Мушкетер и фея - Крапивин Владислав Петрович. Страница 35
Джонни сдержанно вздохнул третий раз и опустился на краешек стула у двери.
– Ну? – спросил Борис Иванович. – Опять?
– Анна Викторовна. Из-за пирамид…
Борис Иванович поднял от бумаг лицо.
– Каких пирамид? Вы что, в пятом классе за геометрию взялись?
– Это не геометрия… Из-за египетских.
– Еще не легче… Насколько я знаю, Анна Викторовна ведет математику, а не историю.
– Математику, – подтвердил Джонни, разглядывая портрет симпатичного педагога в очках по фамилии Ушинский.
– Изложи суть события, – сказал директор.
– Подробно? – оживился Джонни.
– Кратко.
– Ладно. Пирамиды – это шляпы. Из картона. Ученые считают, что под такими шляпами мозги работают активнее. Мы эти шляпы специально сделали, потому что по математике сегодня самостоятельная работа. Сели, надели, а она… Анна Викторовна то есть… она в крик. Говорит, сорвали урок… Вот…
– Дальше.
– Я хотел объяснить. Она говорит: «Объяснять будешь директору. Иди и объясняй». Я пришел.
– Все?
– Все, – сказал Джонни. Педагог по фамилии Ушинский смотрел на него с сочувствием. Борис Иванович – без. Он знал, что Джонни Воробьев не нуждается в сочувствии, особенно если считает себя правым. Борис Иванович смотрел со смесью утомления и любопытства. Утомления было больше.
– Свихнусь я тут с вами, – сообщил он. – Только вторая четверть началась, а у меня уже давление, как у хронического гипертоника… В отпуск бы. На песочек, на берег. И чтобы лето кругом…
– Ой, хорошо бы, – искренне согласился Джонни.
Директор дотянулся до этажерки с газетами и папками. Из-под папок вытащил шахматы (они сухо громыхнули в клетчатой коробке; директор быстро оглянулся на дверь).
– Давай? – сказал он Джонни. – Мне разрядка нужна…
– Давайте…
Доску положили на объяснительные записки. Джонни перебрался на подлокотник могучего кресла у стола и начал расставлять фигуры.
– В той четверти счет у нас был два-два, – напомнил Борис Иванович.
Джонни кивнул.
– А все-таки что это за идея с пирамидами? – спросил Борис Иванович. – И чья? Твоя?
– Не моя, а француза Антуана Бови. Он египетские пирамиды изучал и один раз задумался: почему в них мумии так хорошо сохраняются? А потом еще увидел, что, если какой-нибудь зверь забредет в пирамиду и там помрет, он тоже не портится… И тогда этот Бови стал делать опыты: накроет картонной пирамидой котлету, и она остается свежей несколько месяцев… Эта самая котлета… А где еще белая пешка? Ой, вот она… И другие ученые тоже опыты делали. Например, тупая бритва под пластмассовой пирамидой за несколько часов делается опять острая. В Чехословакии даже специально такие пирамидки продаются для бритв… И растения под пирамидой лучше растут…
– И мозги лучше варят. Да? – подал голос Борис Иванович. В голосе его было все, кроме доверия. Но Джонни подровнял ряд черных фигур и ответил спокойно:
– Мы не успели коллективно проверить. Но так говорят… То есть пишут.
– Где пишут?
Джонни сходил к оставленному у двери портфелю. Принес потрепанный журнал. Это был мартовский номер «Юного следопыта» за восемьдесят первый год (судя по всему, добытый из макулатуры).
– Вот тут заметка. «Магическая сила пирамид».
– Дай-ка эту «Магическую силу»… И ходи. Твои – белые, прошлый раз ты черными играл.
Джонни двинул пешку. Борис Иванович тоже. Джонни еще. Борис Иванович, поглядывая то на доску, то в журнал, сходил опять. Джонни задумался.
Борис Иванович бормотал:
– «…Если верить исследователям, процесс мышления облегчается и становится более интенсивным внутри пирамиды и в пирамидальной шляпе… Фактически перечень экспериментов бесконечен… Научного объяснения свойства пирамид пока не получили…»
– Я сходил, – напомнил Джонни.
– Сейчас… Ерунду какую-то напечатали, а вы верите… Тут и рубрика-то несерьезная: «Загадки, гипотезы, курьезы»…
– А почему тогда бритвы затачиваются?
– Ты это сам видел?
– А что, разве журнал может врать?
– Н-ну… Все равно чушь какая-то.
– Ну, пускай чушь, – покладисто сказал Джонни и вывел коня за линию пешек. – Все равно вреда от этого никакого нету. Чего было скандал устраивать?
– И большой был скандал? – нехотя спросил директор.
– Изложить в подробностях?
– М-м… нет. Анна Викторовна сама изложит на перемене.
– Со своих позиций, – сумрачно сказал Джонни и вывел на большую диагональ слона.
– Естественно, – заметил Борис Иванович. – Каждый заботится о своих позициях… Впрочем, ты не заботишься: смотри, сейчас тебе будет классическая вилка.
– Не будет, я вот сюда…
– А я так!
– Ах ты… – шепотом сказал Джонни и запустил пятерню в кудлатый затылок. С полминуты он сидел на подлокотнике в позе озадаченного павиана. Потом метнулся к портфелю и выхватил из него что-то плоское и картонное. Это «что-то» щелкнуло и развернулось. Джонни накрыл желтые космы картонной шляпой-пирамидой. Деловито вернулся к столу.
– Ну-ну, – сказал Борис Иванович. – Давай-давай…
Джонни «дал». Вывел ферзя из-под удара, спокойно посмотрел, как директор забирает белую ладью, и сказал:
– Шах.
– Подумаешь…
– Еще шах.
– Ну и…
– Ну и тогда ваш ферзь полетит.
– Ч-черт, – непедагогично высказался директор. Ферзя он спас, но потерял коня и слона. И задумался. Надолго.
Наконец, Джонни деликатно покашлял.
– Подожди, – поморщился Борис Иванович. – Дай-ка… – Неожиданно он снял с Джонни пирамиду и накрыл ею свою волнистую русую шевелюру. – Ага… Хитрый трюк с пешкой у вас, товарищ Воробьев, не выйдет…
– Как сказать, – отозвался Джонни.
– Вот так и ска…
Ласково закурлыкал телефон. Борис Иванович посмотрел на него, как на отпетого нарушителя дисциплины. Трубку не взял. Приоткрылась дверь. Директор судорожно снял шляпу и положил перед собой. Джонни оглянулся. Он успел заметить, что у возникшей на пороге Евдокии Герасимовны от изумления сами собой воздвиглись на лоб очки. Джонни съехал с подлокотника и укрылся за высокой спинкой. Евдокия Герасимовна с придыханием сказала:
– Борис Иванович, вам звонят.
– Меня нет, – страдальчески произнес директор.
– Но… это заведующий гороно.
– Я на показательном уроке.
Джонни сквозь спинку кресла ощутил взгляд секретарши. И отчетливо понял, что ему, Джонни, здесь не место. Ученики не должны знать, что директор умеет говорить неправду.
– Я надеюсь, вы пошутили, – деревянным голосом проговорила Евдокия Герасимовна. – Я уже сказала Игорю Степановичу, что вы сейчас возьмете трубку.
На худом лице Бориса Ивановича отчетливо нарисовалась зубная боль.
– Да… – обреченно сказал он в трубку. – Да… Привет и тебе, дорогой Игорь Степанович… Ну, не хочу я об этом сейчас, не время. Так не хочу, что даже просил соврать уважаемую Евдокию Герасимовну, что меня нет. Но она неколебима в своих убеждениях… Да, писал, сам знаешь, раз говоришь. Нет, не так. Пока только просил узнать, есть ли возможность… Не надо, Игорь Степаныч, мы оба знаем, что ты будешь рад… Зато спокойнее… Ну хорошо, хорошо. Потом… До вечера.
Он с облегчением плюхнул трубку на аппарат. Помолчал. Опять нахлобучил пирамиду, словно хотел ею защититься от всех неприятностей. Но тут же спохватился и надел ее на Джонни. И усмехнулся:
– Бедная Анна Викторовна… Представляю, что она испытала, когда увидела вместо ваших нечесаных макушек такие вот… четырехскатные крыши.
– Не знаю, что испытала, – насупился Джонни. – Но крик был большой… Она почему-то думает, что мы все ей назло делаем. А мы наоборот. Хотели процент успеваемости повысить.
– Не жалуйся, – сказал директор. – Она совсем не плохой человек.
Джонни защитил пешкой короля и пожал плечами:
– Никто не говорит, что плохой. Только неопытный… Мы на нее и не злимся. Если первый год человек с пятиклассниками работает, чего с него спрашивать… Может, еще воспитается.
– Будем надеяться, – сказал директор.