Блондинки в шоколаде, или Психология Барби - Биркитт Ирина. Страница 10

– А можно без сюрпризов? – жалобно простонала я.

Если честно, раньше я любила Машкины приколы и розыгрыши. До них она была большая мастерица. Но после того как в больничной палате, где я лежала с отравлением, был исполнен мужской стриптиз, заказанный Машкой, мне стало не до смеха. Как и трем старушкам, соседкам по палате, которые, глядя на обнажающихся медбратьев, только успевали креститься. Придя в себя, они так меня отчитали, что при воспоминании об этом у меня до сих пор мурашки по коже.

– Ладно, живи! – смилостивилась подруга. – Поедем в Сочи. У меня сдох загранпаспорт, так что, пока его делают, ни о какой загранице речи не идет. Я забронировала нам шале в «Пик отеле» на пять дней, неделю проведем в «Рэдиссон Лазурной» у моря.

– Что мы будем делать пять дней в

горах?

– Дура! – нежно ругнулась Машинская. – В горах, да будет тебе известно, летом никто не отдыхает. Разве что сочинцы. Так вот, в Красной Поляне мы будем наслаждаться о-ди-но-чест-вом!!!

– С тобой? Одиночеством? Не получится! Уж я-то тебя знаю! Кстати, сколько стоит шале? Ты разорила Димочкин банк?

– Нет, это волшебные газовые скидки моего бывшего.

Ах, ну да. Бывший. Это из тех четверых, в которых Машка влюблялась всерьез и надолго…

Первым был начинающий бизнесмен, который трудился над богатейшими запасами российских недр. В свои 33 он выглядел на сорок и был циничен без меры. Но влюбленная Машка была страшнее цунами. Она писала ему стихи, готовила блюда с сюрпризами и устраивала такие эротические шоу, что дорогие проститутки и стриптизерши и рядом не стояли. Возлюбленный в свою очередь натаскивал Машу в искусстве ведения переговоров и посвящал в тонкости зарабатывания денег. Она была его Галатеей. Красивая, умная, жесткая и сексуальная, Машка стала его идеалом. Но на предложение выйти замуж Галатея ответила отказом. Машка не признавала слюнявых хеппи-эндов. По словам Машки, он до сих пор не женился. Они периодически встречались. Он жаловался, что она звонит ему только тогда, когда ей что-то нужно: секс, продать очередной объект или восьмидесятипроцентная скидка на что бы то ни было.

Вторая и третья влюбленности протекали одновременно. Пожалуй, просто у нее состояние было такое – тотальной влюбленности во все. Ее хватало на двоих – певца и бандита. Первый сочинял для нее песни, со сцены объявлял, что в зале находится женщина, которую он боготворит, и посвящал ей пьяные прыжки в сугробы. Машке нравились безумства этого маргинала. Второго я воспринимала как ностальгию по Вовке Бублику и бесшабашной юности. Когда Машка мне его представила, я долго не могла понять, почему Машка закатывает глаза, рассказывая об этом неприятном типе.

Четвертая любовь приключилась с Машкой недавно. После девичника у Бэтээр я вдруг обнаружила пропажу мобильного. Утром Машинская позвонила мне домой и сказала, что мобильный у нее, но она занята и привезет его позже. И пропала на сутки. Когда она снова объявилась, то сказала, что готова отдать телефон в любой момент. Мы договорились встретиться в кафе на Тверской.

Ожидая ее, я разглядывала сквозь витрину проезжающие машины и редких прохожих. У кафе остановились три машины с черными, как ночь, стеклами. Из джипа вышли охранники и облепили «Ауди». Из «Ауди» выползла Машинская и неуверенной походкой зашагала к кафе.

– Ну и что это за цирк?

– Представляешь? Такая хохма! Я тебе телефон на трех машинах привезла! – произнесла довольная произведенным эффектом Машинская. Она была сильно навеселе.

– Где твоя машина?!

– Мать, обижаешь! Я же алкоголь пила! – Она действительно никогда

не садилась за руль в нетрезвом состоянии.

– Три часа дня, а ты уже как прачка пьяная!

– Угу, ты еще скажи, что я и надымилась, как сапожник! – Машка скорчила ехидную гримасу и смачно затянулась.

– Ладно, но мне эти головорезы не нравятся! Домой приедешь, позвони.

– Все будет чики-пуки, не ссы, лягуха! – Машка вручила мне телефон и направилась к выходу.

Объявилась она через сутки на пороге моего кабинета. Плюхнулась в Катино кресло и потребовала пепельницу и кофе. Получив желаемое, Машинская начала рассказ в своей тарабарской манере:

– Представляешь? Вообще песня!

Я познакомилась с Аликом, когда шла из магазина. Когда мы девичник мутили и выяснилось, что лимонов нет, помнишь? Возле меня остановилась «Ауди», и этот крендель предложил подвезти. Я сказала, что мне рядом. Тогда он попросил телефончик. Ну я и дала. Пусть себе звонит. На следующий день он пригласил меня на обед со своими партнерами. Обед был не в ресторане, дома. Захожу в квартиру – а там двести квадратов восточного великолепия. В столовой девушки танец живота танцуют, а за столом еще три мужика сидят. Ну, думаю, попала. Найдут мои косточки только к весне где-нибудь в Битцевской лесополосе. Ты тогда точно подметила – головорезы!

Алик меня к столу подводит и на ушко шепчет, что мужик, сидящий рядом с хозяином, – его самый главный и самый богатый друг и партнер. Усадили меня за стол, спросили, что буду пить. Я же никогда не выебываюсь, говорю – что нальете, то и буду. Мужики повеселели – наш, говорят, человек. Потом Алик со своим самым главным другом в сторонку отошли. Вернувшись за стол, Алик мне велел поближе к Косте сесть. А для себя стал каких-то телок вызванивать. Тут меня зло взяло: они что, за дуру меня держат? Думают, я не поняла, как они меня на раз-два между собой поделили? Сижу, Косте улыбаюсь, а про себя думаю: погодите, милые. Плохо вы Марию Машинскую знаете. Алик фотик достал и стал нас фотографировать. Потом еще какие-то бабы подтянулись. А Костя сидит, молчит и тоже улыбается. Смотрю, улыбка у него неплохая, и человек, чувствуется, сильный… харизматичный, что ли. – При упоминании Кости Машкин взгляд потеплел. – Мы все на улицу вышли, хозяин нас на плов к себе назавтра приглашает.

Я села к Алику в машину, и он попросил меня фотик подержать. Девчонки на заднее сиденье плюхнулись. Суши купили, потом в какой-то двор на Ленинском заехали. Я из машины выхожу, а фотик в руках держу. Ну, ясен перец, я – пьяная. Тут на двух машинах Костя подкатывает. Я взяла и посмотрела в объектив. А его охранник подскочил ко мне и объектив рукой накрыл. Психанула я, сунула кому-то в руки фотик и пошла на дорогу такси ловить. Но ты ж меня знаешь, я же так просто не успокоюсь. Поехала я к своему бывшему в клуб на концерт, а оттуда послала Алику эсэмэску. Алик через полчаса меня из клуба забрал, и мы к нему трахаться поехали. Утром он меня домой привез и в щечку поцеловал. По дороге интересовался, чем я занимаюсь. Я отшучивалась, как всегда.

Выспалась я и завтракать в «Мариотт» поехала. Тут Алик звонит, спрашивает, не видела ли я у себя в сумке фотоаппарат. Ты же знаешь, какие у меня сумочки, чай, не трендовые хозяйственные авоськи – туда, кроме кошелька, мобила уже с трудом входит. Говорю, мол, нету у меня ничего. Он пообещал в машине поискать. Потом я ему сама набрала, поинтересовалась, нашел ли он пропажу. Он меня опять на ту хату позвал, где мы обедали. Только Косте просил ничего о наших амурах не говорить. Как же! Разбежался! Засунул свой прибор, куда его не просили, а теперь боялся, что от шефа в лоб получит. Еще и фотик приплел. – Машинская прикурила вторую сигарету. – Приезжаю – те же на манеже: хозяин, Костя и Алик. Начал Алик меня прессовать. Я думаю: ах ты козел, сам же меня домой вез и прекрасно видел, что никакого фотика у меня нет. А Алик все напирает. Тут я не выдержала и говорю: у меня самая большая сделка по земле кэшем на три лимона тянула. Я своими руками эти бабки при клиенте пересчитывала и легко могла пачку в десять зеленых к рукам приклеить. Мне люди свои деньги доверяют, а палиться из-за какого-то вонючего фотика я не буду. Вижу, Костя на меня как-то по-новому смотрит и говорит Алику: отстань от нее, не брала она ничего. Алик же со стола мою мобилу взял. Стал последние звонки листать. А у меня там клиенты с известными фамилиями. Знаешь, до чего интересно устроен человек! Он про незнакомых спросил: а что это за белка? Зверек такой? Или про музыканта моего спросил: а певец – это профессия или прозвище, а вот про клиентов моих – ни-ни. Я от наглости такой аж застыла. Ну, думаю, пой, птичка, пой – недолго осталось. Я о тебе помнила и решила мобилу отвезти. Мне, говорю, на Тверскую. А хозяин по законам восточного гостеприимства не отпускает. Говорит, коньяк допейте, а не то обижусь. Напоить меня решили. Темпы, конечно, у них были недетские. Мы за двадцать минут убрали ноль семь «Хеннесси», потом на столе появилась еще одна бутылка. Бойцы мне все подливают и на реакцию смотрят. Я пью спокойно – моя норма 500 грамм. Рюмке на восьмой им уже, видимо, наскучило глумиться. Говорят, поехали, куда тебе надо, только вот на посошок выпьем.