Рассекающий пенные гребни - Крапивин Владислав Петрович. Страница 41
– Спускайтесь, пожалуйста, в катер!.. Максим, помоги им!..
– Уходим, ребята!.. Капитан, у вас пять минут, чтобы спустить плот или шлюпку и покинуть борт! На шестой минуте ваша пиратская посудина пойдет ко дну! – Прыгая в катер, Мамлюча звонко прилепила к обшивке магнитную мину. – Максим, полный вперед!
От включенной скорости Оську рвануло назад, он еле устоял. В сандалиях было скользко: в них по ногам текли от колен теплые струйки. Оба колена он рассадил о железные клепки обшивки. Боль такая… Но наплевать! Главное – победа!
– Здесь есть мама Норика Илькина?
– Да! Да! Это я! Что с Нориком?!
…А с Нориком было все в порядке.
Стремительно встало солнце. Никто не оглянулся на ухнувший за спиной взрыв. Бил навстречу голубой свет, била пена. Катер шел вдоль пустынного берега к заброшенному пирсу. А Норик бежал у самой воды и кричал:
– Мама! Мама! Ма-а-ма-а!
VI. Время раздавать солдатиков
1
– Ма-а-ма-а! – Это за окном.
Было утро, было солнце, и пятилетний Оськин сосед Руслан вопил на дворе. Стоит матери выйти из дома, как он сразу начинает голосить с подоконника.
И не было катера, не было автомата, ребят, освобожденных пленниц. Лишь колени болели еще по-настоящему. Оська поглядел на них, откинув простыню. Никакой крови и свежих ссадин.
А ведь все было точно как по правде! Все запахи, все звуки! Холод стального автомата, страх в глазах подлого капитана! И бегущий вдоль прибоя Норик…
– Ма-а-ма-а!..
Не встретит нынче Норик маму. Одно остается: смотреть ночью в бинокль на огни теплохода “Согласие”, который пройдет в нескольких милях от берега…
Но и бинокля еще нет, нужно его раздобыть.
Хорошо, что уже каникулы. Не надо рваться между школой и по-настоящему важными делами.
Первое дело – к Ховрину. Он сегодня работает дома.
Мама с папой еще спят. Ночью не могут наговориться, а утром не добудишься. Пусть спят, пока отпуск.
– Оська! Ты куда? А завтрак? – Это бдительная Анаконда услыхала на кухне, как он в прихожей застегивает сандалии.
– Я у Ховрина поем! Мне надо к нему срочно!
Ховрин встретил его с намыленным лицом и бритвой в руке.
– Птичка ранняя не знает ни заботы, ни труда…
– Ага, “не знает”! Куча забот!
– Ну?
– Ты можешь дать до завтра твой бинокль?
– Если меня очень-очень попросят. И поклянутся больше не приставать сегодня и не мешать работать.
– Поклянутся! – Оська вскочил на стул, бинокль висел высоко на стойке стеллажа. Оська снял его, вынул его из чехла направил на распахнутое окно. Глянул со стула, как с капитанского мостика. Крутнулся. Юнмаринка разошлась на груди и животе.
– Ты где это пузо расцарапал? Будто тебя кошки драли!
– А! Это вчера, когда купались. Там один салажонок лет семи застрял между подводных плит. Нырнул балда под них, в проход… у них игра такая: проплывают там, как Ихтиандр… Нырнул и засел. Минута протянулась, его друзья видят: его нету – и в рёв. Пришлось нырять, а там края у плиты как акульи зубы… – Оська поведал это со скромной гордостью.
– Постой! Малыш застрял, а ты нырнул и вытащил?
– Ага! У меня такое свойство теперь обнаружилось: я могу через любую узкость проникнуть. Как бриг “Мальчик” между Караимскими скалами.
– Я тебе оч-чень не советую соваться в подводные узкости. И в любые…
– Оставлять, что ли, было там этого малька?
– Я не про данный случай, а вообще…
– А я про данный. Потом мы с Мамлючей и Нориком всю мелкоту оттуда прогнали. Мамлюча пообещала им ноги выдергать, если еще вздумают нырять под плиты…
– Хоть один умный человек есть а вашей компании, это Мамлюча.
– Там все умные! Вовчик и Бориска машину времени делают! Называется “хронокачалка”. Потому что я им про ось-качалку рассказал, и они хотят песочные часы установить на такой оси. Эти часы – главная часть машины. Будут колебания оси, значит, будут колебания временного потока… Так они говорят… И тогда может открыться щель в другое пространство.
Ховрин сказал, что ближайшее такое пространство в районе поселка Рыбачий Сад, там детская психиатрическая больница.
Оська надулся. Наполовину всерьез.
– Ладно, не разбухай… Как по-твоему, что такое “ИО”?
– Исполняющий обязанности?
– Сам ты… Я говорю про двухфлажный сигнал. Ты же просил узнать!
– Я просил про И Эн!
– Ах, ах, ах! Какое негодование… Не думай, что я глупее тебя. Смотри…
Ховрин выволок со стеллажа могучую книгу с кожаным корешком. На темном переплете были оттиснуты двуглавый орел, мачта с флажками, штурвал, якорь и рамка из каната. И слова: “Международный сводъ сигналовъ”. Ховрин плюхнул книгу на диван. Безошибочно открыл страницу с пестрыми флажками.
– Это что, по-твоему?
Рядом с бело-синим “шахматным” флагом, похожим на Оськину юнмаринку стояла буква “О”.
– Вот так-то, голубчик! Можешь радоваться соответствию флага своему почтенному имени. Причем, полному соответствию. Ведь флаг буквы “О” так и называется – “Оскар”. Правда, ударение на первом слоге, а последнюю букву обычно проглатывают, но не будем придираться к мелочам.
Это было здорово! Но… непонятно. Оська пробежал глазами таблицу. Многие флаги были не с теми буквами, что он знал. Хотя желтый с черным кругом – как и полагается, “И”.
Оська глянул на титульный лист.
– У-у! Да этому своду сто лет!
– Новый я не нашел, эти книги только на судах… Да зачем тебе новый? Я думал, для тебя важнее время, когда бегал по морям бриг “Даниэль”.
“А может, правда?”
– А что сигнал-то означает? Который ИО!
– Ты не поверишь! Смотри сам, найди двадцать первую страницу, раздел “Соединенно”…
Оська нашел. Прочитал: “ИО. Будем держаться соединенно для взаимной поддержки (или помощи)”.
– Ну что? Разве не для тебя с Нориком сигнал?
– Ховрин… Ты специально так подыскал?
– Что специально? Флаги выбирал для ваших юнмаринок? Или эту книгу печатал в давние времена?.. По-моему, это судьба.
“По-моему, тоже…”
Оське очень захотелось оказаться рядом с Нориком. Чтобы они, как флаги, соединились в один сигнал!.. Но вспомнил: сегодня Норика едва ли что-нибудь обрадует…
– Ладно, я пойду…
– Гуляй… Кстати, зачем тебе бинокль-то?
– Не мне, а Норику… – Оська погрустнел еще больше. – Он хочет ночью смотреть с балкона в море. Там около полуночи будет идти теплоход “Согласие”. А на нем – его мама…
– Что за чушь ты несешь!
– Никакая не чушь! Ее и других женщин, которых решили судить, переправляют в Цемесск. Это дядя Норика, Игорь Данилович, разузнал. Потому что в Среднекамске дело рассыпалось, а власти там хотят, чтобы этих женщин все равно засудили! Чтобы для других была наука: не протестуйте больше, не мешайте отправлять солдат, куда генералы приказали! Потому что в Саида-Харе стрельба вроде бы поутихла, а в Хатта-даге и на границах Йосской области новые заварухи. Им, генералам-то, как без того? Не воюешь – не живешь… – Это Оська повторил слова Норика. Но от души.
– Подожди ты с генералами… Почему именно Цемесск? Где он и где Среднекамск! Бред какой-то…
– Потому что тот спецназовец, которому покарябали рожу, оказывается, из Цемесска. Был в Среднекамске на какой-то… этой… стажировке. Учился, как лучше с тетеньками сражаться. И теперь какие-то прокурорские начальники потребовали: пусть дело передадут в цемесский военный суд. А он уж всем подсудимым выдаст на полную катушку, не то что присяжные заседатели в Среднекамске…
– Откуда это стало известно?
– Я же говорю, от дяди Игоря. Он сумел это разузнать. Говорит, по каким-то “каналам”.
– Ну, а почему их морем, а не сушей везут?
– Не хотят рисковать. Поезда у Хатта-дага все время атакуют террористы, а другой линии на Цемесск нет.
– А из какого порта пойдет “Согласие”?
– Их привезут в Карск. Там федеральная военная база, у нее своя ветка. А в Карске посадят на теплоход.