Изысканный адреналин - Брикер Мария. Страница 36

– Простите? – Штерн приподнял брови.

– Как к трусам, – повторила Бутырская. – Вы свои трусы разрешаете кому-нибудь носить? Сомневаюсь. Вот и он не разрешает, – она резко встала, чиркнула спичной еще раз, подожгла скрученный в трубочку обрывок газеты и бросила в топку. Щепки наконец загорелись. Ольга подложила в самовар несколько шишек, надела на медного толстяка трубу, изогнутую буквой «Г», – из трубы потянулся дымок, мягко оседая на изысканных цветах клематиса. Приятно запахло хвоей и костром. Захотелось откинуться на спинку кресла, закрыть глаза и ни о чем не думать – навалилась усталость. Наверное, он рохля, но дальше давить на Ольгу гроссмейстер был не в состоянии.

– Леня, я поговорю с Демьяном. Я все ему расскажу и выясню, кто его любовница. Не сомневаюсь, что в тот злополучный вечер, когда похитили вашу невесту, именно та женщина была за рулем. Все будет хорошо, Ленечка, обещаю. Все будет хорошо…

Чай пили в гостиной, восхитительный чай с мелиссой и листочками черной смородины. Демьян, пока они раскочегаривали самовар, совсем напился и нес какую-то ахинею. Ольга злилась на мужа и чувствовала себя неловко. Пора было ехать домой.

– Повезло тебе, братишка, что от тебя папаша наш отказался, – вдруг сказал Демьян.

– Демьян! – одернула мужа Ольга, но Бутырский, не обратив на жену внимания, продолжил:

– Скажу тебе честно, он такой мразью был!

– Демьян, прошу тебя, не надо! – взмолилась Оля, обняла мужа, но Бутырский мягко отстранил жену.

– Погоди, Оля, он должен знать правду! Отец мамку загубил, из-за него она умерла, на беременную руку поднял. Маленьким я был, а помню тот день в мельчайших подробностях. Отец запрещал мне в свой кабинет входить. Дома никого не было. Я перерисовывал из книжки военный самолет. Хорошо получалось, одну деталь только криво нарисовал. Поискал ластик – нигде нет: ни в портфеле, ни в столе. Подумал, что у отца непременно должен быть. Только в кабинет вошел, слышу – дверь входная открылась, я с перепугу под стол залез. Сижу, трясусь. Отец не прощал непослушания, наказывал строго, ремнем бил или в угол на колени ставил, на горох. Учил своих студентов пониманию, а сам домочадцев тиранил, тварь! Мама всегда меня защищала, добрая моя мама, – Бутырский зажмурился, помолчал немного и продолжил рассказ: – Входит мама – за ней отец. Она присела на стул, отец рядом встал. С двумя ты мне не нужна, говорит, одного придется оставить – не прокормим. Она ему – мол, кто же знал, что так выйдет? Меня это не волнует, он говорит. А мама ему – не откажусь, можешь делать со мной, что хочешь. Я услышал хлопок – мама вскрикнула. Он, сука, по лицу ее ударил и вышел! Мама осталась, долго сидела, плакала, а потом тяжело задышала, схватилась за живот и закричала. Преждевременные роды начались. Пришел отец, увел ее в другую комнату, я моментом воспользовался, выполз из-под стола, бросился вон из кабинета. Дальше все как в тумане. Чужие люди в белых халатах, соседки кудахчут… Помню, мама обняла меня крепко перед тем, как ее на носилки положили, тепло ее помню, ее запах. Теперь понимаю: прощалась она, предчувствовала свою смерть. Прощения просила, что оставляет меня одного с этим чудовищем. Увезли маму, и больше я ее не видел. Отец меня на похороны не взял, не дал проститься с мамой. Поминки тоже смутно помню. Дом – полон людей, водка на столе, блины, все со скорбными лицами: тетки какие-то, мужики незнакомые. Отец рыдал за столом. И так натурально! Мне даже стыдно как-то стало, на мгновение показалось, что ошибся я и все привиделось мне в кабинете. Потом понял, что это он показательное выступление устроил перед коллегами с работы. Про него нехорошие слухи по университету ходили, что он пользует студенток, вот он и продемонстрировал коллегам, как нежно супругу любил, разыграв роль безутешного вдовца. Знали бы они, какой двуличной паскудой он был! Не сомневаюсь, имел он девочек-студенток, и мама наверняка догадывалась об этом, но скандалов не устраивала. Тихая она была, приветливая, покорная. Другая бы хлопнула дверью и ушла, а она почему-то терпела.

– Любила сильно, поэтому и терпела, – сказала Оля тихо.

Штерн втянул голову в плечи, не хотелось ему, чтобы жена брата сейчас начинала разбирательство с супругом, а судя по тому, как нехорошо блеснули ее глаза, Ольга могла сорваться в любой момент. Что же касается Демьяна и его жизни, то истину глаголет русская пословица: «В чужом глазу сучок видишь, а в своем и бревна не замечаешь». Братишка упорно шел по стопам отца, которого осуждал, переняв у него манеру поведения. А жену подобрал себе, похожую на мать: покорную, приветливую и тихую. Вот она, житейская психология, подумал Леонид, с гордостью отметив у себя задатки психолога.

– Оль, ты не лезь не в свое дело, ага? – разозлился Демьян. «Что и требовалось доказать», – подумал Штерн, отец мать держал в черном теле, и Демьян жену одергивает, правда, мягко и, к счастью, не бьет ее. – Отец интересным был, про таких говорят – с харизмой. Женщины по нему с ума сходили. Да, мама его любила сильно. Только я все равно не могу понять, почему она не съездила ему пару раз сковородкой по морде!

Штерн покосился на Ольгу: глаза ее загорелись еще ярче, на лице заиграла мстительная улыбка – несомненно, она мысленно прикидывала, какую сковородку лучше выбрать.

– Настоящая женщина должна уметь постоять за свою честь! – все больше распалялся Демьян. – Я маму, конечно, не осуждаю, но если бы она хоть раз дала понять отцу, что не намерена терпеть измены и прочие выходки, то уверен – он бы ее уважать начал и не вел бы себя так нагло.

Ольга решительно вышла из гостиной. Штерн сочувственно вздохнул и осторожно отодвинулся от Демьяна.

– Знал бы ты, братишка, какая жизнь у меня началась после того, как мамы не стало, – сменил тему Демьян. – Отец мне продыху не давал, лупил ремнем почем зря за каждую провинность, да и без вины лупил. Я ненавидел его, паскуду! Убили отца, как собаку последнюю, и не жаль его было мне. Не жаль! Пошел он! Сволочь, мразь! Я даже фамилию сменил, когда он сдох. Взял мамину, не хотел, чтобы меня с этим уродом что-то связывало.

– Да, я знаю. Найти тебя оказалось не так-то просто. А кто его убил? – тихо спросил Леонид.

– Без понятия, – буркнул Демьян. – Убийцу так и не нашли. Повезло тебе, братишка. Это я к тому говорю, чтобы не было у тебя обиды на меня.

– Какие обиды, брат! – воскликнул Штерн.

– Меня папаша оставил, а тебя в приют сдал. Не хочу, чтобы обида в тебе жила. Ты на маму похож, одно лицо. Маму я любил и тебя любить буду. Всех за тебя порву! Если какие проблемы, ты всегда можешь на меня положиться! Слышь меня, братишка, – всегда! Оля! Выпить принеси! – потребовал брат.

– Сейчас, милый, будет тебе выпить, – пропела Ольга, впорхнув в комнату.

– Что это? – удивленно спросил муж, заметив в руках жены сковородку фирмы «Тефаль».

«Легонькую выбрала», – с облегчением подумал Штерн, вскочил с дивана и попятился к выходу.

– Сейчас узнаешь, – Бутырская взмахнула сковородой и заехала мужу в ухо – раздался звон.

Дальнейшее Штерну было неведомо, потому что он уже бодро шел по направлению к шоссе, чтобы поймать попутку.

– Мы решили завести ребенка! – сообщила счастливая Ольга Штерну по телефону с утра.

– Поздравляю, – растерялся Леонид.

– Никакой любовницы у него нет, то была секретарша Света, – добавила Бутырская. – Она привезла Демьяну на подпись документы. Ну все, пока, Ленечка. Созвонимся.

– Секретные документы, полагаю, раз Демьян не сообщил о ее визите следователю и не обеспечил себе алиби?

– Отстаньте от меня! – рявкнула Бутырская и бросила трубку.

«Любовь слепа», – подумал Штерн и запил минералкой положенные капсулы. Круглые янтарные горошины глотались легко и не имели вкуса – пресные, как теперешнее душевное состояние гроссмейстера. Безразличие ко всему проснулось вместе с ним с утра. Леонид принял душ, побрился, заказал себе в номер завтрак, поел без аппетита и снова улегся в постель. Штерн смотрел на потолок, закинув за голову руки, и пытался размышлять: мысли сопротивлялись – тянулись в голове, как липкая смола. На игровом поле появилась еще одна фигура. Секретарша Светлана – мышь серая классическая, как охарактеризовал ее брат. Штерн же охарактеризовал бы ее иначе: было в этой женщине нечто неординарное, глубоко спрятанное внутри, так глубоко, что Демьян, с его прямым характером и нежеланием понимать тонкости женской натуры, вряд ли был способен заглянуть Светлане в душу и разглядеть в ней потаенное и сокровенное. Да и при виде яркой красоты Ольги с трудом верилось, что брат может польститься на ничем не выдающуюся секретаршу. А значит, Демьян жене морочил мозги. К телефону брат не подходил и ничего не рассказал следователю о свидетельнице, потому что в гостях у него в тот момент была не секретарша Светлана, а совсем другая женщина: секретаршу брат назвал, чтобы Ольге легче было принять его «правду». Молодец! Правильно психологи советуют: не признаваться в измене, даже если тебя каленым железом пытают. Молчать, как партизан. Бутырский не молчал, он все отрицал – и вешал жене на уши лапшу, а Оля слушала и верила, потому что так спокойней жить. Придумывать ничего особенно не пришлось, Бутырская любому объяснению бы поверила, потому что страстно хотела поверить. Впрочем, это ее личное дело, пускай делает, что хочет, живет, как хочет, думает, что хочет! Свою миссию она выполнила, и теперь у гроссмейстера появилась наконец возможность откровенно поговорить с Демьяном на эту щекотливую тему. Сегодня как раз представился отличный случай – вечером планировалось очередное собрание в клубе «Флоризель». Если, конечно, Демьян туда пойдет, а не решит в срочном порядке делать ребенка Ольге. Леониду еще при первой встрече показалось довольно странным, что брат, прожив с женой столько лет вместе, так и не обзавелся наследником. После разговора с Ольгой ему стало очевидно, что возражал против этого Демьян. Возможно, Демьян боялся стать таким же плохим отцом для своего ребенка или просто не желал иметь детей. Что-то он совсем углубился в аналитику…