Синий город на Садовой - Крапивин Владислав Петрович. Страница 13

– Там еще… мои покупки кой-какие… – Он до сих пор не придумал, как поинтереснее преподнести Оле пленку.

Дом был новый, и лифт – самый современный. Просторный, с плафоном дневного света, с огоньками внутри кнопок на пульте, с красивой сеткой на диспетчерском динамике. Двери задвинулись с вкрадчивым шорохом, и кабина услужливо ухнула вниз. Но почти сразу затормозила – с мягкой перегрузкой. Двери раздвинулись, шагнул в кабину мальчишка лет девяти. Слегка взъерошенный, забавно курносый и толстогубый. В бело-голубой клетчатой рубашке-распашонке поверх серых трикотажных шортиков. С широким замызганным бинтом пониже колена. Глянул на незнакомых чуть настороженно и сказал излишне вежливо:

– Вы, наверно, тоже на первый этаж, да?

– Куда ж еще… – Федя нетерпеливо нажал кнопку с единицей. Лифт плавно провалился в глубину, но через несколько секунд вновь затормозил.

– Еще пассажир, – вздохнула Оля.

Но кнопка с номером этажа не зажигалась.

– Это не пассажир, – сказал незнакомый мальчик виновато, будто из-за него задержка. – Это, кажется, зас'стряли. Здесь такое с'случается. – Он заметно запинался на букве "с". Может, от досады, а может, так, от природы.

Федя нажал опять "единицу". Кабина не шелохнулась.

– Ну, яс'сно. Приехали… – Мальчик протянул мимо Феди руку и надавил красную клавишу "Вызов диспетчера".

Динамик зашелестел, жирный дамский голос произнес:

– Ну, что у вас?

– То, что пос'стоянно, – капризно сказал мальчишка. – Опять с'стоим. Дом номер три, второй подъезд.

– Хулиганили небось там!

– У вас как неполадка, так всегда кто-то виноват! – со звоном сообщил мальчишка. – Лучше бы наладили с'систему!

– А-а! Это опять товарищ Березкин застрял! Ждите… – И динамик отключился.

– Ну вот, – печально подвел итог виноватый Березкин. – Теперь она нас промаринует назло мне. Я с ней уже с'сорился…

Он завздыхал и стал поправлять сползающий бинт.

– Подвешенный в пространстве лазарет, – заметил Федя. – Все в бинтах и ссадинах…

– Ты-то ведь, кажется, целый пока, – возразила Оля.

– Я душевно травмирован. Вчера Степка в лифте застрял, сегодня я сам. Сплошные ДТП. Не к добру…

Мальчик сказал, согнувшись и поглядывая исподлобья:

– Даже с'совершенно непонятно, отчего он отключается…

Оля прищуренно поглядела на потолок:

– А может, неподалеку пришельцы пролетали на своей тарелке. Когда они пролетают над дорогой, у автомобилей зажигание отключается. Читали?.. Может быть, и здесь так же…

Федя пообещал:

– Ну, поймаю одного из них, оборву щупальца.

– Разве у них есть щупальца? – удивилась Оля. – Говорят, что они гуманоиды, с руками-ногами. Только головы квадратные. Помните, в Воронеже приземлялись?

Мальчик оставил бинт и объяснил со знанием темы:

– Они ведь всякие бывают, эти пришельцы и НЛО. Потому что они звездный плафон.

– Что за плафон? – изумилась Оля.

– Ну, знаете, в океане плавает! Им еще киты питаются. Это крошечные такие живые существа. Все одинаково малюсенькие, а если поглядеть в микроскоп – тысячи разных пород… – Березкин объяснял, часто перетаптываясь от убедительности тона, и бинт у него опять съезжал. – Ну, это океанский плафон, а в космосе – звездный. Тысячи разных разумных существ и аппаратов. Некоторые на Землю случайно попадают, а некоторые… со всякими целями…

Оля засмеялась, поднося к губам костяшки. Весело глянула на Федю. Тот сказал мальчишке:

– Эх, ты, биолог. Не плафон, а планктон.

– Ой, правильно… Я знал, да забыл.

Он опять стал подтягивать повязку.

– Все равно съедят, – заметила Оля. – Давай перебинтуем, у нас опыт. Да, Федя?

Мальчик почему-то испугался:

– Не надо! Это так… пустяки. – И быстро перевел разговор: – Это что? – Он показал на футлярчик с камерой, который висел у Оли через плечо.

Федя насупил брови:

– Это черный ящик, как в самолете. Для автоматической записи при аварии. Вот если трос оборвется и мы трахнемся, тогда тоже… – Он вдруг ощутил, какая глубокая под полом кабины шахта.

Оля, видимо, тоже ощутила. Сказала:

– Зачем ты дразнишь человека… – И мальчику: – Это киноаппарат. Любительский…

Федя не хотел обижать Березкина. Тот ему даже нравился забавной смесью самостоятельности и беззащитности.

– Не дразню я. Это от злости на судьбу. Ни дня без приключений. – И примирительно объяснил Березкину: – Вчера с велосипеда летел, аж в дереве застрял, а сегодня – вот…

Мальчишка деловито понажимал кнопки – всех этажей и снова диспетчера. Лифт не дрогнул, динамик глухо молчал.

– С'ситуация… – вздохнул Березкин. Отступил в угол, потоптался. Потом уперся ярко-синими глазами Феде в грудь. Улыбнулся: – Какой хороший значок…

Спокойное и ласковое решение пришло Феде в один миг. Он отцепил значок и ловко прикрепил его к рубашке Березкина.

– Носи, раз хороший.

Мальчик замигал, заулыбался нерешительно:

– Ой, что ты… зачем…

– Ну, ты же говоришь "хороший". А у меня просто так…

Вовсе не "просто так" был значок. Федя с утра еще радовался ему. Но сейчас вроде бы и не жаль. Потому что Березкин был славный. Он, конечно, гораздо старше Степки (и не в пример образованнее!), но проскальзывала в нем такая же бесхитростность.

– С'спасибо…

– На здоровье, – вздохнул Федя. И быстро глянул на Олю: уж не думает ли она, что Федя Кроев ради нее решил показать себя добреньким? Но та смотрела со спокойным пониманием. Потом отодвинулась в угол, положила к ногам сумку, подняла опять к губам острые суставы пальцев и задумалась.

Постояли, повздыхали, помолчали.

"Может, сказать ей о пленке? Нет, пока не время…" И Федя опять повернулся к Березкину. Забавное было у того лицо. Губы, как у негра, наружу выворочены, а волосы цвета пакли, и нос вздернут лихим сапожком. Густые брови – с изломом и постоянно приподняты, будто от грустного удивления. Даже когда мальчишка улыбается…

Впрочем, сейчас он не улыбался. Смотрел на Федю с напряженной виноватостью. Стоял скованно, съежил плечи, сдвинул коленки. Опустил глаза, вскинул опять. И вдруг незаметно, поднятым к подбородку пальцем, поманил к себе Федю. И очень понятно показал взглядом: "Только чтобы она не заметила…"

Федя шевельнул веками: ясно, мол. Придвинуться, будто случайно, приблизил к лицу Березкина щеку. В ухо Феде толкнулся теплый шепоток:

– Я не знаю, что делать. С'страшно хочется в туалет.

Может, кто другой и хихикнул бы. А Федя испугался за мальчишку. Потому что чего смеяться – положение безвыходное. Одними губами понятливо спросил:

– Всерьез или помаленьку?.. – Как у Степки, когда того поджимало не вовремя.

– Не вс'серьез. Но с'сильно. Я не рас'считал…

Вот "с'ситуация"… Федя качнулся к пульту. Оля вздрогнула. Он нажал опять диспетчерскую кнопку, но динамик за модерновой сеткой хранил бесстрастное молчание.

– Понажимай другие, – посоветовала Оля.

Федя лихорадочно понажимал. Без толку. Он опять придвинулся к Березкину. Шевельнул губами:

– Потерпи. Наверно, скоро поедем… – А что еще он мог сказать? И что сделать? Вот если бы Оли здесь хотя бы не было… – Сожмись… Можешь?

Мальчишкины губы снова двинулись. "С'совсем ужас'сно…" – понял Федя. Глаза Березкина округлились, он втянул сквозь зубы воздух. На пределе человек…

– Ольга, стань носом в угол! Зажми уши, закрой глаза!

– Зачем? – очень удивилась она.

– Надо! Скорее! И считай до двухсот! Только не быстро…

– И что будет? Поедем? – Она решила, что такая игра.

– Или поедем, или будет сюрприз. Такой, что затанцуешь. Честное слово! Ну, скорей…

Оля пожала плечами, но послушалась. Указательными пальцами заткнула уши. Зажмурилась и отвернулась.

– Ладно уж. Раз… два… три…

Федя развернул мальчишку лицом к стенке, поставил ему на сандалии большой жесткий пакет с очистками. Шепнул в маленькое порозовевшее ухо:

– Давай потихоньку. Он непромокаемый. – И на всякий случай загородил собой несчастного Березкина от Оли. А та добросовестно отмеряла секунды: