Ядовитые цветы - Берсенева Анна. Страница 23

«Наверное, поэтому он и любит ходить сюда, – подумала Лиза. – Для этого и нужна ему музыка, и только такая музыка может быть ему приятна…»

Но эти легкие, ненавязчивые мелодии были приятны и ей, она с удовольствием отдавалась их стремительному бегу и не думала больше о музыкальных вкусах Виктора. Она лишь заметила мимоходом, что после каждой сигареты перед Виктором появляется чистая пепельница – когда только приносит ее официант, и как незаметно!

Инина встала из-за рояля, поклонилась и удалилась под короткие аплодисменты. Лиза была разочарована – так недолго! Но пианистку тут же сменил саксофонист, и после первой же мелодии, которую он сыграл, Лиза забыла обо всем. Она никогда не увлекалась ни джазом, ни саксофоном, но эти странные, пленительные звуки, даже сам облик музыканта – поразили ее. В звучании саксофона была печаль и еще что-то неназываемое, что рождается в душе в момент особого подъема и вдохновения, – и Лиза замерла, глядя на саксофониста.

– Вам, Лиза, исключительно на концерты надо ходить, – поморщился Виктор. – Что ж, пойдем непременно. А все-таки здесь вы бы расслабились. Смотрите, и кофе ваш остыл.

– Да-да, – очнулась Лиза. – Как красиво, правда?

– Прекрасный инструмент, я его тоже люблю. Но у меня такое впечатление, что вы вообще слышите саксофон впервые? Ведь исполнитель самый обыкновенный, импровизации не совсем его, а по известным мелодиям.

– Да? – расстроилась Лиза. – А мне так понравилось…

Но даже скептическое замечание Виктора не изменило ее впечатления. Саксофонист играл прекрасно! Лиза нисколько не обиделась на Виктора. Ведь он не просто водил ее по дорогим заведениям, а позволял почувствовать так много нового! Она, например, не знала, что так приятно проводить вечер за чашкой кофе, в обществе незнакомых людей, которые не мешают тебе своим присутствием, а наоборот – создают совершенно особое настроение приподнятости и уюта одновременно. Как смутный сон вспомнила она свою новополоцкую компанию и тоску, которая охватывала ее, когда она видела те знакомые лица…

«Может быть, я становлюсь высокомерной?» – подумала Лиза.

Но какой-то тихий и властный голос говорил ей, что дело совсем в другом. Наверное, нечто подобное испытывает человек, когда видит, как посаженное и забытое семечко вдруг дает зеленый росток, как не по дням, а по часам этот росток становится необыкновенным, удивительным растением. Такой росток Лиза чувствовала сейчас в собственной душе…

Они дослушали саксофониста, выпили еще по чашечке кофе. Люди уходили, приходили новые посетители; не похоже было, что близится закрытие.

– А здесь хоть до утра можно сидеть, – объяснил Виктор. – Сюда вообще обычно заходят после работы – именно посидеть за кофейком, расслабиться. Я здесь часто бываю.

Вечерняя Тверская встретила их особым, только московским вечерним улицам присущим, гулом. Это был именно единый гул, складывающийся из разных звуков: шороха шин по асфальту, болтовни и смеха прохожих, музыки, доносящейся из ресторанов. Тверская казалась Лизе рекой, и она с удовольствием погружалась в ее сильные, набегающие волны. Она вдруг почувствовала себя здесь не чужой, и ей показалось странным это ощущение: ведь она ровно ничего не сделала, чтобы стать здесь своей, да и оказалась-то на Тверской в такое время всего во второй раз.

Ей хотелось спросить Виктора, знакомо ли ему такое чувство, но она не решилась расспрашивать, потому что знала, что он устал. Лиза вообще хотела о многом расспросить его. Тем более что она не знала, встретится ли с ним еще раз… Это было совершенно непривычное для нее ощущение. Лиза чувствовала, что играет зависимую, подчиненную роль, но это почему-то не оскорбляло ее, не вызывало желания вырваться из-под этого странного, непредсказуемого покровительства.

«Может быть, я все-таки влюбилась в него?» – мимолетно подумала она.

Но об этом невозможно было думать мимолетно, в этом вообще не так легко было разобраться – главным образом потому, что Лиза никогда еще не была влюблена.

Если бы она рассказала об этом, например, Николаю – тот наверняка бы не поверил. Как, его сестра, эта девочка, при одном взгляде на которую думаешь именно о любви, – и не была влюблена? Быть не может! И все-таки это было так. В свои неполные двадцать лет Лиза Успенская пыталась понять, влюблена ли она в человека, с которым провела вечер, и ей не с чем было сравнить свое чувство к нему…

В машине Виктор снова помрачнел – это было особенно заметно после его недавнего оживления в полутемном зале отеля. Всмотревшись в его лицо, Лиза заметила, что глаза у него едва не закрываются, что еще немного – и он уснет прямо в машине.

– Извините, Лиза, – произнес Виктор, когда машина остановилась у подъезда. – Вечер сегодня получился какой-то скомканный. Но это просто моя усталость виновата, не больше. До встречи! Я вам позвоню.

Она простилась с ним, кивнула и его знакомому, который все так же сидел рядом с шофером, и вошла в подъезд. Несмотря на то что мало было в ее жизни столь насыщенных, интересных вечеров, ее одолевало недоумение. Как-то не так все происходило, как, по ее мнению, должно было происходить, когда девушка встречается с мужчиной.

Но – что происходит? И как – должно?

После «театрального выхода» Виктор снова исчез.

«Наверное, опять улетел в свои Эмираты, – думала Лиза. – Но не живет же он там? А ведь от него уже две недели ни слуху, ни духу!»

Все-таки было что-то унизительное в таком ожидании, хотя Виктор ничем как будто не унизил ее – даже наоборот, был с нею так вежлив, как ни один из ее прежних знакомых.

Лиза думала, не позвонить ли самой: ведь его карточка лежала в ее записной книжке. Ну и что она скажет? Что хочет с ним встретиться – и выслушает в ответ, что ему сейчас не до нее? Нет, вот это уже будет настоящее унижение, на которое она не пойдет никогда!

Николай внимательно приглядывался к сестре – тем более что и приглядываться особенно не приходилось: все чувства были написаны на ее лице.

– Лиза, – сказал он наконец, – я тебе разве не говорил, что, если он вообще не позвонит, надо только радоваться?

– Говорил.

– Так что ж ты переживаешь? У них своя жизнь, ты пойми! У твоего нефтяного короля наверняка есть жена, дети, любовница, не говоря уже о том, что его бизнес требует уйму сил. А ты сидишь в своей горнице и ждешь, не пришлет ли он голубка!

Что могла ему ответить Лиза? Она до сих пор не знала, есть ли у Виктора семья. И почему не быть семье, ведь он не мальчик! Чего же она действительно ждет?

Часто звонила Наташа. Говорила, что скучает, хотя работа ужасно интересная.

– Я вам в письме подробнее напишу! – обещала она. – Столько всего – никаких денег не хватит по телефону рассказать!

Письмо от нее пришло почти через месяц, и Николай на чем свет стоит ругал почту, которая работает, как в каменном веке. В письме, кроме описаний европейских красот и налаженного быта, содержалось и нечто интересное для Лизы: Наташа нашла для нее отличную возможность приехать в Германию!

– Нет, ты только подумай! – восхищался Николай, сидя за воскресным завтраком. – Ведь мы ни о чем таком и не говорили, а Наташка, молодец, разыскала! И главное, тебе не прислугой предлагают ехать, а именно пожить в семье, как взрослой дочери – ну, и поработать, конечно, с ребенком посидеть. Но это для тебя, по-моему, теперь семечки – наловчилась с Маринкой!

– Но почему вдруг гувернанткой? – удивлялась Лиза. – Я ведь ничему не смогу этого ребенка научить. Я даже языка толком не знаю, после нашей-то школы.

– Да чему его учить? Без тебя научат! Твое дело – приглядывать за ним до обеда, вот и все. Она ведь подробно пишет: это совершенно нормальная работа, по-французски называется «о-пэ», половина европейских девчонок едут вот так в иностранные семьи сразу после школы. У этих ее Нойбергов сейчас француженка живет, а чем ты хуже француженки?

– Может, и хуже…

– Вот уж нечего прибедняться, особенно тебе! – возмутился Николай. – И в конце концов, поедешь не к чужим людям, к Наташкиным знакомым, поживешь, посмотришь. Не понравится – уедешь, и все дела, паспорт при тебе, билет тоже! А там – чем черт не шутит…