Гадание при свечах - Берсенева Анна. Страница 48

«Какой-то бред! – подумал Алексей. – Да быть этого не может!»

Он даже успокоился слегка, услышав про Мексику: в это невозможно было поверить. Но ведь Даша никогда не была выдумщицей, она даже юмора не понимала, всегда стесняясь этого в компании Алексеевых друзей.

– Я с ним на обыкновенном дне рождения познакомилась, у Наташи Зайцевой, – торопливо говорила она, хотя Алексей совсем ее об этом не спрашивал. – Его одна дама привела – похвастаться. Вроде она на него виды имела. А он возьми и начни за мной ухаживать – танцевать приглашал, телефончик попросил. Назавтра звонит, в ресторан зовет. А потом оказалось, он какой-то промышленник там крупный, и имение еще у него огромное, и он в меня влюбился. Я не сразу согласилась, Леша! – горячо произнесла она.

– Да? Что ж, и на том спасибо, – без радости усмехнулся он.

Даша слегка смутилась, но продолжала:

– Да, я не хочу тебя обманывать: может быть, я в него и не так уж сильно влюблена. В тебя я больше влюблена была когда-то… Но ведь я не девочка, Леша! Ну что у меня за жизнь? Одна да одна, а главное, все так беспросветно, что просто жить неохота. И ведь всегда так будет – и завтра, и через десять лет, всегда!

– Что ты имеешь в виду? – глухо спросил Алексей. – Если мои отъезды, то теперь…

– И отъезды тоже, но даже не только. Да ведь мы все тут знать не знаем, что такое настоящая жизнь! Ведь мы не живем, а прозябаем и даже не понимаем, что…

– Тебе деньги нужны? – перебил ее Алексей.

– А хотя бы! Я нормальная женщина, почему я должна чувствовать себя обделенной? Только, Леша, мне не те деньги нужны, которые у тебя есть или когда-нибудь будут. Ну, предположим, прибавят тебе зарплату, будешь ты получать не триста рублей, а четыреста – разве есть разница?

– Сколько же тебе надо? – В голосе Алексея послышалась насмешка.

– Мне нужны другие деньги, – отчеканила Даша; он узнал ее ясные, спокойные интонации и понял, что все кончено. – С этими деньгами связана жизнь, которой я хочу, и таких денег ты никогда не сможешь мне дать.

Она говорила еще что-то: о том, что такая женщина, как она, достойна лучшей доли, что она оставит ему все, лишь бы развестись поскорее. Он уже не слушал. Как вдруг другие Дашины слова заставили его напрячься:

– И в конце концов, я просто обязана позаботиться о своем ребенке…

– О каком ребенке? – медленно спросил Алексей. – Ты ждешь ребенка?..

– Да! – решительно выдохнула Даша, и в ее голосе прозвучал вызов. – Да, я жду ребенка и чувствую ответственность за его судьбу!

– И… чей же это ребенок?

Алексей почувствовал, как все леденеет у него в груди. Она ждет ребенка! Вот так, легко и сразу, произошло то, о чем он мечтал и что уже казалось ему несбыточным!..

– Вот что, Леша, не надо меня об этом спрашивать, – заявила Даша. – Я не хочу тебе отвечать.

– Почему же? – Глаза его сузились, все тело напряглось. – Почему же мне не поинтересоваться, от кого ждет ребенка моя жена?

– Давай будем считать, что я тебе больше не жена. – Голос у Даши стал еще спокойнее, интонации – еще яснее. – И почему я должна тебе отвечать?

– Да хотя бы потому, что мы с тобой прожили пятнадцать лет, и детей у нас не было. Значит…

– Ничего это не значит! – сказала Даша с неожиданной злостью. – Не было, потому что я не хотела, вот и все. И делала аборты, притом не раз. Что ты на меня так смотришь, как будто я государственная преступница? Как бы я растила этого ребенка, об этом ты подумал? Кем он был бы для меня при нашей с тобой жизни? Обузой, больше никем! А теперь я смогу обеспечить ему нормальную жизнь, и я…

– Все понятно. – Алексей не узнавал своего голоса. – Подавай на развод и сообщи мне, когда явиться и куда.

Тогда же, ночью, он уехал к товарищу и до утра сидел у него на огромной коммунальной кухне, вызывая косые взгляды соседей.

Он не мог поверить в то, что все это произошло наяву, а не в кошмарном сне. Даша, его жена Даша, девушка, которая была похожа на цветок и в которой до сих пор, спустя много лет, сохранялось хрупкое очарование юности! Конечно, он привык к ней, конечно, не было больше той обостренности чувств, которая была вначале. Но ведь все привыкают друг к другу, ведь иначе невозможно в жизни!

И главное, разве Даша уходила от него из-за того, что слишком к нему привыкла, разве она искала новизны ощущений? Нет, она ведь сама сказала, что не очень любит этого своего мексиканца… Она уходила потому, что так ей было удобнее, и по сравнению с этим житейским удобством ничего не значили ни прожитые вместе годы, ни любовь, ни привычка – ничего.

Да есть ли они вообще в жизни – любовь, привычка? Есть ли тот стройный и ясный мир, который воплощен был в Даше?

Да еще эти ее слова о ребенке… Если она не врала в сердцах, если правда, что она беременела от него раньше, – значит, и сейчас это может быть его ребенок? А почему бы и нет: помнится, Даша когда-то говорила, смеясь, что она не жадная и всем женщинам советовала бы рожать сыновей от ее Алексея – хорошие, мол, будут мальчишки, если в отца пойдут…

Алексей почувствовал, что не в силах выдержать этого последнего удара, окончательно разрушающего то, что казалось незыблемым.

Но надо было жить, и он жил и так дожил до сорока пяти лет.

Глава 3

Как ни странно, Марина совсем не боялась. То есть сначала она испугалась – когда Шеметов сказал, чтобы она не выходила из дому и не подходила к окну. Но потом, оставшись в одиночестве после отъезда охранника Толи, она совершенно успокоилась.

К окну она все-таки подошла: ведь было совсем светло, и ее силуэт не виден был с улицы. А ей хотелось еще раз взглянуть на подрагивающую гладь пруда. Ей вдруг показалось, что она уже видела это однажды, только забыла, когда…

Ночью Марина снова спала как убитая, без сновидений. И сама чувствовала, как хорошо это для нее, какое страшное напряжение отпускает ее душу.

Шеметов позвонил уже следующим утром, и голос у него был веселый.

– Ну, дорогая колдунья, зря мы с вами волновались! – объявил он. – Ничего особенного эта ваша магиня собой не представляет. То есть, я имею в виду, никакая серьезная сила за ней не стоит. Ну, кроме этих ваших нечистых и неведомых сил.

Про нечистые и неведомые силы он сказал так же весело и насмешливо, как и раньше говорил о них. Даже не видя его, Марина почувствовала, как смеются сейчас его глаза.

– Снова вы смеетесь надо мной, Алексей Васильевич, – укоризненно сказала она.

– Нисколько! – прежним тоном ответил Шеметов. – Мне доставляет удовольствие разговор с вами.

Марина слегка смутилась от этих слов, но тут же поймала себя на том, что ведь и ей приятно с ним разговаривать. Непонятно, почему – просто так.

– Но тогда, значит, я уже могу выйти отсюда? – спросила она.

– Ну конечно, – заверил Шеметов. – А вы опасались, не в тюрьму ли я вас запер?

Марина ждала, что он скажет еще что-нибудь. Но в трубке слышалось только его дыхание.

– Тогда… Алексей Васильевич, вы не передумали одолжить мне денег?

– Не передумал, – ответил он и снова замолчал.

Его молчание приводило Марину в растерянность. Что у него на уме?

– Но… Где же я вас увижу? – спросила она. – Вы заедете сюда, в эту квартиру?

– Нет, – сказал Шеметов. – Я предпочел бы встретиться с вами где-нибудь в другом месте. Может быть, мы пообедаем вместе?

– Как вам удобнее, – ответила Марина. – Только… Ведь у меня нет ключей…

– А вы захлопните дверь – и все, – сказал Шеметов.

«Действительно, – подумала Марина. – Ведь я сама говорила, что собираюсь уехать. И с чего я взяла, будто еще раз войду в эту квартиру?»

Ей вдруг стало грустно, она сама не знала почему.

– Когда мы встретимся, Алексей Васильевич? И где? – спросила она.

Назывался ресторан совсем по-райцентровски – «Якорь». Марина даже улыбнулась, прочитав это название над входом на Тверской-Ямской. Почему-то ей сразу представились пьяные компании, дым коромыслом, рыбьи кости на полу…