Ля-ля-фа - Кивинов Андрей Владимирович. Страница 6

Дома никого. Три дня назад въехали новые постояльцы, пара мужиков. Договорились на полмесяца. Вроде коммерсанты. Заплатили вперед.

Я вхожу в нашу комнату, открываю форточку, щелкаю ручкой старенького «Рекорда» и падаю на свой диван, не снимая джинсов и футболки. Телек нагревается, на экране из темноты выплывают прыгающие полуголые девчата и под заводную музыку начинают заниматься аэробикой. Давайте, девочки, давайте. Улыбочку пошире. Во, молодцы, крошки. Раз-два, раз-два… Три. Прыгайте, прыгайте. Никаких проблем, ножки у вас прямо спагетти. Длинные и тонкие. Я тащусь… Я тащусь, не… Я засыпаю, засы…

Куплет четвертый

В коридоре трещит телефон. Я открываю глаза. Девочек на экране уже нет. Есть дяденьки в военной форме с автоматами. Новости из «горячих точек». На будильнике восьмой. Я отрываюсь от дивана и перемещаюсь в коридор. Матери пока нет, коммерсантов тоже. По крайней мере, за их дверью тишина.

– Алло.

– Том! Это я. – Голос Шурки отражается в кабине телефонного автомата. – Мне тут подфартило, можно приподняться. Как раз на сотню. Ты не уходи никуда, я через полчасика буду, давай.

Я кладу трубку. Конечно, не уйду. Жизненно важный интерес. Шурка – молоток, я дрыхну, а он для меня крутится. Ничего, я для него тоже когда-нибудь подсуечусь.

На экране снова девочки. Прыг-скок. Дяденьки в форме пропали. Я вырубаю девчат вместе с ихними ножками. Настроение постепенно улучшается. Конечно, не от девочек. Сейчас придет Шурка, выдаст идею, я этой идеей воспользуюсь, разберусь с Анатолием Игоревичем Небранским и… Это сладкое слово «свобода»! Правильно Шурик говорит, если проблему можно решить деньгами, то это не проблема. И что я такой пасмурный с утра был? Да все нормально, мистер Том. Господи, сто убогих долларов, было бы из-за чего мучиться и видеть мир в черном свете. И не гайка ты и не винтик. Ты деловой человек, и отношение к тебе, как к деловому человеку.

Я достаю «Космос» и начинаю пускать кольца в форточку. Из этого окна плохой обзор двора. Из той комнаты, что сдается, гораздо лучше. Из него видно окно Джерри. Раньше я любил наблюдать за ней. Просто так, от скуки. Дядя Сева пересекает двор с авоськой в руке. Вечером будет сопрано с дождем, если дядя Сева не забудет либретто. Надо будет напротив его окон на стене вывести: «Ля-ля-фа».

Когда-то квартира дяди Севы была коммунальной. История, одновременно и смешная, и трагическая, происшедшая в прошлом году, сделала дядю Севу единственным владельцем шикарных трехкомнатных апартаментов. Помимо него там раньше проживали еще три человека. Одну комнату занимала тихая старушка, баба Нюра, вторую – тетя Ира со своим сыном Лехой.

Так получилось, что к двадцати пяти Леха основательно спился. Чему, кстати, способствовало приятное соседство с дядей Севой. Тетя Ира уговорила сына вшить «торпеду». «Торпеда» – штука суровая, особенно если настоящая, а не дурочка, поставленная у шарлатана. Пару недель Леха держался, после чего решил развязаться. Поводом к развязке послужил принесенный дядей Севой очередной пузырек. Рязвязка оказалась неудачной. Лехино сердце не выдержало, и через три дня наш двор провожал Леху в последний путь.

Тетя Ира после смерти сына затаила на дядю Севу лютую злобу, объявив его своим врагом и выставляя единственным виновником трагедии. И праведный ее гнев не замедлил сказаться.

Пока дядя Сева отдыхал после очередной попойки, тетя Ира влила в кастрюлю с его гороховым супом какую-то отраву. Но верно говорится, что дуракам и пьяницам везет. Тетя Ира забыла про бабу Нюру. А у бабы Нюры была интересная привычка – ввиду маленькой пенсии иногда питаться за соседский счет. Там – котлетку со сковороды, тут – черпачок супчика из кастрюльки. В общем, вы и сами поняли, чем история закончилась. Бабу Нюру отвезли на Смоленское кладбище, а тетю Иру – в женскую тюрьму за неосторожное убийство.

После этого дядя Сева впал в меланхолию и стал устраивать шоу с дождем. Новых жильцов к нему не подселили, и он наслаждался роскошью в одиночестве.

Надо заметить, что, кроме пения дядя Сева увлекается еще и чтением книги. У дяди Севы всего одна книга – «Толковый словарь». Раньше книг было больше, мать говорит, что он работал ведущим инженером в крупной оборонной организации, но после, смерти жены, буквально за год, «оборонщик» скатился до скотского-состояния. Кто-то, пьянствуя полжизни, так и не спивается, а кому-то хватает года. Все свои книги дядя Сева пропил, а «Толковый словарь» не смог, ввиду – его (словаря) низкой покупательной способности. Поэтому днем дядю Севу можно застать на дворовой скамейке со столь необычной книгой в руках. Благодаря дяде Севе я еще в пятом классе узнал значение таких замечательных слов, как «дефлорация» и «оргазм». Ну, и массу других, не менее интересных слов, которыми иногда поражаю своих необразованных сверстников.

По натуре дядя Сева мужик добрый, мать его постоянно жалеет, вспоминая, каким он был раньше, и иногда носит ему харчи с нашего стола.

Нынешнее время он находит крайне интересным и необычным, но считает, что истинных интеллигентов становится все меньше и меньше, а жлобов – все больше и больше. Себя дядя Сева, разумеется, относит к первой категории.

Вспомнив о еде, я иду к холодильнику. На тарелочке вчерашняя котлета, приготовленная для меня. Через секунду котлеты уже нет. На десерт – хлорированная водичка из-под крана. Фу, ничего. Зубной щетки под рукой нет, «Ди-рола» с ксилитом тоже, воспользуемся Шуркиным «Космосом». А вот, кстати, и он, судя по настойчивому звонку в дверь. Иду, иду.

Шурка, не снимая кроссовок, проходит в мою комнату и садится на стул перед столом.

– Смотри.

Я подхожу. Шурка выкладывает на скатерть чьи-то документы.

– Ты глянь, а? «Ксива», права, военный билет, техпаспорт на тачку. Ну? Полный набор. Попробуй, восстанови.

– Где взял?

– В «скворечнике» нашел. Под столиком, когда подметал. Сечешь?

– Ну?

– Неужели этот набор на сто «зеленых» не потянет? Голимая сотня! Ну-ка, что тут за аппарат? Ого! «Вольво», девяносто четвертый год выпуска. Денежный дядечка, здорово, да?

– Ну, пока не очень. Как бы этот дядечка не послал нас подальше…

– Ну, что ты меньжуешься? Должен согласиться. Позвоним, предложим. Откажется – поторгуемся немного, хотя бы за полтинник вернем. За одни права должен три раза по столько отвалить. Глянь какие, я таких и не видел.

– Международные.

– Ну во! Точно отвалит. Свою долю я тебе, так и быть, одолжу, понимаю, надо выпутываться. Потом вернешь. Ну что, звоним?

– Там что, и телефон указан?

– Даже два. На визитке. Президент какой-то дуристики.

Шурка идет в коридор, я следом.

– Дома не отвечают, – констатирует он минуту спустя. – Ничего, дяденька, наверное, свои документики ищет. Позвоним на работку…

– Алло, алло, здрасьте, а можно Павла Эдуардыча? В отъезде? Хорошо, тогда передайте, что нашлись его документы – паспорт, права. Конечно, хорошо. А нам-то как хорошо. Да-да, пускай Павел Эдуардыч подъезжает к девяти вечера к Московскому вокзалу. Там на площади, где такси стоят, есть ларек звукозаписи. Музычкой торгует. Павел Эдуардыч услышит, ларек шумный. Возле киоска его будут ждать два человека – Коля и Саша. У Саши две серьги в ухе, спутать нельзя. Павел Эдуардович передает указанным людям сто долларов, а они, в свою очередь, радуют его возвращением документов. Конечно, конечно, все на месте. Устраивает? Замечательно, тогда в девять его будут ждать. Не за что.

– Ну что?

– Баба какая-то. Голосок райский. Вроде, секретарша.

Шурик довольно потер руки:

– Выгорит – отметим.

– А по-моему, мы вымогатели.

– Брось ты, я что, свистнул эти документы? А за рассеянность платить надо. Вот пускай и платит. Я еще по-божески беру. Судя по визитке, сто баксов для него – что для нас десять копеек. Даже не заметит. Так что не дрейфь. Мне с утра прет, значит, выгорит. Задницей чувствую.