Чертова дюжина ангелов - Бессонов Алексей Игоревич. Страница 44
Этерлен одобрительно хмыкнул. Хикки притормозил, пропуская встречную машину, и резво завернул налево, в широкую арку респектабельного небоскреба.
Они бросили кар в подземном паркинге, поднялись на внутреннем лифте и вышли в холл. Этерлен недоверчиво сверлил глазами живописное нагромождение камней, искусственные ручейки и замаскированные кадки с папоротниками – непременный атрибут любого солидного билдинга.
– Колониальная роскошь, – заявил он с презрением. – Цацки. Мало с вас налогов дерут.
– Скажи это громко, – посоветовал ему Хикки, подходя к лифту. – Чтоб все слышали. И представься: житель Метрополии… знаешь, как вас, захребетников, тут любят?
– Даже в лифте климат-контроль, – прошипел Этерлен, совершенно не обращая внимания на его реплики. – Ох, мало с вас дерут…
– Вы бы лучше что-нибудь производили, – огрызнулся Хикки. – Вместо того, чтобы сидеть на шее у колоний.
Этерлен не отреагировал.
Хикки осторожно приоткрыл дверь в дальнем конце светлого коридора. Вслед за ним в просторный «предбанник» с двумя секретаршами просунулся и Этерлен – уже бесцеремонно.
– Я к мастеру Лерману, – сообщил Хикки секретарше.
– Вам назначено, милорд?
– Да… мы договаривались.
Несколько секунд спустя Лерман распахнул перед ними дверь своего кабинета.
– Удивительно, – сказал он, пожимая руки гостям, – вот уж кого я не ждал увидеть, так это тебя, Хикки. Присаживайтесь, джентльмены. Коньяк, виски?
– Коньячку, – потянулся Этерлен.
Устраиваясь в кресле, он одернул свой элегантный камзол из легкого белого полотна так, чтобы висевший на бедре ствол остался незаметным.
Лерман что-то пропел в интерком, радушно вытащил из стола коробку сигар и вернулся за стол, готовясь слушать. В кабинет тем временем незаметно просочилась девушка с подносом, на котором гордо красовался золоченый кофейник, чашечки и бутыль с коньяком. Отпустив ее взмахом руки, хозяин разлил напитки, с неторопливой тщательностью раскурил толстенную сигару и поднял на Хикки нагловатые шулерские глазки. Свою карьеру Найдж Лерман начинал в качестве мелкого мошенника, посредника в сомнительных финансовых операциях – с тех пор минули долгие годы, но глаза магната так и не изменились. Он был настоящим сыном своей эпохи.
Хикки имел тщательно подготовленный план беседы, однако осуществить его ему не удалось – по причинам, которые трудно назвать прозаическими. В ту секунду, когда он, отхлебнув из пузатой рюмочки, в последний раз пережевывал про себя фразу-вступление, за его спиной что-то мокро хлопнуло.
Дальше ему было не до вступлений.
Этерлен вылетел из кресла, как подпружиненный чертик из старинной табакерки: прежде, чем он выпрямился, в его руке щелкнул снимаемый с предохранителя излучатель. Это произошло столь неожиданно, а главное – так стремительно, что Лерман выронил из пальцев тонкую фарфоровую чашку с золотыми дракончиками.
Туманно – чертовы годы, все забываешь! – соображая, что сейчас произойдет, Хикки перепрыгнул через стол и обрушился своим телом на Лермана, опрокидывая его вместе с креслом на пол.
– Вва-аа!!! – возмутился тот.
Дверь кабинета, обшитая изнутри элегантным звукопоглощающим материалом, резко распахнулась. «Моргенштерн» в руке Этерлена дернулся и дважды сплюнул голубоватыми струями. Ответом в уши ударил отчаянный крик, сменившийся ревом ярости. Еще выстрел. Хикки прижал Лермана ногой к полу и осторожно выглянул из-за стола.
На пороге кабинета бился, как придавленный червяк, молодой человек в хорошем костюме, который, однако, не годился теперь даже для похорон – голова юноши была срезана по брови, в груди зияла приличная сквозная дыра, и дорогую ткань порядком попортило мозгами и кровью. Этерлен отсутствовал, но из предбанника Хикки слышал какую-то возню. Затем заголосила писклявая девушка.
Хикки отпустил Лермана и решил выбраться на разведку.
– Лежать! – убедительно посоветовал он магнату.
Тот часто закивал и принял эмбриональную позу, постаравшись при этом как можно глубже забиться в угол.
Как он и ждал, генерал Этерлен обнаружился в предбаннике. Он как раз заканчивал воспитывать по глаза заросшего крепыша в черном камзоле: левая рука убийцы висела плетью с очевидным переломом, а правую Этерлен завернул за спину так, что до вывиха оставались считанные миллиметры. Джентльмен в черном пучил глазки и слабо постанывал. В метре от победоносного генерала на четвереньках стояла девуля в костюмчике – под уже ней красовалась первосортная лужа… Увидев Хикки, генерал жизнерадостно оскалился:
– Припудри красотке носик, старина, а я пока займусь этим уродом.
Хикки уже знал, что делать. Убедившись в том, что в коридоре больше никто не бегает с бластерами наголо, он сноровисто запер дверь офиса на все замки, поднял мелко трясущуюся секретаршу (второй его помощь уже не требовалась), и потащил ее вслед за Этерленом в кабинет.
Лерман уже выбрался из-под стола.
– Я н-не з-знаю этих типов, – решительно заявил он, оторвавшись от бутылки. – Они хотели меня убить?
– Наверное, нет, – пожал плечами Этерлен. – Может быть, поздравить с Рождеством?
Хикки налил секретарше полную рюмку коньяку и прислушался к разговору.
– Кто вас послал?
Этерлен спрашивал участливо, как доктор, и громила не замедлил с ответом. Доброта генеральской души казалась ему куда страшнее любого крика.
– Это, – указал он на обезглавленный труп на пороге, – Ник Пикинер, старший сын Джоэла Пикинера.
– Что-о?! – Лерман поперхнулся кофе и едва не уронил вторую за день чашечку. – Но при чем тут Джо? Я же… я же ему должен, гос-споди!
На сей раз удивился убийца. Он изумленно поглядел на девушку, которая без всякого стеснения стащила и швырнула в угол мокрые чулки вместе с трусиками, потом перевел ошарашенные глаза на Лермана:
– Так его ж завалили сегодня утром. Ник решил, что это вы…
На какое-то время Лерман впал в прострацию. По его блуждающему взору становилось понятно, что он судорожно перебирает в голове все возможные варианты, и ни на одном не может остановиться.
– Я просто не представляю, кто мог убить Пикинера, – твердо заявил он. – И главное – я не представляю, зачем. Давайте вызывать полицию.
– Ты уверен? – осторожно спросил Хикки.
Лерман пожал плечами.
– Я знаю, что я его не убивал. И все это знают… так что мне теперь – вешаться с горя?
Из крипо прилетела целая бригада во главе с молодым и до смешного самоуверенным следователем. Он с ходу обрушился на Этерлена, но тот – лениво, как греющийся на солнышке кот, – продемонстрировал парнишке свои документы. Следователь, уже осведомленный о тяготах возможного военного положения, вытянулся в струнку.
– Это – со мной, – показал Этерлен на Хикки. – Прошу прощения, но мы спешим. Все вопросы по делу адресуйте к мастеру Лерману, э-ээ, главному пострадавшему.
– Куда ты собирался после Лермана? – спросил он, когда Хикки вырулил на улицу.
– К Золкину… но сегодня, я чувствую, я уже никогда не поеду. Мне надо выпить. Я тебе не говорил – на Пангее я только что видел еще одно убийство. Нет, оно случилось не на моих глазах, но тем не менее.
– Кого там пришили?
– Одного корварца, конвойника. Странно то, что он, говорят, был тише воды ниже травы…
– А этот – Пикинер, или как его там?
– Ну, Пикинер, – Хикки усмехнулся и помотал головой, – Пикинер – это еще тот артист-эквилибрист. Большой друг Брюса Иголки. Когда Иголку хватанули на Корэле, Пикинер дал денег и добился освобождения под залог, а потом Брюс затерялся в Портленде. Сейчас опять летает, сукин сын.
– По слухам, это он взял конвой с Кассанданы на лидданский Саэд Хирлах. Лидданы на него крепко обиделись. А с другой стороны, я слышал, что у него смешанный экипаж… с лидданами.
– У него сейчас два корабля, но это ненадолго. Если за него не возьмутся, то Иголка развернется как следует.
Хикки нажал кнопку на руле и продиктовал автомату номер Ирэн. Не вдаваясь в подробности, он сообщил, что едет домой и попросил подготовить скромный семейный ужин. Без поваров.