Болтик - Крапивин Владислав Петрович. Страница 5
Болтик был полувтоптан в сырую землю. Максим выковырнул его, наскоро отмыл в луже, вытер листом подорожника.
Жаль, что положить некуда. В плоский кармашек на жилете не сунешь: будет проступать под материей да и запачкать может. Ну и ладно! Можно в кулаке нести. Хорошая находка – хорошая примета. Значит, все будет хорошо.
Полет
Максим не бывал еще в тех местах, где телестудия. Но заблудиться было трудно. Телемачта – высотой почти двести метров, и ее видно отовсюду. Можно пешком добраться, а можно и на троллейбусе. Анатолий Федорович объяснил Максиму, что надо проехать всего три перегона, и будет остановка "Телецентр".
В троллейбусе были свободные места, но Максим не сел. Он встал на задней площадке, спиной к окошку, и закинул руки за трубчатый поручень. Солнце сквозь стекло сразу начало припекать Максиму плечи, за окнами побежала назад веселая улица с разноцветными вывесками, большими деревьями и прозрачными стеклами магазинов. Максим немного посмотрел на улицу и стал разглядывать болтик. У болтика была шестигранная головка. На головке – выпуклые цифры "12". А гайка плавно ходила по резьбе – не очень свободно и не очень туго. Ну просто прелесть что за винт! Даже мама, наверно, не скажет, что Максим – Плюшкин, потому что такой болтик кому угодно понравится. ..
На третьей остановке Максим выскочил на солнечный асфальт и сразу же задрал голову. Прямо над ним на страшную высотищу взлетала кружевная телебашня. Среди редких белых облаков виднелись ее антенны, похожие на оперения стрел. Вот бы забраться!
Но тебе, пожалуй, заберутся! Башня – за высоким решетчатым забором, в заборе – проходная: красивый домик с двумя окошками и дверью. А у двери стоит широкая тетя в берете со звездочкой, в синей куртке и с большой кобурой. Кобура спускается из-под куртки на двух ремешках – как у военных моряков и летчиков. А под кожаной крышкой (Максим сразу разглядел) торчит круглый металлический затылок рукоятки с кольцом. Значит, наган.
Максим огляделся. А где ребята? Ведь было сказано: собраться у входа. Максим нерешительно шагнул к тете с наганом.
– Извините, пожалуйста. Здесь ребята должны были собраться, чтобы выступать. Вы не знаете?
Тетя обернулась и расплылась в улыбке:
– Еще один! Глянь, какой ладненький. Знаю, знаю, собираются. Велено сразу пропускать, чтоб не ждали. А то некоторые, вроде как ты, раздетые прискакали. Прозяб небось?
Вот тебе и на! Максим и думать забыл про холод. На улице настоящее летнее утро, даже ветерок и тот не холодит.
– Проходи, проходи, чижик, – сказала тетя и слегка отодвинулась. Максим скользнул было в щель между ее круглым боком и дверным косяком. И остановился. Рядом с собой, в небывалой близости, увидал он опять тугую кобуру с торчащей рукояткой.
– А он заряженный? – уважительным шепотом спросил Максим и поднял на тетю серьезные глаза. (Потрогать бы хоть пальчиком! Но нельзя, конечно.)
– Заряженный, – со вздохом сказала тетя. – Если не заряженный, чего тогда таскать зря тяжесть-то?
– А боевыми или холостыми?
Тетя-вахтер опять улыбнулась.
– Холостыми стреляют, когда кино снимают. А у меня пост.
– Это если шпионы полезут? – догадался Максим. Потому что в самом деле, если пролезут диверсанты да рванут телебашню, сколько железа посыплется на соседние кварталы! Все дома порасшибает!
– У меня не пролезут, – успокоила тетя и погладила кобуру. – У меня даже таракан не пролезет, не то что шпион. А хорошим людям – всегда пожалуйста… Ну, беги в дом, грейся, а то вон коленки-то синие…
– Вовсе не синие, – снисходительно объяснил Максим. – Это немного смола прилипла от щепки.
И он запрыгал через двор на одной ноге, а вторую поднял, чтобы помусоленным пальцем оттереть пятнышки смолы. А потом не стал. Все равно сразу не ототрешь. Да смола ведь и не грязь. Ею даже, говорят, ревматизм лечат…
В вестибюле студии было уже полным-полно народа. И девчонки из хореографической группы, и длинноволосые, как Андрей, парни из старшего хора, и ребята из оркестра – с большими футлярами, где лежат всякие инструменты. И конечно, народ из "Крылышек".
Мама была права: большинство пришли в плащах, куртках или спортивных костюмах. Но Максим тоже был немножко прав: кое-кто заявился так же, как и он, – не побоялись, что озябнут. И не только ребята из "Крылышек". Вон прислонился к стенке круглолицый сероглазый мальчишка в такой же, как Максимкина, форме, только не в вишневой, а зеленовато-голубой. Значит, из музыкантов.
Небольшой, не старше Максима, а играет в оркестре! Интересно, на каком инструменте? Может, спросить? Нет, неловко почему-то.
Хотел Максим побежать к своим, из хора, но увидел, что мальчик-музыкант смотрит на него. Потом оттолкнулся от стенки, подошел к Максиму, голову набок наклонил и спросил:
– Тебя как зовут?
Глаза у него были веселые. Максиму понравилось, что он просто так вот подошел и, спросил. И он ответил поскорее:
– Максим…
– Максим, купи слона.
– Какого… слона?
Лицо у мальчика стало слегка грустным. Он вздохнул:
– Все говорят "какого слона"… А ты купи слона!
Глаза у него сделались хитроватыми.
"Игра такая!" – догадался Максим. Но не стал показывать, что догадался. Потому что незнакомый мальчик ему нравился и сделалось весело.
– Я бы купил… – начал он.
Мальчик опять вздохнул и перебил:
– Все говорят "я бы купил". А ты возьми и купи.
"Вроде "белого бычка", – подумал Максим. Но тут же почувствовал, что не совсем "вроде". Потому что представился ему слон – большой и печальный. Он стоял где-то, привязанный за ногу к толстому столбу, и никто не хотел купить беднягу. Все только отговаривались.
– Если денег хватит, – серьезно сказал Максим.
– Все говорят "если денег хватит". А ты не считай – возьми и купи!
– А в квартиру влезет?
Мальчик понимающе улыбнулся.
– Все спрашивают: "В квартиру влезет?" А ты просто возьми и купи.
– Ладно!
– Все говорят "ладно"! А ты…
И тут принесло Маргариту Пенкину – старосту хора "Крылышки".
– Рыбкин! Где ты бродишь? Анатолий Федорович всех уже собирает! Распеваться пора!
– Ой-ёй-ёй! – насмешливо сказал Максим, чтобы мальчик из оркестра не подумал, будто он боится Ритку. – Где это я брожу? Наверно, за сто километров!
Он попрощался с мальчиком глазами и пошел за Пенкиной. Они шагали длинным коридором, и Максим смотрел, как на Риткином затылке прыгают белые с черными горошинами банты.
– Пенкина, купи слона, – сказал он.
– Да ну вас! – бросила она, не обернувшись.– Все с ума посходили с этим слоном. И так переживаешь из-за концерта, а они еще…
Подумаешь, переживает. Может, Максим тоже волнуется, только не кричит об этом в коридоре.
Они пришли в комнату, где собрался хор "Крылышки". Оттого, что на всех стенах были зеркала, казалось, будто народу здесь целая тысяча. Толпились, переговаривались, смеялись, ойкали от случайных и неслучайных толчков локтями. Те, кто пришли тепло одетые, укладывали теперь свои пальто и куртки на длинные столы. Вот будет потом неразбериха!
Алик Тигрицкий стащил через голову мохнатый громадный свитер и весело повернулся к Максиму. Он совсем не злился, что Максим будет вместо него петь песню про полет.
– Рыбкин, купи слона!
– Да я уже знаю, – сказал Максим.
– Все говорят "да я уже знаю"… – обрадовался Алик. И тут раздался голос Анатолия Федоровича:
– Друзья! Минутку внимания! Скоро начинаем. А пока – подготовимся…
И тогда у Максима и вправду от волнения засосало внутри.
Студия не похожа была на зрительный зал дворца. Вместо сцены – ступеньки и маленькие помосты разной высоты. Вместо стульев для зрителей тоже ступени – полукругом, как ряды на стадионе. Там уже сидели ребята в пионерской форме – зрители из разных школ. Ребят из ансамбля посадили вперемешку со зрителями. Под .потолком включили целые шеренги прожекторов. И еще прожектора – большущие, на длинных ногах. Их стекла были затянуты марлей, а то, наверно, можно было совсем ослепнуть.