Блондинки в шоколаде, или Психология Барби - Биркитт Ирина. Страница 34

Во вторник я подписывала у Паши документы купли-продажи, и в тот же день мне надо было улетать в Киев. Тогда же он мне сказал, что везет нашу девочку в Швейцарию на три дня. Прихожу домой, а козочка с самым невинным видом собирает чемодан. К кому бы, ты думала, она якобы собралась ехать? К «маме»! – Машка сделала глубочайшую затяжку так, что сигарета истлела почти до половины. – Услышав эту наглую ложь, я высказала все, что думаю: и по поводу шмоток, и гулянок по ночам, и то, что мой канебовский крем исчезает с такой скоростью, будто его по ночам ест стадо гномов!

Я не выдержала и расхохоталась.

– Чего ты смеешься? – недоумевала Машинская.

– Машуль, не обижайся, но стадо гномов с маленькими ложками вокруг банки крема могут рассмешить кого угодно.

– Ничего смешного, если знать, сколько он стоит. – Машка глянула на салат, который нам подали, и потерла руки. – Ты не возражаешь, если я буду есть и рассказывать? Так вот, ты прекрасно знаешь, что я в выражениях не стесняюсь, когда мне что-то не нравится, но Наташа в тот вечер, похоже, решила меня переплюнуть. И сказала мне, что я психую, потому что я ей – внимание, Белка – за-ви-ду-ю! Я! Нормально?! Подруги, оказывается, объяснили ей все, пока она дома была, и научили, как себя вести. Эти же колхозницы ей посоветовали волосы обстричь и не стесняться в гостях, а использовать свой шанс на все сто! Да у нее крышу снесло! Нежелание слушать и учиться! И просто патологическая жадность! Откуда, Белка? Она же казалась совсем другой!

Машка наколола на вилку большую порцию салата и увенчала ее большой креветкой.

– У нее это и раньше проскакивало, – продолжала Машка с набитым ртом, – но тут ее на откровенность пробило. Столько яда, и за что? Я решила ее выгнать, но уже после возвращения. Отдать ей процент со сделки, чтобы моя совесть была чиста, и отпустить на все четыре стороны!

Но это еще не конец. Сегодня наша краля прилетела из Швейцарии притихшая, как пасхальный кролик. Я домой приезжаю, а Стелла мне говорит, что, мол, приехала Наташа, осунувшаяся и молчаливая. Захожу к ней, смотрю, а от девки половинка осталась. Ходит по комнате, вещи собирает. Ну, думаю, закончились мои мучения. Беру из сейфа пару тысяч и отдаю ей. Тут началась вторая часть Марлезонского балета.

Нашу Наташу все это время красиво обхаживали, подарки дарили, в рестораны возили, но наш уговор она исполняла и в койку к олигарху не спешила. Почувствовав свою независимость, она решила, что ей не хватает Швейцарии. Частным самолетом ее туда доставили, на какой-то вилле поселили, а Паша обещал попозже подъехать. Тут на виллу его друг прикатил и отымел Наташеньку на столе красного дерева, а потом на диване из натуральной кожи, а потом на

мозаичном паркете. Олигарх ее просто подарил своему другу-садисту. Как тебе?

У меня кусок застрял в горле. Посмотрев фильм «Необратимость», я поняла, что изнасилование – самый кошмарный кошмар, который может представить себе женщина. Пусть мои симпатии к Наташе испарились, но она не заслуживала такого отношения. Это было слишком жестоко.

– Ага. Съела? – Машинская любовалась произведенным впечатлением. – Но и это еще не все! Олигарх дал ей за это десятку зелени, и сегодня она съехала в «Хайятт». Я убила уйму времени, чтобы объяснить ей, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но эта дурочка верит, что то была случайность и дальше у нее все будет хорошо. Он сумел ее убедить, что ничего не знал о том, что его друг на такое способен. Да вот только я жопой чую, что не все тут чисто, и хоть кол мне на голове теши, я уверена, что он пустит ее по рукам.

– Да уж, чернуха какая-то! Мне очень жаль Наташу.

– А теперь пожалей меня, мать Иза-белла! Через двадцать минут после того, как закрылась дверь за нашей провинциальной чаровницей, мне позвонили из «Второго дыхания» и сказали, что продали пару вещей, и я могу заехать за деньгами. Я было подумала, что ошиблись номером, но оказалось, что все верно и звонили именно на мой домашний. Наташенька сдала в комиссионку часть моих нарядов. Поэтому завтра утром мы поедем вызволять мои шмотки из комиссионного магазина. У нее хватило наглости дать им мой домашний!

Я завтра подниму на уши весь магазин, а когда она туда приедет за деньгами, ее там встретит следователь.

– Машка, прости меня. Я даже не знаю, что тебе сказать. Получается, что это я во всем виновата. Не пожалей я ее тогда в аэропорту, ничего бы этого не было и…

Машка не дала мне продолжить:

– Белка, все по большому счету

фигня…

– Ага, – вяло подхватила я, – кроме пчел…

– Правильно, а если хорошенько разобраться, то пчелы тоже фигня, поэтому не бери в голову. Лучше пусть ей влепят статью за воровство и пресекут желание развивать свои криминальные таланты. – Машкины глаза кровожадно блеснули при виде поданной говядины. – Я ее… я эту дрянь, – приговаривала Машинская, методично разделывая малопрожаренный кусок мяса, – отучу делать гадости.

– Маш, а ты не думала, что с таким стилем поведения она сама себя рано или поздно накажет? Более того, уже наказала. Заберем вещи из комиссионки и забудем, как страшный сон.

– Косоротова, ты знаешь мои принципы – зло должно быть и будет наказано, – повторила Машинская одну из своих самых любимых фраз, почерпнутую из какого-то старого фильма.

Остаток вечера прошел мирно. Мы уже собирались уходить, как из соседнего зала вышел Трой с двумя спутницами. Машка, завидев его, приветственно махнула рукой. Трой подсел к нам. Девушки остановились, поджидая.

– Ужинаете? – Трой обвел нас взглядом.

– Да, уже заканчиваем. А ты что? – спросила Машка.

– Тоже ужинал, – лаконичный вопрос и лаконичный ответ.

Трой сидел и молчал. Молчание у него было каким-то неподъемным.

– Может, позовешь своих спутниц, а то как-то некрасиво – ты сидишь, а они топчутся в сторонке, – предложила Машка.

– У нас полная демократия. Они ко мне сами подошли, забалтывали меня целый вечер. Достаточно того, что я оплатил их счет.

Тут к нам подошла одна из девушек:

– Поехали…

– Милая, я встретил хороших знакомых. Мне надо с ними поговорить, и я не хотел бы вас задерживать, нарушая ваши планы.

– Но у нас в планах был только ты, – игриво сказала спутница Троя.

– Значит, у вас были неудачные планы, – ответил Трой. Девушка отошла к своей подруге и что-то у нее попросила, затем вернулась и на кусочке бумаги написала свой телефон.

– Позвони, милый. Мы будем тебе рады. – Она эффектно развернулась и, покачивая бедрами, удалилась в сторону выхода. Ее подруга окинула нас недобрым взглядом и последовала за товаркой. Трой ухмыльнулся и опустил клочок бумаги в пепельницу.

– В нашем старом офисе была маленькая комната, которую мы специально обклеивали бумажками с телефонами девчонок. За год на стенах не осталось свободного места, зато никогда не было вопроса, кому позвонить, когда скучно, а на отработанных контактах мы ставили галочки, чтобы не запутаться. Было весело.

Мне он был неприятен. Еще тогда, в клубе, у меня создалось впечатление, что это не человек, а какая-то ходячая черная дыра. Даже болтливая Машка почему-то не спешила начинать разговор. Мне было непонятно, с какой стороны к нему подходить и надо ли это делать в принципе. Пока мы сидели, я рассмотрела его повнимательнее. На ум приходило только одно. Он странный. Странно спокойный, странно улыбчивый и замкнутый. Трой подозвал официанта и попросил счет. Когда на наш стол легла книжечка со счетом, Трой потянулся за деньгами.

– Да не надо… – начала Машка.

– Ты хочешь, чтобы я своему другу сказал, что встретил девушку, которая ему нравится, – Трой посмотрел на меня, – с подругой в ресторане и позволил им расплатиться? Я не думаю, что это правильно. – Трой отсчитал купюры и положил их на стол.

– А ты всегда правильный? – спросила Машинская. Могу поклясться, что в ее глазах промелькнул интерес.

– Стараюсь работать над собой. – Трой ухмыльнулся и встал из-за стола.