Алые крылья огня (Охота на страх) - Бессонов Алексей Игоревич. Страница 49

– Возможно, его ставили еще в мировую войну…

– Сейчас тоже мировая!

– Я имею в виду Первую. Италия воевала с Германией, а где-то здесь, вокруг Италии, лазила лодка самого Деница. Кай, это точно минрепы, я знаю! У меня был знакомый подводник, он плавал еще в Первую мировую – это скрежещут по корпусу тросы, которые держат мины! Кай, мы так влипли, так влипли…

– Не психовать! – оборвал его Харкаан. – Что нам сделает эта несчастная мина? Корпус у нас цельнолитой – если он выдерживает глубину почти в километр, выдержит и взрыв мины…

Про себя он подумал иначе, уже без особого оптимизма: «Так-то оно все так, но кто на самом деле знает, что сотворит с нами эта рогатая сволочь? Глубинные бомбы контузят наш кораблик довольно ощутимо…»

– Не пойму, отчего их не видно на экранах? – удивленно почесался Больт.

– Слишком мелкие, – ответил Кай. – Впрочем мы, кажется, можем добавить разрешения и прогнать картинку через вычислитель – тогда нам все станет видно. Как в кино.

Неуверенно, сбиваясь и несколько раз меняя формулировки ввода, он поставил следящей аппаратуре соответствующую задачу и облегченно вздохнул: сканеры выдали изображение в его «реальном» виде. На вогнутых полусферических экранах сонно закачались десятки рогатых черных шаров, удерживаемых на разных глубинах тросами минрепов. Кай «пошевелил» картинку, заставив сканеры посмотреть вверх, и убедился, что самая нижняя мина стоит на глубине около сорока метров.

– Нырнем еще чуть-чуть, – решил он, – и будем выбираться малым ходом. Лок, давай назад обоими моторами, только потихоньку – кто знает, каким еще дерьмом напичканы эти воды…

Через четверть часа минное заграждение осталось позади. Кай вытер со лба пот, вновь нахлобучил на голову фуражку – теперь он не расставался с мятой летной фуражкой, оставшейся «в наследство» от Лизмора, – и полез наверх. Больт последовал за ним.

– Я понял, что хотели сказать эти макаронники, – заметил он на лестнице, – они, наверное, сами чуть не нарвались на мины и хотели нас предупредить. Естественно, эти умники приняли нас за своих.

– А кто ж еще будет шляться под самой Италией? – сказал Кай. – Не англичане же – у них на это никогда духу не хватит.

Верхний люк спрятался в своей пазухе, и на голову стоящего на лесенке Кая обрушились противно холодные струи воды, не ушедшей из верхнего «гнезда» через слишком узкие шпигаты. Кай зафыркал, словно конь, и сорвал с головы фуражку, облив не до конца промокшего Больта.

– Вот так мы и будем жить, – мрачно сказал он, выбираясь на воздух. – Ч-черт, почему я не купил в Таранто штормовки?..

Больт выставил на металл «гнезда» корзинку с бутылками и резво вынырнул вслед за ней из горловины люка. Поднявшись на ноги, он тотчас же схватился за свой верный бинокль и обозрел расцвеченные закатом окрестности. Волнение уже улеглось, теперь за полупогруженной кормой лодки тянулся ровный пенный след.

Кай зябко поежился.

– Открой мне виски, – попросил он. – Несчастные моряки. А как же люди служат на севере, там, где удар волны – и тебя закручивает от холода винтом? Вот я вроде бы человек, к морозам привычный, – но холодная вода?.. бр-рр!

– Так и служат, – вздохнул Больт, протягивая ему плоскую бутыль с желтой этикеткой, – на дрянном коньяке, жиденьком кофе и вонючих сигаретах из болгарской махорки. Нам еще здорово повезло: Средиземное море отличается от Баренцева, причем в лучшую сторону.

– Эт-то точно, – согласился Кай. – Ну, ничего: скоро будем в Египте, а там – жарища, вот, наверное, и погреем старые кости на солнышке. Если, конечно, будет время.

Ночь была нежаркой. С моря дул противный холодный ветер, и Кай, взбиравшийся по заросшему кустарником склону, злобно матерился сквозь зубы. На нем была летная куртка-канадка, приобретенная здесь во время предыдущих экспедиций, из-под которой свисала лоснящаяся черная кобура с «ламмером»; куртка была короткой, и ветер отвратительно холодил его тощую задницу, туго обтянутую офицерским галифе немецкого образца. Любой человек, наткнувшийся на него этой ночью, решил бы, что имеет дело с приземлившимся германским пилотом: в пользу такого предположения говорила и шея, прикрытая шелковым белым шарфом, и смятая летная фуражка, сдвинутая на затылок, – лишь странно массивная кобура, болтавшаяся как-то по-флотски, на двух ремешках, и к тому же на правом бедре, могла вызвать сомнения в его служебной принадлежности.

– Ну, – прошипел Кай, поднявшись наконец на плоский прибрежный холм, – и где это чертов Ахмед-Малик?

Рядом с ним появилась худощавая фигура Больта. Гауптман машинально пригладил рукой растрепанную шевелюру и потеребил висевший на груди «цейс»:

– Кажется, там, правее, какие-то огоньки…

– Это рыбачья деревушка, – ворчливо отозвался Кай. – Ох, не нравится мне все это шатание по побережью. Англичане не такие уж дураки, и не стоит думать, что они совсем не боятся диверсантов! Рядом, черт ее подери, Александрия, и мы сами видели батареи в глубине бухты. Раз тут батареи – значит, кругом шляются патрули. Ну, где же этот проклятый шейх?

Словно в ответ, где-то вдалеке негромко затарахтел автомобиль. Больт поднес к глазам свой бинокль и не без труда разглядел машину, неторопливо приближавшуюся к берегу.

– Иногда я думаю, что у сукиного сына глаза не хуже, чем у меня, – хмыкнул Кай, заметив недоумение на лице своего друга. – Да, он всегда ездит без света. Пойдем вниз.

Они легко сбежали по пологому склону и остановились у поворота разъезженной пыльной колеи, которая вела к деревне. Вскоре к ним подъехал кашляющий старенький «Ровер», бывший когда-то дорогим кабриолетом, и из-за треснувшего лобового стекла высунулась заросшая физиономия, обрамленная традиционным белым платком.

– С-салам, – буркнул шейх. – Товара сегодня много, придется ехать в поселок, мои люди заканчивают грузить машину. Вы поедете?

– Он любит считать деньги при свидетелях, – шепнул Кай по-немецки. – Поедем, дорогой шейх, поедем. Дело есть дело.

Ахмед-Малик молча распахнул дверцу своего рыдвана. Сев в машину, Больт опасливо пощупал спрятанный под курткой «кольт» и вздохнул. Встреча с британским патрулем не сулила им ничего хорошего. С Каем все было ясно: немецкий парашютист. Сам он выглядел еще живописнее – чтобы не мерзнуть, Больт напялил на себя влажно поблескивающую черную куртку полковника имперских военно-космических сил с золотыми погонами и причитающимися Каю значками и нашивками. Куртка была сделана из тончайшей кожи, подбитой каким-то невесомым мехом, и имела на рукавах хитроумные золоченые зажимы под краги, придававшие ей совершенно дикий, с точки зрения Больта, вид. Кай, хохоча, предлагал ему надеть и свою остроконечную пилотку с кисточкой, но гауптман отказался – ему и так не нравилось носить чужую форму. Он постоянно задавал себе вопрос: а почему Кай предпочитает лазить в своем непонятно-эклектичном наряде, если на лодке есть его собственная, удобная и теплая одежда, – но ответа не находил. Сам Кай лишь пожимал плечами и что-то невнятно бурчал; Больту тогда начинало казаться, что тот не хочет надевать свой старый мундир по каким-то темным, одному ему понятным причинам.

Шейх со скрежетом всадил передачу, и «Ровер» помчался по ухабистой дороге к поселку. Кай вдруг стал мрачнеть. Скосив глаза, Больт внимательно посмотрел на своего друга, и ему показалось, что тот потемнел лицом – точно так же, как в ночь перед тем фатальным для него вылетом. Гауптман вздрогнул и пожалел, что не захватил с лодки итальянский автомат, который давно валялся в ходовой рубке.

– Ты… чувствуешь? – тихо спросил он.

Кай втянул носом воздух и повернулся к нему.

– Мне кажется, что да. Причем где-то совсем рядом. Как все это глупо! Здесь, в деревне, должна быть подстанция: проклятое электричество делает меня совершенно слепым. Ненавижу электричество! У нас на лодке, когда крутятся моторы, я не учую нечисть в двух шагах от меня. Стоит моторам встать, и я снова все вижу.