Лужайки, где пляшут скворечники - Крапивин Владислав Петрович. Страница 17
Было сейчас не до изумления, не до ужаса перед загадками пространства и времени. Было другое, главное: Кей – вот он! Настоящий, родной, как братишка!..
И две тревоги, две заботы стремительно одолели Артема. Во-первых, ни в коем случае не отпускать от себя Кея: чтобы не исчез вновь, не растворился, не сделался опять просто памятью и болью. Во-вторых: как подготовить Нитку? Ведь такая стремительная радость бьет иногда по нервам и сердцу с той же силой, что беда.
Впрочем, Кей тоже не хотел расставаться с Темом.
Вдвоем они явились к Александру Георгиевичу. Артем в сторонке шепотом коротко рассказал старику про Кея и Нитку. Тот почти не удивился, обрадованно покивал:
– Ну что же, я и говорю – не случайно все это. Значит, судьба…
– Но время… два года там, три недели здесь… Как такое могло быть?
Старик покивал опять:
– Могло. Здесь всякое бывает. Поживешь – привыкнешь.
– Это что же? Выходит, здесь, на Пустырях, за два года ни разу не было зимы?
– Для кого как… Возможно, и в самом деле не было. А зачем она?.. Да и двух лет не было тоже… Видно, кто-то берег мальчонку для нынешнего дня… Ты, Артем, не бери пока в голову. Со временем в ней, в голове, все уложится…
«С каким временем?» – мелькнула беспомощная мысль. Но старик продолжал:
– А теперь, как я вижу, вам самый момент посмотреть тот домик, о котором я говорил…
Кей возликовал, узнав, что отныне они будут жить вместе: он, сестра и Тем.
– Давно бы так! А то с малолетства ходите друг возле друга, как боязливые кошки у чужих сливок…
Артем слегка хлопнул его по пушистому затылку. Кей прошелся колесом по клеверу и ромашкам прямо к дверям будущего жилища.
Домик им понравился. Три комнатки, кухня… Правда, ни ванны, ни всего остального, ну да ладно, зато своя крыша над головой. Надо только выкинуть хлам, да сделать кое-какой ремонт.
– Только не вздумай пристраивать к дому курьи ноги, – предупредил Тем. Кей радостно захихикал.
Решили, что новосельем займутся завтра. А сейчас… Артем подавил отчаянное желание немедленно мчаться на швейную фабрику, разыскать через диспетчера Нитку… Нет, нельзя так. Надо привести в порядок «состояние души», тщательно обдумать будущий разговор с Ниткой.
Но ничего не обдумывалось. Солнце вдруг стремительно съехало за дальние цеха, глаза у Артема начали слипаться. Кей тоже обмяк и почти висел на Теме, вцепившись в его локоть.
Старик забрал их к себе, заставил выпить чаю с медом, уложил на куче какого-то старья, покрытого ветхим одеялом. Укрыл еще одним одеялом. Артем уснул, ощутив напоследок, что Кей крепко держится за его руку.
2.
Утром Кей спал как убитый. («Тьфу ты, какое дурацкое сравнение! Лучше так: без задних ног!»). Ну и ладно, это, наверно, и хорошо.
– Егорыч! – Артем у же так называл старика, а тот говорил ему «ты». – Только ради Бога никуда не отпускайте его от себя, пока мы не придем! А то вдруг опять исчезнет, что тогда? В крайнем случае, заприте!
– Да не бойся ты, Тёмушка, никуда не денется! Здесь с ним ничего не случится… Хлебни чайку-то на дорогу.
Было семь часов. Около часа Артем добирался до фабричного общежития. Только шагнул к неуютному бетонному крыльцу – Нитка навстречу. Смеется, придерживает летучие волосы. На плече – замшевая сумка с белой бахромой, синие капельки-сережки в ушах.
Она с разбега храбро чмокнула Артема в щеку. И сразу насторожилась:
– Темчик, ты чего?
– Чего?
– Не такой какой-то…
– Нет, я «такой». Все в порядке. Даже лучше, чем в порядке. Только…
– Что «только»? – Синие глаза потемнели до черноты. – Говори сразу.
– Сразу… это трудно. Нитка… Понимаешь, сперва получается снова о печальном. Об автобусе… Слушай, а ты точно уверена, что Кей был в нем во время взрыва? – Это он как в холодную воду прыгнул.
– Тем… ну ты прямо совсем наивный мальчик, да?
«Не заплакала бы…»
– Видишь ли, я подумал… Бывает, что мальчишки иногда сбегают по пути в лагерь… если им туда неохота… Ты не говорила с ребятами, которые уцелели?
– Как с ними говорить? Они все были такие… кто в шоке, кто еле жив… Да и зачем? Ведь фенька-то…
– Ребята, бывает, меняются феньками…
Нитка чуть отодвинулась. Будто захолодела.
– Тем, зачем ты это… бередишь? Мне иногда и так снится, что он живой… бежит навстречу…
– Извини… Пойдем… – И они пошли по пыльному асфальту – рядом, но будто каждый сам по себе. – Нитка… ты пойми. Разве я стал бы говорить это… если бы совсем никакой надежды…
– Тем… какой надежды?
– Ну… надежда всегда есть, – сказал он глупо. Шел и смотрел на асфальт, под ноги. Боялся взглянуть на Ниткино лицо.
– Тем, ну, если бы он спасся… потом-то куда девался?
– Видишь ли… я знал там, на войне, такие случаи. Люди после взрывов, ранений, иногда теряют память, их долго никто не может найти. А время для них как бы замирает…
– Сказочник, – вздохнула она уже без обиды, ласково даже. Щекой погладила его плечо. Волосы со знакомым запахом щекотнули ухо. – Ты, кажется, сам начинаешь верить… Зачем?
– Затем… Нитка, разве бы я стал резать по живому? Если бы не знал…
Она обогнала его, встала на пути.
– Тем… Ты… видел его?
– Да… – И снова сказал: – Да! – Потому что по белым Ниткиным щекам побежали крупные капли.
– Тем, он… сильно вырос, да?
– Ничуть. Я же говорю: время замерло для него… Ну, ты только не реви, слышишь! Не смей!..
Все же случилось то, чего он боялся. Увидев Кея, Нитка на минуту потеряла сознание. Кей громко заревел – решил, что сестра умерла. Потом они ревели вдвоем, вцепившись друг в друга, но это было уже не страшно.
К удивлению Артема, Нитка пришла в себя довольно быстро. Уже через час она деловито осматривала «свой» дом и попутно негодовала по поводу «совершенно запущенного вида» своего вновь обретенного братца. Ну и в итоге – корыто, стирка, отмывание и педагогическая беседа.
– Ты, сокровище мое, тут совсем отбился от рук. Придется начинать воспитание заново.
– Не-е! Я и так воспитанный! Я очень ин-тел-ли-гентный! – веселился Кей, кутаясь в рубаху Артема.
– Станешь еще интеллигентнее, когда я возьмусь за тебя вплотную… Тем, надо купить ему приличную одежду. Сходишь в «Детский мир»?
– Конечно!
– Хотя… нет, Тем, не надо.
– Почему?
– Я… боюсь. – Нитка растерянно обмякла. – Вдруг уйдешь и… с тобой что-нибудь…
– Господи, до чего глупая девочка.
– Ага… Но давай лучше вместе.
– Давай! Конечно!
– Ой. Нет… Уйдем, а Кей вдруг… куда-нибудь…
– Да куда этот партизан денется, без штанов-то! Я даже рубашку у него заберу, а он будет сидеть… в этом бурнусе. – Тем дернул с окна пеструю скатерть-занавеску. Сразу стало солнечно и весело.
– Ладно… Нет. Пусть он вместе с нами.
– Но его рубище совсем еще сырое!
Нитка вновь обрела уверенность.
– В рубище идти в город все равно немыслимо. Стопроцентный беспризорник. – Она толкнула наружу оконные створки. – Лелька! Скажи, здесь у кого-нибудь есть швейная машина?
– У нас есть! – раздался полный радостной готовности детский голосок. – Только мне ее сюда не дотащить!
– Мы дотащим! А баба Катя разрешит?
– А ей уже все равно!
Артем пошел с кучерявой и чумазой, одетой тоже в «рубище» Лелькой. Она жила с бабой Катей в однокомнатной, осевшей среди репейников развалюхе со старинной голландской печью. Баба Катя мирно почивала на узкой железной кровати. У кроватной ножки была аккуратно поставлена четвертинка.
Машина оказалась могучим, столетней давности «Зингером». Артем понес ее Нитке с большим сомнением. Желтая сурепка и лебеда шуршали по штанинам. В солнечной, привычной уже тишине прокатились колокольные удары (середина дня уже, что ли?). Поперек тропинки проскочили два зайца – рыжий Евсей и незнакомый, с кошачьим черно-белым окрасом. Несколько мальчишек окликнули издалека: