Слабости сильной женщины - Берсенева Анна. Страница 45

Семеро сотрудников «Московского гостя» сидели в Лериной комнате. Лера уже около месяца работала здесь, отдельно, и все за глаза называли ее вице-президентшей. На столе стояли две бутылки, в одной из них водка уже едва плескалась на донышке.

– Семеро козлят, – усмехнулся Кирилл Стариков. – Волк нас не скушал – побрезговал, пускай сами дохнут.

– Лично я дохнуть не собираюсь! – заявила Сусанна. – Подумаешь, напугал!

– Тебе чего бояться? – заметила бухгалтерша Альбина. – Ты тут без году неделя, позвони-принеси, получала все равно по минимуму. А мы – где теперь такое найдем?..

Лера молчала. Незадолго до того как начались траурные посиделки, Альбина рассказала ей под большим секретом, что Андрей давно вел двойную игру.

– По-моему, ему эта фирма вообще была вроде «крыши», чтоб настоящие деньги отмывать, – говорила она шепотом, прикрыв дверь.

– А ты знала? – спросила Лера, понимая, что всей правды Альбина все равно не скажет.

– Боже меня упаси, откуда мне знать? – Та даже руками замахала. – Так, догадывалась кое о чем, но что там мои догадки? Видела, конечно, что он через нас деньги прокручивает, которые непонятно откуда берутся. Но что я, мое дело маленькое, разве он мне объяснял?

«Не такое уж и маленькое», – подумала Лера.

Но что теперь? Какой смысл Альбине говорить больше, чем она сказала следователю? Леру занимала сейчас не Альбина: та уж точно не пропадет. Собственная судьба – вот что встало перед нею пугающей реальностью. Собственная судьба – завтра, через месяц, через год…

Вдруг ясно вспомнилось то, что казалось ушедшим навсегда: Стамбул, Переделкинский рынок, черные глянцевые мешки… Лера содрогнулась, поняв, что крепкий кокон «Московского гостя» распался и вся жестокая действительность хлынула на нее, готовая сбить с ног и унести как щепку.

Что она будет делать? Снова чувствовать себя ничтожеством, предлагать свои жалкие услуги в поисках случайных денег? Снова просыпаться в ужасе, думая о том, что через неделю не сможет купить лекарство?

И это был еще только первый ряд мыслей – это было то, что пугало и ошеломляло. Но были мысли и похуже. Лера понимала, что придется отказаться не просто от стабильного заработка, но и от того ощущения, которое пришло к ней совсем недавно… Словно дверца захлопнулась перед нею, отрезав от нее огромный мир, сделав ненужными все ее усилия по его освоению. Ее душа зависла в пустоте, ни к чему не приложимая.

Лера вспомнила Александра Алексиадиса и данные ему обещания – это заставило ее покрыться холодным потом стыда и отчаяния.

О ребенке, о своем будущем ребенке она старалась вообще не думать.

– Что ж, мальчики-девочки, – усмехнулся Кирилл, – последние наши посиделки – мало водки взяли! Завтра манатки собираем, послезавтра – тю-тю!

– Почему это тю-тю? – спросила Лера с неожиданной злостью.

– А что же? – Кирилл посмотрел на нее удивленно. – Чего здесь ловить? Или ты за аренду помещения из своего кармана собираешься платить? Ради добрых воспоминаний и дружеских посиделок?

Он был прав, но у Леры в глазах темнело от злости, когда она соглашалась с его правотой.

«Я не могу так этого оставить! – вдруг поняла она. – Я не могу вот так, за здорово живешь, отказаться от всего, что так нелегко мне далось! Я уже дорого заплатила за все, и я готова была платить дальше. Что же теперь – все, значит?»

Часто заменяя Андрея, взяв на себя многие его обязанности, Лера лучше других знала, как хорошо шли дела «Московского гостя». Уже сейчас, в феврале, за их турами в Грецию записывались в очередь. Она была уверена, что Алексиадис не допустит ни одного срыва, а это значило, что они будут первыми: Лера хорошо знала цены на греческие туры в других фирмах и знала, сколько бывает непредвиденных сбоев.

Да разве только Греция! А уже освоенный Кипр, а любимая Италия, а морские круизы и шумные порты, а зимний отдых в Альпах и Татрах, которым она так увлеченно занималась! А множество стран, дорожки к которым начинались прямо на ее ладони и которые – она была уверена – можно было приблизить, сделать доступными!

Лера чувствовала, как много неповторимого таится в этом мире. Он был способен вместить в себя всех людей с их невообразимыми вкусами и привычками, с их капризами, мечтами, любовью и жаром странствий. И все это она должна была потерять, и вместо всего этого – унылое убожество существования с единственной мыслью: о скудном хлебе насущном!..

– Заплатим, – вдруг сказала она, словно отвечая Кириллу. – Что, свет на нем клином сошелся, на этом любителе нормальной жизни? Придумаем что-нибудь.

– Разве что ты придумаешь, – пожал плечами Кирилл. – Лично я, если бы умел думать в этом направлении, давно бы уже свою фирму открыл, а не сидел тут на зарплате.

«Надо же, – подумала Лера. – Наконец-то Кирюша честно себя оценил!»

Впрочем, ей было совсем не до Кирюши с его самооценкой.

Хорошо было говорить: заплатим! Это в детстве можно было мечтать о том, чтобы найти десять рублей возле автомата с газировкой и на них купить все, что душа пожелает.

А теперь Лера отчетливо понимала, что деньги с неба не свалятся. Она даже не представляла, какие нужны деньги и что вообще нужно, чтобы существовала фирма «Московский гость» – один из многих тысяч обворованных, разорившихся и забытых фантомов свободы.

Лера возвращалась домой поздно; в голове слегка шумело от водки, и мысли были невеселые. Она с завистью посмотрела на небольшую толпу рядом с «Узбекистаном». Счастливые люди! Ей казалось, что уже много лет, с самого ее детства, эти парни перед рестораном – одни и те же. И заботы у них те же, и страхи, и радости…

Она теперь почти всегда возвращалась домой поздно и никого не видела из знакомых, даже Зоську.

Зоське больше не звонили по Лериному номеру. После очередной поездки та дала кому-то взятку и установила на своем чердаке телефон. Лера даже удивилась тогда:

– Зось, ты же все равно кооператив покупать собиралась?

– Да не знаю… – ответила Зоська. – Когда еще он будет, кооператив. И вообще, как представлю, что уехать отсюда придется, прямо плакать хочется. Я, знаешь, Лер, лучше денег еще поднакоплю и сама ремонт тут сделаю приличный. И душ сделаю, и все. Не так это трудно сейчас. Я вот нагреватель купила израильский – и пожалуйста, вода горячая!

Свой телефон – это хорошо, но Лера так привыкла к Зоськиным частым набегам, что ей просто не хватало ее. И бюстик Пушкина зря стоял на тумбочке.

Их поездки в Стамбул немного отошли в прошлое, и Лера вспоминала теперь Зоську как самое светлое, что было в то время. Ее носик птички-синички, ее подбадривающий голосок и готовность до потери пульса носиться по городу в поисках «чего-нибудь сногсшибательного» или стоять на рынке в Лужниках, потирая побелевшие от мороза щеки…

И то, как она покраснела и побледнела, увидев Митю в вестибюле гостиницы «Гянджлик», и ее трогательную печаль потом – когда она смотрела в темное окно автобуса и вспоминала своего «крестного», неизвестно откуда и зачем появившегося в суетливом восточном городе.

– Мам, Кости нет еще? – спросила Лера с порога.

– Он звонил, Лерочка. Сказал, задерживается в лаборатории. Опыты у них какие-то срочные.

– Вот странно! То говорит, препаратов не дают, то до ночи опыты не закончит, – удивилась Лера. – Я пока к Зосе поднимусь – сто лет ее не видела.

Зоськины шаги прошелестели по длинному коридору, дверь открылась. Лера обрадовалась, увидев ее перед собой – такую же, как всегда.

– Есть прелесть в твоей неизменности, Жозефина моя дорогая, – пропела она, останавливаясь на пороге.

– Ой, Лер! – обрадовалась и Зоська. – Проходи, что же ты на лестнице стоишь!

Мама Люба тоже была дома – сидела в первой комнате перед телевизором, приветливо улыбнулась Лере. Она по-прежнему казалась хрупкой и беззащитной, эта маленькая постаревшая женщина. Наверное, беззащитность была частью ее натуры, независимо от жизненных обстоятельств.