Стильная жизнь - Берсенева Анна. Страница 70
– Брал! – невесело усмехнулась Аля. – По-моему, в этом все и дело. Ему, по-моему, лестно было меня повсюду таскать. Я же помню, все на нас оборачивались. Да ну, это неважно. Просто…
– А что тебе, интересно, важно? – хмыкнула Нелька. – Видишь, сама не знаешь!
– Почему, знаю. Он мелкий человек, понимаешь? – горячо произнесла Аля. – Он – одна видимость, ничего внутри! Весь – только стиль, потому так за него и цепляется. Что надеть, куда пойти, кому кивнуть…
– Ой, брось ты это – мелкий, крупный! – Нелька даже поморщилась, как будто разжевала лимон. – Много ты их видела, крупных? Как все равно ты с членами Политбюро КПСС всю жизнь прожила. Тебе б за алкаша местного выйти да на Тушинском рынке носками поторговать по морозцу! Актеришки эти, или кто там еще – сама ж говорила: тот голубой, этот наркоша. А Илюша твой свое дело имеет, и вообще… Не пальцем делан, сразу видно!
– Это точно! – улыбнулась Аля, вспомнив Ивана Антоновича. – Вот именно, что не пальцем…
– Ну не знаю, – пожала плечами Нелька. – Дело, конечно, хозяйское, но я б на твоем месте не торопилась. Нет, – крутнула она головой, – вот я всю жизнь в голову не могу взять: как это люди сами себе проблемы выдумывают? Тут и рад бы выдумать, так и без того невпроворот… Мамаша замуж собралась, Витька, уж до чего дохлый кадр – и у того на работе какой-то облом, боюсь, не соскочил бы вообще. А ты – «мелкий человек»!
Она так похоже передразнила Алю, что та рассмеялась.
– Как он тебе показался? – неожиданно для себя спросила она.
– Кто? – не сразу поняла Нелька. – А, Илья! Да ничего. Как всегда. Чистый, на брюках стрелки. Кто это ему выглаживает без тебя?
– Да мы и при мне отдавали, – ответила Аля. – Стирать, гладить. Маленькая такая фирма, две женщины всего. Приезжали, забирали, потом привозили.
– Ну, не дура? – ахнула Нелька. – В ванной бошевская машина стоит, стирать-гладить на сторону отдавали – и ушла!
Аля только невесело улыбнулась.
Конечно, она думала о нем. Все-таки год почти прожили…
«Может, права она? – думала Аля, вспоминая Нелькины уверенные слова. – Конечно, не из-за того, что стирать-гладить отдавали…»
Она сидела на балконе и смотрела, как маршируют внизу, у самого берега реки Сходни, солдаты из ближней воинской части. С плаца перед казармами доносилось залихватское уханье и подобие какой-то песни.
«Может, правда, любил? Как мог… Все же любят как могут, я сама кому-то говорила. Гордился эффектной подругой, хотел, чтобы было престижно… Но это же все-таки не значит, что не любил!»
Она старалась вспомнить лучшие эпизоды их совместной жизни – и вспоминала. Начиная с «танца семи покрывал» в незабвенный первый вечер, и даже раньше – с того, как он, перешагивая через две ступеньки, поднимался по лестнице ГИТИСа…
Телефон зазвонил неожиданно, Аля даже вздрогнула, хотя звонок был едва слышен из комнаты.
– Да! – воскликнула она. – Я слушаю, кто это?
– Алька? – донеслось из трубки после секундного молчания. – А я просто так позвонил, не думал, что ты дома окажешься…
– Макс… – разочарованно проговорила она, чуть не полминуты догадываясь, с кем разговаривает. – Да, я недавно… Как дела?
Это она спросила, чтобы он ответил «хорошо» и отвязался поскорее: все-таки не такой он дурак, чтобы подробно отвечать на вопрос, как у него дела.
– Нормально, – ответил Макс. – Сессию вот сдал досрочно.
По голосу было слышно, что он взволнован. Впрочем, он почти сразу овладел собой.
– Поздравляю, – сказала Аля.
– Подработать хочу летом, – объяснил он, хотя она не спрашивала. – Жалко целый июнь на экзамены терять.
– Да? В стройотряд опять поедешь?
Разговор тек вяло. Но каким мог быть их разговор? Удивительно, что он вообще состоялся: меньше всего Аля думала сейчас о Максиме.
– Да нет – надоело, – ответил он. – За границу поеду – в Крым. В Коктебель.
– Это теперь называется подработать? – удивилась Аля.
– А что ты думаешь? Я, между прочим, еще в школе в ансамбле пел-играл, и в институте тоже… Блещу разнообразными дарованиями! В летнем ресторане буду петь. Сейчас вот репертуар изучаю. У тебя, кстати, нет записей каких-нибудь дурацких? Ну, попса хитовая или тюремное что-нибудь?
– Нет, – улыбнулась Аля. – Я попсу не люблю и в тюрьме не сидела пока. Ладно, Макс, спасибо, что позвонил. Счастливо поработать!
– Да… – с некоторой растерянностью сказал он. – А ты что, торопишься?
– Да, – ответила она и повесила трубку.
«Любит, не любит… – с тоской подумала Аля. – Вот, Макс меня любит – любил, по крайней мере. И что? Жила бы я с ним?»
Конечно, надо было просто пойти к Илье и «выяснить отношения», это Аля понимала. Но никак не могла решиться на самое простое – пойти, поговорить. Ей почему-то становилось даже страшновато, когда она об этом думала. Что еще поднимется в душе, когда она увидит его?
Ее не удивляло, что Илья ни разу не позвонил, не попытался ее увидеть. Она хорошо знала его характер: он никогда не делал первых шагов к примирению, но и никогда не отказывался от него. Она была почти уверена в том, как он поведет себя при встрече – и, наверное, этого боялась…
Но пойти было необходимо хотя бы потому, что в кармане ее плаща остались ключи от «Фольксвагена». Хоть у Ильи и были запасные, но все же. Да и техпаспорт на машину лежал в одном пластиковом футляре с правами и доверенностью, так что тоже оказался у нее.
«Пойду, – наконец решила Аля. – Техпаспорт-то поскорее надо отдать».
Она решила прийти днем и дождаться Илью. Чтобы было время оглядеться, может быть, собрать еще какие-то вещи и книги, которые она забыла второпях. А скорее всего: просто услышать, как его ключ поворачивается в замке, и понять, что же она чувствует при этом…
В подъезде почему-то было совершенно темно.
«Лампочки, наверно, перегорели, – рассеянно подумала Аля. – Что ж все сразу-то? И лифт не работает».
Впрочем, ей было не до этого. Сердце у нее бешено стучало совсем не оттого, что пришлось подниматься на седьмой этаж пешком.
Она еще постояла перед дверью в раздумье: открыть самой или позвонить?
«Да ведь его дома нет! – вдруг вспомнила она. – Белый день на дворе, он же в студии, наверно, или в офисе. А Моську к кому-то на дачу летом хотел отвезти».
Аля открыла дверь, вошла. Робость охватила ее на пороге, и она остановилась в прихожей, не чувствуя сил пройти дальше. Она не могла понять, что же с ней происходит. Ею не владело какое-нибудь одно сильное, несомненное чувство – любовь ли, ненависть, или хотя бы равнодушие.
Все смешалось в ее голове, в ее сердце.
Она достала заранее приготовленные ключи, техпаспорт, положила на подзеркальник. И снова остановилась, не зная, что делать дальше. Может быть, сразу уйти?
Вдруг Аля услышала какой-то шорох, доносящийся из комнаты, и испугалась. Мало ли что может случиться, когда целыми днями никого дома, да еще замок такой хлипкий, и даже кода нет внизу!
Она быстро прошла по темному коридору. Дверь в комнату была приоткрыта, и оттуда доносились шорохи и неясные звуки. Она легко толкнула дверь, та открылась шире – и Аля остолбенела на пороге.
Совершенно непонятно, почему она сразу подумала о самом невероятном – о каких-то ворах! Просто Илья был дома среди дня, и был не один. Расширившимися от изумления глазами Аля смотрела на него, на Нельку, на разбросанные по полу вещи…
«Семь покрывал! – мелькнуло в голове. – Наверно, даже больше…»
Их одежда валялась на полу беспорядочно, словно еще сохраняя замершую силу вожделения. Нелька лежала на животе поперек широкой тахты, широко раскинув ноги, и выгибала спину в такт движениям нависшего над нею Ильи. Глаза ее были закрыты от удовольствия, сиреневая челка падала на лицо. Она едва слышно постанывала, закусив губу.
С его полуоткрытых губ, наоборот, не срывалось ни звука. Але показалось только, что она слышит поскрипывание его зубов. Илья стоял на коленях, сжимая ногами Нелькины бедра, а руками вдавливая в кровать ее плечи. Движения его были резкими, грубыми, как удары. Наверное, они доставляли Нельке даже боль, смешанную с удовольствием, и заставляли постанывать.