николай чуть не ахнул, узнав это одутловатое, несмотря на молодость, лицо, угрюмо насупленные светлые брови.
Гриша! Качок Гриша, любитель аминазина!
Подавив острое желание распахнуть дверь и прочесть парню небольшую лекцию о вреде некоторых лекарственных препаратов, Николай неслышно отступил в глубь квартиры.
Белинский и Палкин нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Николай шепотом описал ситуацию и подвел боевых товарищей к «глазку», чтобы оценить обстановку.
– Затащить сюда и молотить по башке, пока не расколется! – предложил кровожадный Палкин, который уже вошел во вкус и нипочем не хотел прекращать борьбу с «элементами».
– Вот башка-то и расколется, – махнул на него Веня. – Да он лучше сдохнет, чем выдаст своего босса. Нет, тут надо что-то похитрее придумать. А ну-ка, дайте я на этого придурка еще раз погляжу, что-то его рожа мне такой знакомой кажется…
Он постоял еще несколько мгновений перед «глазком» – и вдруг рассмеялся:
– Все в порядке! Сейчас я его сделаю!
Спустя минуту задремавший было Гриша услышал скрежет замков – и, вскочив, увидел на пороге охраняемой квартиры высокого широкоплечего парня в белом халате, покосившемся белом колпачке и марлевой маске.
– Подойдите-ка! – сурово сказал тот, маня Гришу согнутым пальцем. – И потрудитесь объяснить, что все это значит.
Гриша тупо вглядывался в темные блестящие глаза. В первую минуту показалось, что перед ним тот самый лох, которого Гриша по приказанию высшего начальства так виртуозно кинул сегодня на пустыре. Нет, не он, этот черный весь какой-то, будто кавказец.
Однако откуда здесь взялся врач? За время Гришиного дежурства никаких врачей тут и в помине не было! Разве что раньше приехал? Или со стороны того подъезда вошел?
– Эй, лепило! – на всякий случай Гриша угрожающе нахмурился. – Ты чего тут бродишь?
– Призрак бродит по Европе, понял? – огрызнулся вышеназванный лепило. – Где Родион Петрович?
– Кто-о? – вытаращил глаза Гриша, отродясь не слыхавший, чтобы Родика Печерского именовали этак цивильно.
– Дед Пихто! – буркнул врач. – Блин, я думал, хоть он человек серьезный, а что вижу?
– А что ты видишь? – встревожился Гриша.
– Да мы с ним договорились, что я приеду ровно в двенадцать укольчик его шмаре сделать.
– Татьяне, что ли? – прищурился Гриша. – Ну так делай, она дома.
– Не строй дурака! – ответно прищурился Белинский. – У Татьяны больное сердце, а тут речь о другом идет. Ну, подобрал себе Родион Петрович… Хотя у него у самого со здоровьем неважно, однако все же не сидит на инсулине, как та барышня.
– На инсулине? – Гриша нахмурился. – У нее диабет, что ли?!
– А я про что говорю? Ты вон здоровый лбище, тебе не понять, что для диабетика значит – укол пропустить. Какая там, к черту, наркотическая ломка! Человек мучительно умирает…
– Так какого же черта ты здесь лясы точишь? – чуть ли не вскричал Гриша. – Иди, коли!
– Ты полный дурак или притворяешься? – окрысился Белинский. – Я пришел. А Татьяна знать не знает, где ее муж. Не могу же я прямо так спросить, куда, на какую жилплощадь, он своих сосок водит!
– Но-но, поосторожнее! – Гриша напряг мускулы. – Сосок, главное! Тут все совсем другое. Тут, можно сказать, любовь-морковь!
– Тем более! – Белинский просто-таки за голову схватился. – Тем более! Да если Родион Петрович узнает, что его девушке не сделали вовремя укол, потому что ты меня тут продинамил…
– Пошли! – Гриша ринулся по лестнице. – Да не стой, шевели ногами!
– Сейчас, только санитаров позову.
Белинский, заглянув в дверь и махнув подельникам, помчался догонять Гришу и всю дорогу, пока они мчались на «Ровере» кратчайшим путем до Кузнечихи, трещал без умолку, всячески отвлекая на себя внимание водителя, только бы тот не начал присматриваться к двум угрюмым санитарам, сидевшим на заднем сиденье, одинаково утопив лица в марлевых масках.