Дырчатая Луна - Крапивин Владислав Петрович. Страница 8
Долгий разговор на загадочном берегу
Лесь лежал и впитывал лучи. Каждая мельчайшая чешуйка его кожи была словно фотоэлемент, который заряжается солнечной энергией. Чем больше чешуек получит заряд, тем пуще накапливается в теле веселая сила и радость жизни. Иногда Лесь жалел, что у него нет хрустящих крыльев – таких же, как у желтого кузнечика Витьки, только больших, по его, Леся, росту. Вот это были бы настоящие солнечные элементы.
На девочку Лесь не смотрел. Вернее, глянет искоса, увидит, что с ней все в порядке – плещется у скалы, – и опять отдастся теплой полудреме…
Девочкин кашель и крик ударили в него колючей пружиной. И сам он как распрямившаяся пружина – ж-жих! – метнулся с камня к воде.
– Нога… – не то всхлипнула, не то булькнула девчонка, и опять ее скрыло по макушку.
Лесь нырнул, увидел в зеленой мути девчонкины ноги, камни и все понял вмиг. Съежился, пятками уперся в один камень и с надрывом потянул на себя другой, прижавший ступню бестолковой купальщицы. Камень сперва упрямился и поддался только сверхотчаянному усилию. Нога девочки дернулась вверх.
Лесь вынырнул, выволок девочку на берег. Она кашляла, плакала и мотала головой. Лесь наполовину подвел, наполовину подтащил ее к своему каменному лежаку, положил вниз животом. Девочка закашлялась пуще прежнего. Лесь треснул ее ладонью между лопаток. Девочка крякнула, изо рта у нее полилось. Она часто задышала. Щекой легла на камень. Потом испуганно дернулась:
– Пойду оденусь…
– Лежи ты… – озабоченно сказал Лесь. – Тебе теперь надо отдышаться и прогреться насквозь, чтобы не случилось никакой лихорадки. А то всякое бывает после такого…
Девочка опять обессиленно упала головой. И заплакала снова – уже без кашля, негромко и, кажется, с облегчением.
– Да ладно тебе, – пробормотал Лесь. Он лежал теперь в метре от девочки. – Все уже прошло… Зачем ты на камни-то вставала? Надо плавать, а не по дну топтаться…
Девочка призналась между всхлипами:
– Я плохо плаваю…
– Учиться надо, – буркнул Лесь.
– Я училась… кха, ой… но, наверно, я неспособная.
– Ты говорила, что в бассейне училась. А бассейн и море – это разные обстоятельства.
– Не только в бассейне… Мы раньше в Чернореченском районе жили, там такой песчаный пляжик за Катерной пристанью, все ребята там плавать учатся.
Лесь поморщился:
– Чернореченск… Это же в конце Большой бухты. Там не вода, а сплошной керосин.
– Вот уж нет! – Девочка сердито мотнула головой. – Там прекрасное место! И кроме того, там ГРЭС в бухту сбрасывает горячую воду, можно купаться круглый год.
– В отработанной воде!
– Она чистая! Там даже зимнюю купальню построили…
– Круглый год купаешься, а плаваешь еле-еле. – Лесь нарочно подзуживал девчонку. Потому что после случившегося у нее мог быть второй нервный приступ – новый испуг и слезы. Надо отвлечь. Лесь жил у моря и знал, как поступают в подобных случаях.
Но девочка не завелась. Сникла и сказала шепотом:
– Конечно, я сама виновата, что нахлебалась… и что ты тащил меня… в таком виде.
Лесь хмыкнул:
– Все из-за купальника переживаешь, что ли? Ты отстала от современной моды. На Карташевском пляже, например, нынче все вообще голые купаются. И ребята, и большие дядьки и тетки…
– Моя мама говорит, что это безобразие. Когда родители с детьми, то можно, а если чужие люди, то это просто ужас.
Лесь рассудительно уточнил:
– Но мы же не как на Карташевке. И к тому же мы с тобой теперь уж никак не чужие…
Девочка приподнялась на локтях:
– Почему?
– Посуди сама, – веско сказал Лесь. – Я же тебя от погибели спас. Значит, ты благодаря мне второй раз на свет родилась. Выходит, я тебе… – он слегка дурашливо посмеялся, – второй мама и папа. – И повернулся к девочке.
Они встретились глазами. Девчонкины светло-карие глаза были большими от прихлынувшего испуга.
– Значит… я правда чуть не утонула?
– Ну, посуди сама, – опять сказал Лесь. – Ногу ты вытащить не могла. Один раз хлебнула воды, второй… А потом бы – волна посильнее, а ты уже и стоять не можешь. Тут бы и все… Если бы меня не было.
Девочка уперлась подбородком в гладкий камень, прижала к ушам ладони.
– Ой, мамочка…
Лесь опять встревожился за нее.
– Да хватит уже! Все ведь прошло.
– Ага… – послушно сказала девочка. Но вдруг вспомнила: – А если бы тебя тут не было, я бы и не полезла купаться.
– Выходит, я виноват, – буркнул Лесь. И понял, что в самом деле виноват.
– Нет, что ты! – испугалась она. – Это я… сама… – И вздрогнула.
– Ладно, грейся… И не бойся, я на тебя не гляжу, раз ты такая… сверхсмущательная.
Девочка отозвалась тихонько и доверчиво:
– Я и не боюсь… тебя. Только если кто другой увидит… Вдруг знакомые? Могут маме нажаловаться, что купалась без спросу.
– Я же тебе объяснил: никто сюда не придет!
– А если посмотрят сверху, со скал?
– И наверху никого нет. Потому что… здесь начало Безлюдных пространств.
– Каких… пространств?
– Ладно уж, объясню, – вздохнул Лесь. – Слушай… Нам кажется, что вокруг нас одно пространство, а на самом деле их много. Есть то, в котором мы живем, а есть соседние, только про них мало кто знает… Ты когда-нибудь смотрела в граненое стекло?
– Не…
– Через него видно, как одно пространство расслаивается на несколько… Вот смотри…
Лесь привстал, дотянулся до одежды, из кармана вытащил крошечный стеклянный кубик – он заискрился на солнце. Лесь уселся на камне, опершись правой рукой, – щуплый, изогнувшийся, похожий на бронзовую статуэтку. На груди висел дырявый камешек с продернутым шнурком. Левую ладонь с кубиком Лесь протянул девочке:
– Посмотри сквозь него.
Девочка приподнялась, поднесла кубик к глазу. …Пространство расцвело радужными пятнами, раскололось, увеличилось, вместо одной скалы, у которой Гайка чуть не утонула, стало несколько. И горизонтов – раз, два, три, четыре… Разноцветные… Может, и Носов теперь не один? Однако глянуть на Носова Гайка не решилась. Посмотрела еще на скалу и протянула кубик хозяину. Сказала с сожалением:
– Это ведь только кажется.
– Это не только кажется. Здесь и по правде хватает чудес…
– Каких?
– Всяких. Например, со временем… ты помнишь, когда сюда за мной пролезла… пришла? Я знаю – точно в двенадцать…
– Да! Я смотрела на часы!
– А сколько времени, по-твоему, уже прошло?
– Не знаю… Ой! Наверно, давно домой пора. Мама сегодня дома и уже с ума сходит из-за меня!
– Не сходит, не бойся… – Лесь прыгнул с камня, принес девочке ее часики. – Видишь, все еще двенадцать. Секундная стрелка бежит, а другие стоят…
– Испортились…
– Нет! Просто время здесь замирает! Купайся и загорай хоть целую вечность. Ну, такой подарок для нас в этом месте!
– Честно-честно? – ее глаза опять стали большущими.
Лесь немного обиделся. Не всерьез, а для порядка.
– Думаешь, шучу с тобой? И когда вытаскивал – шутил, и сейчас, да?
– Ну, не сердись. Просто трудно это… понять сразу.
– А ты не сразу, – посмеялся Лесь. – Понимай постепенно, спешить-то некуда. Пока мы здесь – все время будет полдень. Я это давно открыл.
– Чудеса какие, – выдохнула девочка.
Она сказала «чудеса какие», но большого удивления не было. Гайкой овладела легкость и беззаботность. Раз время не движется и раз эта бухта волшебная (или почти волшебная), значит, и она, Гайка, – не совсем Гайка. Все вроде бы как в сказке или во сне. И можно ни о чем не тревожиться. И этот коричневый белоголовый мальчишка – вроде бы уже не Носов из четвертого «Б», а маленький волшебник. Этакий Питер Пэн…
Гайка опять прилегла на камень, закрыла глаза. Услышала, что Лесь тоже лег, а потом весело спросил:
– Тебя как зовут? А то даже не знаю имя родственницы…
– Галя… Галька… А когда маленькая была, букву «эл» не выговаривала, получалось «Гайка». Все так и стали звать.