Задолго до Истмата - Беразинский Дмитрий Вячеславович. Страница 67

Ростислав молча переваривал эту информацию. Волков же, для кого Унтерзонне стала вторым домом, спросил:

– То есть как? Планета останется жить?

Хранитель кивнул и пояснил:

– Мир типа «чистилище». Вялотекущее время, увеличение срока жизни, минимум внутренней активности. Вулканы потихоньку угаснут, климат станет еще мягче, никаких глобальных катастроф, никакого интереса. Скука. Единое государство, общие ресурсы, одним словом, тошнота...

– В моей молодости сие именовали коммунизмом, – вздохнул генерал, – спасибо и на этом. А откуда возьмут планетку на замену?

– Это не наши заботы, – вместо Семена ответил Каманин, – слушай, а если мы официально уберемся с Геи, а несколько человек останутся инкогнито? Там на носу очень серьезные проблемы...

– Ты что, не понял! – взвился Хранитель. – Здесь еще большие проблемы!

Волков с Ростиславом переглянулись.

– Буквально три человека, – подмигнул Андрей Константинович, – он, я и толстяк Симонов.

– Он вам зачем?

– Культура – это как мина замедленного действия. Если правильно запрограммировать, то такой взрыв получится! И, самое главное, никто ничего не узнает.

– Ладно! – сдался Хранитель. – Только вот еще. Невозвращенца этого относительно... Степанова можете оставить там – он никому не мешает. Пусть себе растит боевых петухов, на энтропию системы такие лбы не влияют.

– А какие влияют? – не удержался от вопроса Волков.

– Какие? Вот такие! В зеркало гляньте.

Заговорились до того, что потеряли счет времени. Все трое испытывали потребность во сне, как мертвый – в припарках, поэтому весьма удивились, когда постучал Симмон и передал, что остальные уже устали их ждать.

– Последний вопрос! – сказал Андрей Константинович. – Мы ведь на Унтерзонне. Что станет с тобой и твоим замком?

Хранитель виновато взглянул на него.

– Ты думаешь, почему мне так стыдно? Меня забирают наверх, на следующий уровень. Мои ошибки признаны положительным результатом, и моя миссия в данной реальности завершена.

Вот после этого признания Волкову и показалось, что почва ускользает из-под ног вместе с креслом, паркетным полом и всем, во что он верил и чем занимался.

– Позволь! – слабым голосом произнес он. – Так выходит, что последние десять лет мы занимались никому не нужными вещами? То есть десятилетие прожито зря.

– Не зря! – возразил Каманин. – Наш Хранитель уходит от нас все же с повышением. Если рассматривать этот случай из дебрей метафизики, то мы поработали очень плодотворно. Вспомни, сколько жизней, средств и энергии потрачено было впустую на развитие чахлой идеи коммунизма на Земле! А итог – разбитое корыто. Служители муз обнаружили, что служили не музам, а какому-то прожорливому демону. У нас же – совсем иная картина.

– Что в ней иного? – нахмурился генерал. Хранитель с интересом слушал рассуждения премьер-министра России.

– Ты, Андрей Константинович, все время забываешь, кем является сидящий здесь Хранитель. Он – главная фигура. И главная даже не в одном мире – служение ему не позорнее, чем бровастому или усатому генсеку из СССР двадцатого века.

– Ну хватил! – негромко пробормотал тот, о ком шла речь, но Каманин продолжал:

– И всего за десять лет нашей работы ситуация изменилась так, как не смог предвидеть даже он. Причем в его пользу. А то, что обидно нам, так наше время еще не пришло. Тысяч через двадцать лет при удачном раскладе...

– Раньше! – возразил Хранитель. – Я вас, мужики, не забуду. При первой же возможности перетащу к себе.

– В образе высокоуровневых энергетических импульсов и полей! – хмыкнул Волков,

– Сам понял, что сказал? – поинтересовался Ростислав.

– Генеральское дело – писать, – отмахнулся Андрей Константинович, – читают пусть другие. Так что, проект «Метаморфоза G» вступил в завершающую фазу? А как же твой приятель Мастермайнд?

Хранитель грустно улыбнулся.

– На всех трех мирах его величают Богом. Хотя работал почему-то я...

– Ты? – недоверчиво спросили сотоварищи.

Хранитель развел руками.

Впервые за последнюю сотню лет (так сказал мэтр Симмон) ужин был накрыт в Большой столовой Неверхауса. В прошлый раз здесь пировали организаторы Второго Крестового похода во главе с Людовиком Седьмым и его красавицей женой Элеонорой Аквитанской. Мэтр припомнил, что Людовик просил у Хранителя благословить его, на что хозяин Неверхауса в приватной беседе ответил: «Отчего бы тебе, Луи, просто не расшибить голову о стену своего замка? Расходов меньше, а результат – тот же!»

История умалчивает о том, что ответил Хранителю Людовик, а время явило миру правоту первого и тщетность потуг второго. С тех пор минуло еще пять походов, а воз был и ныне там. В последний поход подданные французского короля уже не ходили, и Седьмой Крестовый поход окончился на острове Сицилия. Сицилийский король с молчаливого согласия короля Франции не возжелал выполнить договор о предоставлении объединенному христианскому воинству кораблей. А ромейскому владыке было не до них – он был занят обострившейся дружбой между маврами и корсиканцами. Странный поход – он так же странно и окончился. Волков хорошо помнил то время: он только прибыл к французскому двору в качестве посла-резидента, и пришлось употребить все свое влияние на Людовика, чтобы тот остался дома – в уютном Париже, а не сложил голову у стен Акры.

– Миссия выполнена, но кайфа от этого у меня ни на йоту, – шепнул он по возвращении Анжеле.

– О чем ты? – удивилась супруга.

– Задание выполнено! – раздражительным шепотом поведал ей Андрей Константинович. – В течение месяца необходимо оставить планету. Софья останется править единолично.

– Ничего не понимаю! – От удивления Анжела едва не выронила вилку. – А как же наши неоконченные проекты? Как они сами ту же железную дорогу достроят?

В их сторону начали бросать внимательные взгляды.

– Потом поговорим! – шепнул генерал. – В спальне... или еще где!

Хранитель сидел на своем месте – торжественный, печальный и немного растерянный. Ростислав изредка посматривал на него и переговаривался с сидевшим рядом Иннокентием.

– Ни дать ни взять – проводы Полыхаева[ 10]! – Симонову уже объяснили, что их на Гее останется лишь трое, да и вся дальнейшая деятельность будет происходить на полулегальном положении.

– Не-а! – опрокинул Кеша рюмку. – Полыхаев, как мне кажется, повеселее был.

– Почему? – не понял Каманин.

– Был уверен, что вернется.

Ростислав Алексеевич уставился на сумрачное лицо Инги. Затем вновь обратился к собеседнику:

– Ты-то как считаешь, поймет ли тебя Самохина? Помнится мне, что натура у нее – дай бог здоровья попавшему под каблук!

– Ты считаешь, что я под каблуком? – искренне удивился Иннокентий.

– Нет! – хмыкнул Каманин. – Под микроскопом. Подумай сам, какая женщина обрадуется, что муж будет отсутствовать целый год. Ведь он там будет голодный, холодный, неприсмотренный... особенно без присмотру тяжко мужика оставить. Вдруг кто еще присмотрит! Кроме нее...

– Слушай, здоровяк, – обратился запросто к коллеге Симонов, – а ведь я так и не понял, чего ради ты тогда от нее отказался? Вроде нормальная баба: красивая, умная, деловые качества...

Ростислав закивал головой.

– Ага! Спортсменка, комсомолка… слушай, Кеша! С таким счастьем – и на свободе! Слишком много у нее положительных качеств насобиралось. Она ведь еще и верная, когда ты не знал! Мне с такой не справиться. И ей со мной не справиться. А ты ей – как штык в ножны. Как раз я хотел сказать...

– Ты все же считаешь, что я под каблуком! – упрямо возразил Иннокентий.

– Ты слыхал первую заповедь бойскаута? – вопросом на вопрос ответил Каманин. – Если вам по фигу, где вы находитесь, значит, вы не заблудились. Так вот тебе по фигу, кто в вашей тройке пристяжной. А мне было бы не по фиг! Ладно, видишь, народ расходится. Пойдем и мы!