Чоки-чок, или Рыцарь Прозрачного Кота - Крапивин Владислав Петрович. Страница 24
– Какой же вы, оказывается, трус, даже противно, – сказал Леша. Надел сандалии, подтянул трусики и с мушкетом под мышкой стал осматривать котел.
«Что же дальше-то делать?»
Он увидел, что сбоку от котла есть площадка с поручнем, с железной коробкой и рукояткой. У рукояти – табличка со стрелками и словами: «Ход вперед. Ход назад».
Леша догадался, что в коробке, видимо, аккумулятор – как у багажных тележек на вокзале.
Он встал на площадку, осторожно двинул рукоять. И вот удача-то! Тележка шевельнулась и не спеша поехала по рельсам.
Выехали из сарая. Леша добавил скорость. Стук-стук, бряк-бряк – подрагивал котел на стыках. Лиловые ели убегали назад.
– Куда ты меня везешь? – спросил Людоедов из-под крышки.
– В милицию!
– Ну и пожалуйста! Никто ничего не докажет… Если хочешь знать, я не настоящий людоед, а сказочный. На людоедов из сказочного леса законы не распространяются…
– Расскажите это вашему дедушке, – сказал Леша. – По отцовской линии. И бабушке тоже…
– Если хочешь знать, я вовсе никого не ел. Почти… Один раз только съел атамана пиратов, но ему так и надо, потому что он был ужасно кровожадный. И, кроме того, оказалось, что он не человек, а робот. Я потом целую неделю выковыривал из зубов всякие проволочки и шестеренки…
Леша больше не отвечал, хотя Людоедов продолжал канючить, просил отпустить и обещал, что больше не будет.
Скоро начался березовый лес, и тележка с котлом выехала на рельсовую развилку. Леша затормозил. Как переводят на путях стрелки, он видел в кино. Спрыгнул, ухватился за рычаг с фонариком. Рычаг оказался тяжелый, но все же Леша с ним справился. Рельсы щелкнули и переключились на другой путь.
Леша дал тележке задний ход, и она поехала теперь по левой колее.
Это была правильная дорога! Через пять минут показалась платформа с избой на куриных ногах. Бабка из окна грозила кулаком и кричала:
– Ах ты, окаянный!..
Непонятно только, Леше кричала или Людоедову.
И очень скоро Леша приехал на станцию Пристань.
Ужасную историю про коварного Людоедова с негодованием выслушали Бочкин, Лилипут и Проша, который незадолго до этого пригнал на станцию цистерну со свежим квасом.
– Каков негодяй! – восклицал Бочкин, грозно выхаживая вокруг котла. – Может быть, его и в самом деле сварить?
– Я больше не буду! – доносилось из котла. – Выпустите меня, здесь мокро…
– Я посажу его в водонапорную башню, – решил наконец Бочкин. – Дверь там железная, окна с решетками. Он будет каждый день вручную качать воду в бак. Может быть, работа его перевоспитает.
– Может быть, – не очень уверенно согласился Леша.
– Только чем его кормить? – вдруг засомневался Бочкин.
– Я знаю, чем! Морковкой! Одной только морковкой! – подскочил Леша. – Он ее ужасно любит!
– Морковки я достану целый вагон, – пообещал Проша.
Людоедов в котле зарыдал.
– Ой, дядя Бочкин! Его ведь придется иногда выпускать… Ну, хотя бы в туалет. Вдруг сбежит?
– Его будет караулить Лилипут. Пусть попробует сбежать, – усмехнулся Бочкин. А Лилипут разинул розовую пасть и показал такие клыки, что подглядывавший Людоедов спрятался в котле с головой.
Наконец его, мокрого и хнычущего, выпустили из котла и отвели в башню. Леша с мушкетом шагал позади, как конвоир.
А потом Леша чистосердечно рассказал Бочкину, как поссорился дома и ушел пешком.
Бочкин повздыхал и вывел из маленького депо легкую тележку на вагонных колесиках. У тележки были оглобли как у брички.
– Лилипут тебя быстро доставит домой. А ты уж давай мирись там поскорее…
– Ладно! – обрадовался Леша. – Какая хорошая тележка! А то уж я собирался катить домой на этой штуке с котлом…
– Не стоит. Лучше я сделаю из котла станционный кипятильник.
Леша на прощанье выпалил из мушкета (как салют!), оставил его на память Бочкину и поехал!
Лилипут бежал неутомимо, иногда оглядывался и улыбался добродушной пастью. Рядом с домом Леша оказался через полчаса.
Он перепряг Лилипута в другую пару оглобель, с обратной стороны, обнял его за косматую шею, и тот повез пустую тележку на Пристань.
А Леша с опаской пошел домой. И неловко было, и страшновато: вдруг влетит за долгое отсутствие.
Но мама сказала:
– Нагулялся, герой? Ладно, нечего дуться, иди обедать… А Ыхало у тебя на портрете получилось очень похоже.
Даша тоже смотрела по-хорошему. Даже чуточку виновато. Леша приободрился и похвастался:
– Знаешь, Дашка, меня чуть-чуть не съел людоед!
Как Ыхало и Лунчик отправились на Луну
Даша сперва не верила Лешиному рассказу про людоеда. Но потом они съездили на Пристань, и Даша убедилась. Сама посмотрела сквозь зарешеченное окошко на Пургена Аграфеновича, который внутри башни качал водяной насос. При этом у него сильно колыхался живот.
Впрочем, живот у Людоедова слегка поубавился в размерах. Это и понятно – от морковки не потолстеешь.
Бочкин рассказал, что сперва Людоедов отказывался есть морковь и сообщил, что объявляет голодовку.
Бочкин ему ответил:
– На здоровье. Шашлыки тебе готовить я все равно не собираюсь.
Голод не тетка. Людоедов потерпел сутки, а потом сжевал сразу полведра морковки.
Вел он себя довольно послушно. В первый день хныкал и просил отпустить, но потом присмирел.
Один раз на прогулке Людоедов пробовал бежать. Но Лилипут догнал его и так цапнул за пятку, что больше таких глупых попыток арестованный людоед не делал.
Один раз Леша с Дашей приехали и увидели, что Бочкин и Людоедов мирно сидят на крылечке станции и увлеченно играют в шахматы. Правда, Лилипут находился тут же и молча приоткрывал клыки, если Людоедов делал слишком резкое движение.
Бочкин слегка сконфуженно сказал Даше и Леше:
– Человек он, конечно, пакостный, но шахматист, надо признать, неплохой… Мне ведь скучно одному-то, а тут все-таки развлечение. Но вы не думайте, я его держу в строгости.
– Может, он еще и в самом деле перевоспитается, – сказала Даша.
А Лунчик заплясал у нее на плече и затараторил:
Луняшкина теперь всегда брали с собой. Ыхало – тот был ленив и предпочитал спать в баньке, а Луняшкину нравилось путешествовать. Он научился хорошо разговаривать и сделался ужасный болтун. Часто молол языком невпопад.
Ему скажешь:
– Лунчик, умойся под краном, ты опять весь перемазанный.
А он в ответ:
Тень-Филарет всегда обижался на эти стихи и оскорбленно уходил в какую-нибудь щель. Стихи напоминали ему о времени бесхвостого существования.
А еще Лунчик сочинил такую песенку:
Эту песенку он всегда распевал, когда устраивался на ночь под потолком в баньке или в комнате у Леши и Даши.
Ыхало очень любило Лунчика. Прямо как собственного ребенка. И терпело все его шутки и шалости.
Однажды Ыхало пришло к Леше и Даше чересчур озабоченное. Повздыхало и призналось:
– Такое вот тут дело, мы с Лунчиком решили на Луну слетать. Очень хочется малышу, каждый день пристает: «Давай полетим к бабушке»…