Трудно быть мачо - Кивинов Андрей Владимирович. Страница 37

Подписывая заявление, Глухарев посмотрел на Чернакова.

– Слава, тебе скоро шестой десяток, двадцать лет опером отпахал… Неужели с этим сопляком поговорить не мог?

– Да я хотел… Приезжал даже. Бухой он был.

– Захотел бы поговорить, поговорил.

Генерал сказал что-то еще, но Чернаков не расслышал.

Он понял, что не давало ему покоя с момента первого посещения Большого дома.

Конечно же! Вот где нестыковка! Причем настолько очевидная что, в силу этого, незаметная. На кассету помещается двадцать четыре часа записи. Банка с краской рванула в семь вечера. Значит, человек, попавший в объектив, положил ее туда не раньше семи вечера предыдущего дня… В кадре мелькнули продавцы, но не пострадавшие от взрыва, а те, что работали накануне… Выходит…

Выходит, Дима не мог быть на пленке. Потому что в тот день после семи вечера он валялся пьяный в дупель на полу в своей комнате… И вряд ли бы за два часа протрезвел, приехал в «Планету» и заложил «машинку» с часовым механизмом… Это из области новогодних чудес.

На кассете, к сожалению, отсутствовал «тайм-код», видимо, техники забыли выставить. Но и так ясно, что в кадре был не Дима.

Найденная банка из-под краски и провода? Дверь в квартиру была открыта… Тот, кто подсунул улики, просто не смог запереть дверь, поэтому просто поджал ригель. Открыть то Юлину дверь и морковкой можно. Кстати, и с краской нестыковка. Зачем покупать дорогущую финскую «Тиккурилу» вместо дешевой отечественной? Безработный Дима не настолько богат, чтобы выложить почти тысячу за две банки. Да и не было у него этой тысячи.

И главное – его неожиданное появление в мотеле. Да у Димочки мозгов не хватит слежку устроить за женой. Пропиты мозги. Стало быть, шепнул кто-то. Где жена и с кем. Оставалось только завести свою рыжую «копейку» и прокатиться по нужному адресу.

Кто шепнул? Тот, кто все это замутил. Зачем замутил – понятно. Подставить под удар Чернакова, чтобы затем показать возмущенной общественности виновника трагедии. И удар автоматически рикошетит по «Заботе». Если уж начальник службы безопасности такой подонок, то что взять с его подчиненных? Гнать их поганой электрометлой из «Планеты».

Других вариантов при таком раскладе быть не может.

Кто знал про его роман с Юлей? Никто. Уверен? Нет, не уверен. Сам-то он языком не трепал. А Юля? Могла шепнуть, например, напарнице? Или мексиканской подружке за рюмочкой текилы? Могла.

Нет, нет, здесь не рассчитывали на случайность, все разыграно, как по нотам. Значит, за мной наблюдали. Кто-то из своих. Присматривали. До последней секунды наблюдали. Даже как они с Юлей на коньках катались, белочек кормили и Диме головушку красненьким окропили. И очень умело ситуацией воспользовались.

Поэтому и взрыв бутафорский, беспонтовый, как Лутошин говорит. Не захотели грех на душу брать, людей калечить. А часовой механизм так, для проформы. На самом деле кнопочку нажали. Нажали, когда никого, кроме продавцов, в отделе не было. И баночку отдельно поставили, чтобы цепная реакция не началась… Гуманисты. Человеколюбы.

Кто они? Очевидно, те, кто метит на место «Заботы». «Планета» расширяется, и ради такого объекта можно немножко подсуетиться. И спектакль разыграть и человека, со спины похожего на Диму найти (с такими же рогами) и куртку с «Пумой» и «копейку» рыжую с картонными номерами.

Единственное, что они не просчитали – визит Чернакова к сопернику накануне взрыва.

Спокойно, спокойно… Это все замечательно, но что дальше? Сделать Диме алиби? Продлят ли контракт с «Заботой», еще большой вопрос, а дорога к счастью опять окажется закрытой. И все начнется по новой. А оно надо?

Пусть лучше сидит… Может, от пьянства вылечится. Потом еще и спасибо скажет.

Никто не знает, что Чернаков был у Юли дома. Дегустатор Ерофеев? Так он никаких дедуктивных выводов делать не будет, умом не вышел. В конце концов, Чернаков мог и не заезжать в тот вечер к Юле.

– Что с тобой?

Чернаков вздрогнул. Генерал пристально смотрел на него.

– Ничего… Устал здорово. Спать хочу.

– Езжай домой… Завтра будь. Надо передать дела. Кого, кстати, исполняющим сделать?

– Доценко, наверное. Он мужик грамотный. И семьянин хороший.

– Я тоже так думаю.

Чернаков встал из-за стола, подошел к вешалке.

– Ты к кому сейчас? Домой или?…

– Или…

На самом деле Вячеслав Андреевич планировал сначала заехать домой. Поговорить с Ириной. Наверняка она уже все знает, поэтому можно обойтись без подготовки.

Он надел пальто, еще раз виновато посмотрел на Глухарева и покинул кабинет.

Ирина наряжала елку. Впервые купила сама, ведь елки за все время их совместной жизни покупал только Чернаков. Сам выбирал, сам ставил, полагая, что только хозяин дома может выбрать достойный символ любимого праздника. Ему очень нравился этот процесс. Походить по елочным «загонам», покопаться в колючих ветках, вдохнуть такой редкий в городе аромат свежей хвои. Своего рода маленький ритуал. Бзик. Привет из детства. Твердая убежденность, что какая будет елка, таков и Новый год. Пока сбывалось. Искусственную елку не покупал принципиально.

Видимо Ирина поняла, что в этом году он нарушит многолетнюю традицию. Поперек большой комнаты уже висели искрящиеся гирлянды из разноцветной фольги. Жена очень любила Новый год и, наверное, до сих пор верила в Деда Мороза. Что дедушка положит под елочку на этот раз?

Ничего… Свидетельство о разводе.

– Ты уже слышала?

– Да, Слава… Я не буду тебя держать… Только скажи, что тебе не хватало?

Чернаков не ответил. Достал пузатый пластиковый чемодан, купленный на турецком курорте, кинул туда пару рубашек, две смены белья, свитер, мыльно-рыльные принадлежности… Остальное заберет позже. Позже обсудит и условия расторжения брачного контракта. Достал спрятанную в Уголовном кодексе небольшую заначку.

– Пока… Извини… Наташе я сам объясню.

Закрывая ключом дверь, он услышал звон разбившейся елочной игрушки.

Дверь Юлиной квартиры не опечатали. Значит, она застала комитетчиков.

Чернаков позвонил. Юля была в спортивном костюме и больших резиновых перчатках. Занималась уборкой. Он снял ботинки, обулся в брошенные возле вешалки сношенные шлепанцы. Димины шлепанцы.

– Тебе помочь?

– Не надо, я почти прибралась…

– Ничего не пропало?

– Только бабушкина брошь. Серебряная. Димка, наверное, на водку выменял.

Чернаков снял пиджак, опустился в кресло, закрыл глаза. «Здравствуй, новая жизнь. Здравствуй, новый дом… Разве ты не об этом мечтал? Как было бы здорово, если б эта женщина всегда находилась рядом. Все – она рядом. Радуйся.»

Открыл глаза. Поднялся, заглянул за шкаф. А фотографию с Димой Юля не убрала. Стоят в обнимку у фонтана, улыбаются.

Он прошел на маленькую кухню. Юля домывала посуду. Обнял ее сзади за плечи, прижал к себе.

– Я поговорил с Ириной.

– И что?

– Она умная женщина…

– Мне звонила Димина мать… Она ничего не знает… Я сказала, что Дима уехал на дачу к приятелю… Кататься на лыжах.

– Надо было рассказать правду.

– Не смогла… Господи…

Юля заплакала. Чернаков обнял ее еще крепче и принялся гладить по волосам.

– Ничего… Самое плохое позади… Главное, мы теперь вместе. Завтра я сниму квартиру, и мы переедем.

– Ты останешься в «Планете»?

– Нет. Я написал заявление.

Юля сильнее прижалась к Чернакову.

– Мне тоже уйти?

– Как хочешь.

– А ты? Куда теперь?

Чернаков пока не знал. Суммы в кошельке, даже с заначкой едва хватит на оплату месяца проживания в однокомнатной квартире. Можно, конечно занять у друзей. Хорошо бы снять бесплатный угол хотя бы недели на две, пока он не найдет работу.

Найти работу. Легко сказать. Снова податься в охранные структуры? Только кто рискнет его взять после случившегося? Вдруг, опять в кого-нибудь влюбится? На стадионе, где он играл в хоккей, была вакансия вахтера. Достойное место для бывшего начальника службы безопасности супермаркета и подполковника милиции в отставке.