В человеческих джунглях - Кин Дей. Страница 17

– О чем ты говоришь?

– Понимай, как хочешь. Я очень давно тебя знаю и всегда считал тебя честным парнем. А теперь вдруг ты делаешь некоторые вещи, которые порядочный парень не делает.

– Насилие, например?

– Точно, – согласился Мулен. – Насилие. А потом, как сказал вчера Старик, мне кажется необъяснимым, как парень, женатый на такой куколке, как твоя, может пойти развлекаться к такой мышке, как та, которая в госпитале.

– Том, я уверяю тебя, что я не делал этого, – протестовал Латур.

Сделав ему знак, чтобы он шел впереди него, Том Мулен, наконец, сказал первые ободряющие слова после ареста.

– Мы стараемся доказать это.

Латур открыл дверь в комнату дежурных. С бледным лицом, но спокойная, с тщательно причесанными светлыми волосами, с большой корзиной в руке, в сопровождении Георга, Ольга стояла у одного из столов, на котором помощники шерифа играли в минуту отдыха в карты.

Мулен посмотрел на часы.

– Время двадцать минут, – сказал он, закрывая дверь.

Ледяным и презрительным тоном Георг воскликнул:

– Итак, вот он человек, за которого моя сестра вышла замуж! И ты могла сделать подобную вещь! Если бы в этой стране это разрешалось, я избил бы тебя, как бешеную собаку до смерти.

На это, безусловно, нечего было ответить. Латур ничего не сказал. Но Ольга повысила голос и проговорила без всякого акцента, как настоящая американка:

– Замолчи и уйди отсюда! – сказала она. – Тебе здесь нечего делать. Это не ты замужем за Энди, а я!

Высокий белокурый парень хотел протестовать, но Ольга бросила на него лишь один-единственный взгляд.

– Я тебе сказала, чтобы ты оставил нас одних.

Георг пожал плечами.

– Как тебе угодно. Я увижу тебя перед судом.

Дверь тяжело закрылась за ним. Латур никогда не думал, что молчание может быть настолько тяжелым. Он страдал от того, что на нем была надета грязная рубашка и что он был небрит. И это как раз тогда, когда он хотел так много сказать, произвести хорошее впечатление на Ольгу.

Она поставила корзину на стол и подняла крышку.

– Ты, безусловно, должен быть голоден, – просто проговорила она. – Вот я и принесла тебе поесть. И сигареты.

– Почему?

– Но ведь ты мой муж, – так же просто ответила она.

Она расстелила на столе салфетку и достала термос с горячим кофе. Потом достала чашку с блюдечком, тарелку с теплыми маленькими хлебцами, завернутыми в салфетку, баночку домашнего варенья и варенные яйца, каждое завернуто отдельно, в надежде донести их теплыми.

Ольга стала извиняться.

– Конечно, здесь немного, я очень огорчена. Но трудно приготовить завтрак, который нужно принести в корзине.

– А как ты добралась сюда? – спросил ее Латур.

– Пешком. Вместе с Георгом.

– Но ведь это больше шести километров!

Ольга пожала плечами.

– Разве это так много, шесть километров! – Она показала на корзину. – Ешь же. У тебя немного времени. Начальник сказал про двадцать минут.

Латуру никогда так не хотелось есть, но он заставил себя съесть несколько теплых еще хлебцов и остывшие яйца, запивая все это горячим кофе. Ему хотелось много сказать Ольге, но он не знал, с чего начать. Со своей стороны, она была тоже совершенно молчалива, но ее ясные глаза, такие синие, не переставали разглядывать лицо мужа.

Несмотря на то, что мы женаты, мы совсем не знаем друг друга, – подумал Латур. – Мы боимся разговаривать друг с другом.

Он вздрогнул, когда Том Мулен открыл дверь и заявил:

– Вот и все, Энди. Время прошло.

Латур не представлял себе, что двадцать минут могли так быстро пройти. Все, о чем он хотел рассказать Ольге, осталось при нем. Он даже не сказал, что любит ее.

Бил Виллер с опухшим и перевязанным лицом стоял около Тома Мулена. Мулен защелкнул на правой руке Латура наручник, который свисал с левого запястья рыбака.

– Это не большая честь для меня, должен сказать тебе, – проворчал Виллер. – Итак, ты кончил тем, что стал разбойником. Это меня не удивляет. Когда ты почувствовал возможность разгуляться, ты и стал действовать. Это всегда так бывает у разнузданных типов, подобных тебе.

Мулен ударил его по щеке.

– Перестань говорить такие вещи, здесь дама.

– Простите, – пробормотал рыбак.

Ольга вынула две пачки сигарет из своей корзины и засунула их в карман Латуру.

– Пожалуйста, позвольте мне задать один вопрос моему мужу? – обратилась он к Мулену.

– Конечно, пожалуйста, – ответил тот.

Тогда Ольга нашла в себе смелость сказать то, что не смогла сказать в течение двадцати минут, когда она была наедине с ним.

– То, что говорят, что ты убил этого человека не имеет значения. – С чисто восточным фатализмом она отбросила мысль об убийстве, как будто, то был не человек, а насекомое. – Очень много людей умирает. А я хочу знать другое.

Латур тоже обрел свой голос.

– Что же?

С высоко поднятой головой, нисколько не смущаясь двух посторонних мужчин, Ольга продолжала пристально всматриваться в лицо мужа.

– Ты отправился к этой девушке сразу после того, как покинул меня?

– Нет, – ответил Латур. – Я клянусь тебе в этом.

Глаза Ольги по-прежнему пристально смотрели на его лицо. Наконец, она ответила:

– Я тебе верю. Этого я бы не смогла перенести.

Она поднялась на цыпочки и поцеловала его мягко и нежно, как бабочка, которая на мгновение садится на цветок.

Он не смог разобрать, что она прошептала.

– Что ты сказала? – спросил он.

– Пусть бог защитит тебя, – ответила она.

Глава 10

Маленькая зала в первом этаже полицейского участка была наполнена до отказа. Не только все сидячие места были заполнены, но в проходах всюду толпились молчаливые женщины и мужчины, прислонившись спинами к стене, и несмотря на все усилия дежурного полицейского, усадить их не удавалось. Джон Шварт ожидал вместе с Латуром в маленькой комнатке для подсудимых. Адвокат не пытался скрыть серьезность ситуации. Он хотел предупредить Латура.

– Там вам будет очень трудно. Не только все люди края, но и все доказательства против тебя. И с теми показаниями миссис Лакоста, которые она написала и подписала, все, что сможет сделать для тебя судья Блекли это отправить тебя в суд высшей инстанции, где ты будешь судим по этим двум преступлениям.

– Я знаю, – ответил Латур.

У Шварта не было больше его оптимистического вида.

– И, учитывая твои боевые заслуги и твою безупречную службу, как в рядах армии, так и на посту помощника шерифа, я буду просить суд на основании недостаточности доказательств виновности отпустить тебя под залог. Правда, я сомневаюсь, что они на это согласятся.

– Я знаю, – повторил Латур.

Он еще чувствовал на своих губах вкус поцелуя Ольги. Она сказала ему: – Пусть бог защитит тебя.

Для нее безразлично было, что ее муж обвинен в убийстве старика. Единственная вещь, которая в ее глазах только имела цену, это было сознание, что он из ее объятий перешел в объятия другой женщины. Может быть, то было самолюбие или еще более глубокое чувство. Если ему удастся когда-нибудь выбраться из этой ямы, он сразу же выяснит это.

Он заметил, что Шварт продолжает говорить.

– По моему мнению, – говорил адвокат, – мы должны держать свое мнение при себе до процесса. Я хочу говорить о трех покушениях на твою жизнь и о своей гипотезе, что тот, кто пытался убить тебя, убил Джека Лакосту и изнасиловал его жену в надежде, что суд сделает то, что ему не удалось сделать.

Латур чувствовал себя страшно безразличным. Ему почти казалось, что он просто зритель, что это не он будет судим и не его обвиняют в столь тяжких преступлениях.

– Делай, как знаешь, и как можно лучше, Джон. Ведь ты мой адвокат.

Немного подумав, он сказал:

– Кстати, попытайся повидать шерифа. Будет очень любезно с его стороны отдать ключи от моей машины. Для Ольги. Ей пришлось проделать путь до города пешком.