Правда во имя лжи - Арсеньева Елена. Страница 8
– Соня! – послышался в это мгновение возмущенный мужской голос, и чьи-то руки вцепились в Лидины плечи, тряхнув так, что она чуть не сверзилась со своих каблучищ. Тут же ее резко повернули вокруг своей оси. Легкий подол взвился до самых трусиков, Лида почувствовала прохладу, коснувшуюся обнажившихся ног, и сначала торопливо оправила платье, только потом поглядела на обнимавшего ее человека.
Он, Евгений! Все приметы сходятся: не очень высокий, даже пониже ее ростом, но широкоплечий, крепкий, волосы черные, глаза черные, очень красивые, не то полукавказец, не то полумолдаванин, а может, и то и другое. Вид немножко расхристанный, не очень-то похож на ревизора из Управления железной дороги, скорее – на героя-любовника, каких много расплодилось за прилавками российских рынков, они обычно сладко играют глазами с покупательницами, щедро называя всякую, без скидок на возраст и экстерьер, красавицей.
Герой-любовник, даже легкая щетина на щеках придает ему «невероятно сексуальный вид», как и предупредила Соня. Есть такое дело… Только как же с ним целоваться, с таким небритым? А целоваться, кажется, придется незамедлительно! То есть уже пришлось.
Красивое злое лицо придвинулось, мужские губы накрыли Лидин рот, и толстый язык прижался к языку, а небритый подбородок сильно уколол ее. Лида испуганно зажмурилась – знакомое отвращение тошнотой пошло к горлу, – но постаралась взять себя в руки и елико возможно мобилизоваться. Кажется, ей это удалось, потому что в следующее мгновение горячая рука вцепилась ей пониже спины и крепко притиснула к себе. Животом Лида ощутила выпуклость ремня, а бедрами – еще какую-то выпуклость.
Пылкий поцелуй наконец прервался, но не прежде, чем в ход пошли зубы, и Лида ощутила во рту железистый привкус крови.
«Какая гадость! Как Сонька может?!»
Захотелось отвернуться и сплюнуть, однако она стиснула зубы и заставила себя не только сдержаться, но и сохранить на лице маску растерянности и как бы даже удовольствия. По счастью, Евгений на нее не смотрел, а продолжал прижиматься всеми своими выпуклостями.
– Чертовка! – Мужчина защекотал своим дыханием ее шею. – Мой Анри Четвертый изнылся, исстрадался весь, с его-то темпераментом!
Конечно, Лиде приходилось слышать, что некоторые мужчины обожают давать определенной части своего тела всякие залихватские имена, но выбор Евгения заставил ее просто-таки остолбенеть. Впрочем, в этом что-то есть: назвать неприличное местечко именем знаменитого короля-потаскуна. Пожалуй, этот Евгений не такой уж «пинжак», каким презрительно характеризовала его сестра!
– Я там все приготовил, в купе, а ты шляешься, время теряешь, – продолжал между тем обиженно Евгений. – Теперь уж не успеем. Вот кончу прямо тут, на перроне! – И он начал возбужденно жевать Лидино ухо.
Она стояла столбом, только сейчас поняв, что означала вскользь брошенная фраза сестры: «Если он начнет тащить тебя в купе, ты уж посиди с ним немножко, ничего страшного».
Ничего себе – посиди! Если бы Лида не опоздала столь основательно, ей бы наверняка пришлось полежать. Впрочем, может, этот Евгений предпочитает секс сидя? В купе-то сидя еще удобнее!
– Извини… – Предательское «те» удалось поймать на самом кончике языка. – Извини, бога ради! Меня просто-таки затрахали сегодня клиентки.
– Какая ты, Соня, все же неласковая со мной, – обиженно выдохнул Евгений. – Я к тебе всей душой и всем телом, а ты там над какими-то бабами за гроши трясешься – нет чтобы мужчину успокоить, причем за гораздо более значительную сумму. Думаешь, выдержу две недели в одиночестве? Клянусь мамой, сплесну при первом же удобном случае! Какая согласится, той и сплесну!
Выражался новый знакомец до того забавно и своеобразно, что Лида с трудом сдержала смешок. К счастью, инструкции сестры прочно отпечатались в памяти, поэтому она смогла пробормотать в широкое мужское плечо, в которое вынуждена была уткнуться лицом:
– Да уж небось от желающих отбою не будет! Но ты, главное, от Наденьки держись подальше, не то я тебе такое устрою – пойдут клочки по закоулочкам!
Эти «клочки по закоулочкам» – одна из непостижимо прилипших к обеим сестрам фразочек. Лида тоже именно так грозила – когда приходилось стращать кого-нибудь.
Как Соня и предсказывала, упоминание о Наденьке привело Евгения в отличное настроение! Он еще раз чмокнул Лиду в ухо, отчего у нее в голове воцарился звон, и наконец-то отлип от нее.
– А ты у меня ревнивица, – сказал сладким голосом. – Ничего, вернусь – покажу, что ты по-прежнему царица моего сердца. А пока пошли, заберешь Анри Четвертого.
У Лиды, уже шагнувшей за ним, заплелись ноги от изумления. На воображение ей жаловаться никогда не приходилось, вот и сейчас картина, возникшая перед мысленным взором, оказалась на диво отчетливой.
Интересное кино! Сестра сказала: «Заберешь у него ключи и еще кой-чего». Это что же получается, а?..
Но Евгений, не обращая внимания на заминку, уже схватил ее за руку и потащил по перрону к вагону-ресторану, с подножки которого встревоженно свешивалась спелая деваха в тугой до треска юбке и крошечном белом передничке.
«Может, это и есть Наденька?» – подумала Лида. Правда, горячее чувство, светившееся в глазах девахи, не имело отношения ни к любви, ни к страсти.
– Евгений Ионович! – взвизгнула она раздраженно. – Заберите наконец вашего чертова Анри, он все сиденья в служебном купе изгрыз!
Евгений, как выяснилось, Ионович помахал девахе ручкой и наддал ходу. Лида, до которой начала доходить страшная правда, пыталась притормозить, но путалась в каблуках. А гомон, стоявший на перроне, да громкий голос из репродуктора, объявлявший отправление скорого поезда номер сто тридцать восемь сообщением Северолуцк – Адлер, совершенно заглушали ее недоуменный лепет.
Наконец Евгений выпустил Лидину руку, вскочил на подножку какого-то вагона, отпихнул барышню с желтым флажком и скрылся внутри. Лида попыталась утвердиться на своих подпорках, переводя дыхание и раздумывая, не сбежать ли, пока не поздно, но вот именно, что уже поздно: Евгений вновь появился и спрыгнул на перрон, держа в охапке… громадного черного пса.
– Погуляй с ним вечерком, не ленись. И завтра встань пораньше, – прокричал новый Лидин знакомец, пытаясь пересилить объявление об отправке поезда и напористо впихивая ей в руки тяжелое гладкошерстное тело. – Анри, чао, будь хорошим мальчиком, слушайся Соню. А ты, Соня, будь хорошей девочкой – и дядя Женя тебя не обидит!
Он хихикнул, грубо лапнул Лиду за неприличное место, так что она по-дурацки взвизгнула, потрепал Анри по мясистому загривку и влепил им обоим по поцелую, – к счастью, начав с Лиды. Пес облизал хозяиново лицо, а более ничем своего темперамента не выразил – висел да и висел на руках у Лиды. В это мгновение из репродукторов грянул знаменитый марш «Прощание славянки», и Евгений, крепко захлестнув Лидину руку тонким ременным поводком, вскочил на подножку вагона-ресторана. Вскочил он очень забавно – спиной вперед, словно при перемотке пленки в видеомагнитофоне пустили обратное изображение. Лида непременно засмеялась бы, если бы нашла силы. Но пока сил у нее ни на что не было, кроме как машинально стискивать в объятиях черного, лоснящегося Анри и растерянно пялиться вслед вагону-ресторану, уносящемуся прямиком в Адлер.
Почему-то в сей дурацкий миг она вспомнила чудный французский фильм «Графиня де Монсоро» и то, что Анри Четвертого там ласково называли Анрио. И тотчас заметила, что Евгений как-то странно дергается на подножке и машет, что-то крича, однако разобрать слова невозможно: «Славянка» прощалась очень громко. Лиде на миг показалось, что Евгений даже пытается спрыгнуть с подножки, но кто-то удерживает его. Может, легендарная Наденька подоспела-таки?
Поезд чуть повернул, и Евгений исчез из поля Лидиного зрения. И тут наконец руки у нее разжались, и тяжеленный Анрио шлепнулся на перрон, возмущенно взвизгнув. Утвердившись на лапах, коротковатых для его мощного тела, повернул большую голову с тупым лбом и внимательно уставился на Лиду. Над его глазами было два желтых пятнышка. Морда курносая, брыластая, вроде бы сонно-добродушная, однако в складках губ вдруг просверкнули внушительные зубищи. Бульдог, что ли? Нет, кажется, эта порода называется ротвейлер. Или как-то в этом роде.