Мятный шоколад - Брикер Мария. Страница 33

– Это кто ж тебя родил такую? – усмехнулся Клим, справившись с легким шоком, и вновь впал в ступор, потому что обладательнице шляпы надоело бороться с вуалью, и она отбросила ее с лица себе за спину. – Боже мой, – только и смог сказать Клим и обернулся.

К воротам кладбища на всех парах несся черный старенький «Лендровер», похожий на квадратный гроб на колесах, а следом мчалось несколько дорогих машин представительского класса. Машины одна за другой тормозили и парковались гуськом вдоль кладбищенской ограды. Клим растерялся, он не думал, что народу будет так много. Передняя дверь «Лендровера» открылась, из нее выскочил охранник Ивана Аркадьевича и, придерживая заднюю дверь, помог хозяину выйти. Иван Аркадьевич был одет в строгий черный костюм, белую рубашку с галстуком, на ногах матово поблескивали остроносые лаковые ботинки. Представить, о чем он думает, было сложно: половину его лица закрывали большие темные солнечные очки.

Он отошел от машины, встал чуть поодаль, достал сигареты, закурил… Захлопали двери других машин, из них, хмуря суровые лица, вышли несколько мужиков в черных костюмах, с букетами и венками. Одного взгляда на типажи Климу хватило, чтобы понять, к какой прослойке населения принадлежат друзья хозяина базы – от них за версту разило легализованными криминальными бабками, заработанными на крови. Мужики чинно, по очереди, подходили к Ивану Аркадьевичу, хлопали его по плечу, обнимали и отходили в сторону. Клим тоже решил выйти из машины, заплатить плакальщице деньги и отправить ее от греха подальше домой. Он подхватил с сиденья роскошный букет ослепительно белых роз и, чувствуя себя полным идиотом, вышел из машины. Не успел он сделать и двух шагов в направлении небесного создания, как «девичий стан, шелками схваченный», поддерживая одной рукой свою идиотскую шляпу, ринулся в сторону Ивана Аркадьевича с леденящими душу воплями.

Сказочник вздрогнул и попятился назад, охранники растерялись, выпучили глаза и остолбенели. Клим, отбросив букет на капот машины, метнулся следом за девушкой, чтобы ее задержать, но не успел – девушка, уронив шляпу на асфальт и рыдая как белуга, подлетела к старику и повисла у него на шее.

– Скажите всем, что я ваша родственница, – сквозь слезы шепнула Алевтина старику на ухо.

– Что? – ошалел Иван Аркадьевич.

– Так нужно, скажите, а то мой плач будет выглядеть странно. Технология такая, – припоминая уроки тетушки, выдала Алечка.

– Чего?!

Клим подлетел к хозяину базы и тоже обнял старика, пытаясь осторожно отлепить от него девушку.

– Это я ее нанял… Она профессиональная плакальщица… Думал… Короче, все, ты свободна. Иди домой, вот деньги… – Клим сунул в руку Алевтины сто долларов, она растерянно повертела купюру в руках и непонимающе посмотрела ему в глаза.

– Тихо-тихо, дочка, все мы смертны, – громко сказал Иван Аркадьевич и истерически закашлялся. Прокашлявшись, старик высморкался. – Господа, моя приемная дочь, э…

– Алевтина, – брякнула Алечка и тоже закашлялась.

– Моя приемная дочь Алечка. Прошу вас простить ее эмоциональность. Она Глашеньку очень любила.

– Да-а-а, я очень Глашеньку любила, – роняя обильные слезы, всхлипнула Аля, стараясь изо всех сил сдержать истерический смех.

Мужики неприлично загудели, с удивлением и любопытством разглядывая приемную дочурку Ивана Аркадьевича. Клим полез в карман за сигаретами, хотя никогда в жизни не курил. Потом он заметил валявшуюся на асфальте шляпу, поднял ее, стряхнул с нее пыль и водрузил ее задом наперед только что удочеренной Алевтине на голову.

– Ну что, дочь моя, пора! – торжественно произнес Иван Аркадьевич, снял с головы Алевтины шляпу, раздраженно сунул ее Климу обратно в руки, поцеловал Алю в лоб и, взяв девушку под локоток, повел ее к воротам. Алечка тонко и протяжно провыла пару раз, судорожно всхлипнула и, с трудом передвигая ноги, поволоклась за Иваном Аркадьевичем.

«Все, старик рехнулся окончательно», – решил Клим, комкая в руках ненавистный головной убор и наблюдая за тем, как катафалк медленно вползает на территорию кладбища. Проводив взглядом вереницу людей, Клим вернулся к своей машине, затолкал шляпу в багажник, подальше от глаз, подхватил букет роз, подождал минут пятнадцать и неторопливо направился следом за процессией! Ему страстно хотелось, чтобы вся эта комедия закончилась как можно быстрее. К счастью, когда он добрался до места, гроб уже опустили в могилу, засыпали землей, возвели аккуратный холмик, украсили его венками и цветами и установили металлическую табличку с полным именем собаки.

Клим положил розы на кусочек не покрытой цветами рыжей земли, мысленно попросил прощенья, отошел в сторону и недовольно покосился на нанятую плакальщицу. Нахалка, похоже, и не думала отрабатывать свои деньги, глаза ее были сухи, а на лице играла глупая детская улыбка.

Неожиданно она подняла глаза на Клима, еле заметно подмигнула ему, отошла от Ивана Аркадьевича, рухнула на колени перед могилой и запела трогательную, всем известную детскую песенку из передачи «Спокойной ночи, малыши»… «Спят усталые игрушки, книжки спят…» – еле слышно пела девушка, ее голос был нежным и чистым, как перезвон колокольчиков, как глоток чистой родниковой воды, как… любовь! Все стояли и растерянно смотрели на нее, и никто не смел поднять ее с колен, никто не смел остановить. Душа Клима вдруг размякла, сердце превратилось в рваную кровоточащую рану, от боли защипало глаза. Клим украдкой смахнул слезу и попытался проглотить комок, вставший поперек горла.

Девушка умолкла, поднялась и, не сказав ни слова, тихо побрела по дорожке к выходу. Мужчины, включая Клима, парализованные трогательным пением, тупо проводили взглядом ее хрупкую фигурку и очнулись только тогда, когда она скрылась из виду.

Клим обернулся, чувствуя затылком чей-то взгляд, и не ошибся. Иван Аркадьевич смотрел в его сторону и внимательно наблюдал за ним сквозь стекла темных очков, вероятно, прикидывая, как поступить с ним дальше.

Охранник Ивана Аркадьевича снял напряжение, деловито выудив из пакета, который держал в руке, литровую бутыль водки, пластиковые стаканчики и поминальную закуску в мисочках: кутью и блинчики.

– Ну что же, господа, – торжественно произнес Иван Аркадьевич, когда каждый из собравшихся получил свой стакан и закуску. – Давайте-ка помянем Глашеньку. Пусть, как говорится, земля ей будет пухом.

Мужики, как по команде, задрали головы кверху, опустошили стаканы, зажевали водку блинами, одобрительно крякнули и посмотрели на старика.

– А теперь прошу меня извинить, господа. Спасибо, что пришли, и всего вам хорошего, – благодушно сказал Иван Аркадьевич и еле заметно поклонился.

«Ни фига себе! А как же застолье? Сейчас старичка зароют рядышком с Глафирой за подобное неуважительное отношение к сильным мира сего», – решил Клим и вжал голову в плечи, исподволь наблюдая за реакцией серьезных друзей Ивана Аркадьевича. Однако, к удивлению Клима, братки никакого недовольства не проявили, напротив, все понимающе загудели, закивали головами, как китайские болванчики, и, в очередной раз выразив старику соболезнования, стали потихоньку расходиться.

Клим тоже решил покинуть кладбище, но Иван Аркадьевич его остановил и жестом подозвал к себе. Клим нехотя подошел. Хозяин базы дал указание охранникам ждать его у машины, и они остались у могилы вдвоем. Повисла тягостная пауза. Иван Аркадьевич достал из кармана платок, снял очки, неторопливо протер их, щурясь и бесцеремонно разглядывая Клима. Молчание старика действовало Климу на нервы, и с каждой секундой раздражение нарастало.

Иван Аркадьевич молчал. Клим ждал, злился и чувствовал, как где-то внутри его организма поднимается горячая волна ярости. Хозяин базы просто-напросто издевался над ним! Лоб Клима покрылся испариной, глаза стали медленно наливаться кровью, еще мгновение – и руки его сами потянутся к хлипкому горлу старика …

– Ты молодец, Клим, все сделал как надо, – чуть заметно улыбнулся Иван Аркадьевич, и Клим сдулся, как дырявый воздушный шарик, и обмяк.