Рыцарь понарошку - Бондарев Олег Игоревич. Страница 17

Не было их и на этот раз.

Не брать же в расчет молоденькую эльфийку, робко жонглирующую яблоками у видавшего виды фонтана?

– Ты послушай меня, братец Горрац, послушай хорошенько: если нет хоботатых слонов, силачей или хотя бы завалявшегося клоуна, этот цирк – не цирк! – толстощекий бюргер значимо поднял палец. – А если девчонка не циркачка, то что? Знамо – попрошайка и грабительница, а значится, место ей в тюрьме! В тюрьме, почтенный Горрац!

– Ты это… того… – стражник озадаченно поскреб пятерней затылок, высморкался в подол бюргерского платья и, решившись, направился к девочке.

Кларетта слишком поздно заметила опасность. Грязная лапа ухватила девушку за плечо. Яблоки посыпались на мостовую, раздалось оглушительное «Пчхи!», сизый дымок окутал эльфийку и…

В руках у стражника Горраца остались алая ленточка и яблоко.

– Это… того… – воин задумчиво надкусил плод, несколько раз, разбрасывая крошки белой мякоти, чавкнул и, сунув ленточку в кошель, направился прочь.

Высунувшийся наружу червяк презрительно фыркнул.

– Ну, вот, – гордо выпятив грудь, сообщил Фэт. – Что я вам говорил – готовенькие!

Кушегар, выворачивая мешок наизнанку, посмотрел на болото. Секундой позже подняла глаза Элви.

Оба разом раскрыли рты и тихо, про себя, выругались.

Когда бы еще довелось увидеть плавающих лапами кверху и безостановочно икающих василисков, если бы не Фэт с его волшебной кружкой?!

– Надо переплывать, – сказал рыцарь важно. После долгого стояния на краю трясины Фэт все же нашел в себе силы вытереть подарок Куры пучком травы и засунуть его в седельную сумку.

– В точку, – хмыкнул Кушегар. – Только как? Может, у тебя в мешке еще и дракон есть, раскладной?

– Почему раскладной?

– Потому что другой не влезет.

– Не-а, – поскреб затылок Фэт. – Я вот думал… плот связать, может? Поможешь же, да?

– А вот это идея! – одобрительно кивнул дворянин. Жаба, душившая его по поводу выполненного Фэтом плана о василисках и пиве, торопливо поскакала обратно в болото. – Пойдем. А ты, Элви, за вещами посмотри и на ящеров этих, огненных. Если что – заливай их пивом из фэтовой кружки!

Волшебница в ответ шутливо отдала честь Кушегару. Завсегдатай званых вечеров и банкетов тут же зарделся и пинками погнал рыцаря в чащу. К сожалению, он не сразу понял, что их небольшой отряд попал в заросли колючки.

Через полчаса шесть толстых стволов лежали, крепко-накрепко связанные отыскавшейся в сумке Кушегара веревкой.

А учитель и ученик выдирали из рук последние иголки.

– Ну, спускать? – спросил Фэт, когда барон еще раз осмотрел плот и дал добро.

– Ага, – немного отрешенно бросил дворянин, увлеченно рассматривая болото. – Если б было море пивом…

Но ни Фэт, ни волшебница уже не слышали увлеченно вещающего Кушегара. Они толкали плот в болото, что, как оказалось, совсем непросто.

– Эх, неучи, – сплюнул в траву дворянин. – То ли дело я в их годы…

Детство у Кушегара действительно было очень увлекательным и запоминающимся: в юношеские годы он не пропускал ни одной юбки. Отец еще всегда спрашивал: «А зачем тебе столько, если ты все равно ни одну не носишь?» и часто наказывал сына ремнем, чтобы больше думал о предстоящем крещении в рыцари.

«Ты, может, и на герб наш юбку засунешь? – порицал его строгий родитель. – А что? Дракон в юбке!» – и долго хохотал.

Маленький Кушегар обычно вприпрыжку бежал на кухню, к маме, и, громко чавкая, дулся на папу в компании куриной ножки и ломтя хлеба.

Впрочем, воспоминания воспоминаниями, а плот тем временем, несмотря на все упреки Комода, был уже на воде. Досадливо крякнув, дворянин подхватил сумку и неспешно зашел на «палубу».

– Гребите, чего уставились? – велел он под взглядами спутников. – Плот наш сам не поплывет – у него ни паруса, ни заклятия.

Элви закатила глаза и «упала в обморок» на одну из сумок. Рыцарь вздохнул и взялся за самодельные весла.

Плот тронулся.

– Когда мы придем, Вал? Когда? Я устала, – тихий, ровный голос.

– Скоро, Малышка, – как легко, неожиданно просто далось ему это прозвище. Он пробовал называть так других, но слова всегда глохли в глотке. Валентин улыбнулся и задумчиво повторил: – Скоро… Малышка.

– Мы идем… сколько? Куда? Я не знаю. Я ничего не знаю, Вал. Ты оставляешь меня в странных местах, я вижу странных людей, иногда они приветливы, иногда, как сегодня… Я устала, Валентин, очень устала.

– Скоро, Малышка… скоро.

Слишком.

Завтра она встретит своего Единственного. Такое бывает очень редко – ведь Валентин один, а смертных… смертных излишне много. Но иногда он успевает, и тогда две судьбы становятся одной, а разделенные половинки вопреки всему объединяются в целое. Кем он будет, ее Единственный? Высокий стройный принц на белом коне? Жестокий, злой к врагам, но такой теплый дома Лорд Севера? Или все же печальный менестрель из Желтого Леса?

Кто ты? Какой ты – ее Единственный?

Он никогда не видел этого человека и, наверное, никогда не увидит. Довести, привести Кла… Малышку, а там… Стоит им встретиться…

… Их взгляды соприкоснулись: молодая эльфийка и он – ее Единственный. Взмах дирижерского смычка, молния, вселенский пожар, ревущее пламя, обрушившаяся дамба, стремительный ледяной беспощадный поток – на миг и…

Любовь навсегда.

Единственные могут прожить вместе до старости, а могут сгинуть, пропасть сразу, но любовь их – к счастью или к погибели – вечна.

– Мы идем очень долго. Почему? – улыбнулась Кларетта. – Почему, а? Вал?

И вправду – почему?

Разве это проблема для него, разве это сложность – пройти незримый путь? Ему, который может за миг осилить сотни лиг или изредка дюжину часов, ему, могущему достать из любого мира нужную вещь, ему, Валентину?

Почему же дорога никак не заканчивается?

Туннель выводил то к замшелому пню на светлой, поросшей земляникой поляне, то к потрескавшемуся черному фонтану на грязной площади, то… да мало ли куда выводил. И каждый раз Валентин видел Малышку по-разному. Смешная девочка, объедающаяся красными ягодами; грустная девушка в отблесках костра, порою такая домашняя, маленькая, тихая, грустная, поющая что-то эльфийское… Порой – веселая, быстрая, ловкая, словно кошка, смелая циркачка.

Каждый раз было по-разному.

И завтра все это закончится.

Потому что Валентин, наконец, понял.

Путь зависел только от него. Он хотел, чтобы они шли долго, и они шли.

Слишком.

Завтра – уже не успеть, не достать того, что было так близко, так рядом, до чего еще вчера можно было легко дотянуться.

Однако же, как не хотелось отдавать Малышку в объятия этому Единственному, сэру Никто!..

– Я искала тебя ночами темными… – тихонько напевала себе под нос Кларетта.

Валентин вздрогнул: похоже, чем ближе они подходили к цели путешествия, тем сильнее Малышка чувствовала избранника. Еще не понимала, но где-то внутри себя ощущала его близость.

– Куда мы идем, Вал? – вновь заканючила эльфийка. Ее тонкие пальцы бегали по тоненькой хворостине, словно это никакая не деревяшка, а самая настоящая дудочка.

– Не начинай снова, Малышка. Я же сказал: скоро узнаешь.

– Я не хочу знать скоро. Хочу сейчас. – Кларетта обиженно надула щеки.

– Не делай так больше.

– Почему?

– На жабу похожа.

Кларетта презрительно фыркнула: мол, это еще разобраться надо, кто больше на жабу похож! Однако говорить вслух не стала, понимая, что Вал спорить не будет; просто усмехнется, соглашаясь: пусть так – мне все равно. Странный. Вечно спокойный, безразличный, словно камень. Порою он был невыносим!

Зато вчера – удивительно! – он помогал ей собирать землянику в передник, грустно улыбался, напевал что-то, с ним было так чудесно весело, до ужаса интересно и еще… тепло. А сегодня – откуда? Почему? – он снова спрятался в непробиваемую раковину, выпятив наружу холод и безразличие.