Стража Лопухастых островов - Крапивин Владислав Петрович. Страница 10

Летом лапти Стасика выпросил руководитель театральной студии «Семеро козлят». Не насовсем, а для спектакля «Сказка о Балде» в детском лагере «Тополята». Спектакль занял первое место в губернском конкурсе. А потом Стасик – с папиного согласия – отдал обветшавшие лапти в школьный музей. Там они висят на стенде и сейчас – рядом с указкой учителя Павла Акимовича, который никогда не ставил двоек, и обломком летающей тарелки, который отыскал в Ярушинском овраге первоклассник Ванечка Лабужинский. А под лаптями – табличка, на которой написано про лапти все: их история и заслуги…

Весь июнь Славка Пузырев, Коля Соломин и Стасик Полуэктов строили «воздухомобиль». К сожалению, испытания не удались: не хватило мощности. В двигателе было всего три велосипедных насоса и волейбольная камера, на которую – предварительно надув ее – все садились с размаха. Получался «толкательный выброс», но слишком слабый Неудача не обескуражила. К машине приделали педали, превратив ее в «веломобиль». На этом сооружении катались по Колиному двору и ближним переулкам, пока не потерпели аварию в канаве (никто не пострадал). Потом занялись раскопками в овраге и нашли несколько медных монет времен Павла Первого. А в августе на стареньком Колином компьютере с принтером взялись выпускать газету с фантастическим рассказами про НЛО и храброго квама по имени Речная Ставрида. В этой же газете были напечатаны первые стихи Генки Репьёва, который жил по соседству с Колей (и был тогда еще дошкольником):

Вражьих лап к друзьям никто не протягивал, но стихи понравились своей мужественной энергией. И после этого газету «Три с плюсом» переименовали. Так и назвали: «Пузырь, Соломинка и Лапоть». Прозвище Соломинка сперва не очень радовало Колю Соломина, казалось девчоночьим, но скоро он привык.

В школе к коллективному прозвищу трех друзей тоже привыкли. Хотя вместо «Соломинка» иногда говорили «Солома» – так короче…

Сейчас неразлучная тройка двигалась навстречу. Пузырь и Солома тащили растопыренную клеенчатую сумку (как недавно Анна Львовна с Игой). В сумке звякал металл. Наверно, друзья опять что-то строили – судя по их «мастеровому» виду. Пузырь любил солидность, был он в просторной рубахе с карманами и мешковатых джинсах до пят с проделанными на коленях дырами для вентиляции. Солома солидность тоже ценил, но иную – научную. Поэтому часто надевал профессорские очки с простыми стеклами. И теперь на нем были эти очки, а еще – лиловые трусики и похожая на полосатое платьице тельняшка с прорехой на пузе. А как там выглядит Лапоть, было не понять – он двигался позади и тащил надетую через плечо надутую автомобильную камеру. Не такую большущую, как недавняя шина, но все же «ого-го» (как сказал бы Казимир Гансович). Стасика она скрывала почти целиком. Этакий великанский черный бублик на поцарапанных ногах в сандаликах и аккуратных желтых носочках с мультяшными лягушатами.

Ига остановился (и Степка). Три друга тоже остановились. Те и другие были рады передохнуть.

– Репивет, – с удовольствием сказал Ига. Хороших людей встретить всегда приятно (хотя виделись не так уж давно, в классе).

– Репивет, Ига, – сказали Пузырь и Соломинка. Лапоть высунул из-за надутого калача голову в растрепанных локонах:

– Здравствуй, Ига!

Все трое со сдержанным любопытством смотрели на Степку. Ига и она опустили в траву палку с утюгом. Степка встала к Иге поближе.

– Это Степка, – сказал он, ощутив ее локоть. – То есть Степанида. Она приехала сюда недавно. Мы сегодня познакомились, и вот… сразу куча общих дел.

– Репивет, Степка, – кивнул Пузырь, незаметно поддернув штаны с дырами.

– Репивет, Степка, – Соломинка интеллигентно поправил очки.

– Здравствуй, Степа, – сказал из-за пухлой резины самый вежливый, Лапоть. – Какое у тебя впечатление от Малых Репейников?

Степка тихо, но без робости ответила, что впечатление хорошее, только она еще не совсем привыкла.

– Ее оса ужалила, – объяснил Ига. – Пришлось к бабке Насте идти…

– Как это оса ужалила? – очень удивился Лапоть. – Разве у тебя, Степа, нет кнамьего шарика? Ты походи по траве, обязательно найдешь. Он от всяких укусов защищает.

– Мне обещали подарить…

– Дареные не помогают, – объяснил Лапоть, – Надо, чтобы человек сам нашел…

Степка быстро глянула на Игу, но он отвел глаза.

Степка помолчала и чуть улыбнулась:

– Наверно, оса сразу разглядела, что я не здешняя. Уши не лопухастые.

Трое деликатно, без лишней пристальности, глянули на Степкины уши.

– Дело поправимое, – успокоил Пузырь.

– К середине лета станут как надо, – утешил Степку и Соломинка. Лапоть же посоветовал:

– А если хочешь скорее, подгибай их, когда ложишься спать, и прижимай к подушке. То одно, то другое. В прошлом году у нас в классе появился новичок, и он поступал именно так. Уши стали нормальными буквально через неделю.

Два его друга и с ними Ига покивали: чистая, мол, правда.

– Я попробую, – по-прежнему тихонько пообещала Степка. – А сережки снимать надо?

– Если не мешают, не снимай, – сказал Пузырь. И подбородком показал на утюг. – Это у вас что? В смысле зачем?

Ига не стал вдаваться в подробности.

– Валентиныч попросил отнести в музей, в подарок директору.

– Музей закрыт, – равнодушно сообщил Пузырь и снова поправил штаны. – Мы только что туда заходили… по одному делу.

– Написано «смена экспозиции», – уточнил Соломинка.

– А директор уехал на три дня в Ново-Груздев, – добавил подробностей Лапоть. – Нам сказала это его заместительница Моника Евдокимовна.

– Еще не легче… – сказал Ига.

Пузырь сел на корточки (колени с любопытством высунулись из дыр). Потрогал утюг, прочитал надпись.

– В музее таких – целый склад. Зачем в нем еще один? Отдайте лучше нам.

– А вам зачем? – удивился Ига.

– Вместо якоря. Мы у соседей старую плоскодонку выпросили, теперь корабль оборудуем…

– Да якорю-то острые лапы нужны!

– Такая штука и без лап удержит, своей тяжестью, – разъяснил Соломинка и тоже присел над утюгом. Тоже потрогал, с уважением.

Лапоть наконец сбросил упругую камеру и сел на нее верхом (и оказался голым по пояс, опоясанным, как юбочкой, снятой зеленой майкой; на груди его была нарисована зубной пастой крючконосая птица с растопыренными крыльями). Он сказал:

– Лапы можно приделать, деревянные, как на древних якорях… Давай, Ига, поменяемся. Вы нам утюг, а мы… что-нибудь интересное. А?

Ига поскреб кудлатое темя.

– Нет, ребята, нехорошо. Мы же обещали…

– Оно конечно… – как-то по-старинному вздохнул Пузырь. А Степка вдруг дернула Игу за футболку.

– Ига, давай отдадим. У нас в кладовке еще один такой есть. Никто не отличит.

– А тебе не попадет?

– Он же никому не нужен…

– Ладно, магелланы, забирайте, – решил Ига. С облегчением. Потому что переть чугунный груз опять в Земляничный проезд не очень-то хотелось.

– Мы вас прокатим на корабле! – пообещал Соломинка. Наверно, он был капитаном (недаром в тельняшке). – Он будет называться «Репейный беркут».

– Хорошее название, – одобрил Ига. – А вы вот еще что сделайте… Генка Репьев ведь рядом с вами живет? Мы достали лекарство для Ёжика, отнесите его, ладно? Вам по пути, а мы уже умотались…

– О чем разговор! – Пузырь бережно уложил антибредин в нагрудный карман. Потом они с Соломинкой опять ухватили сумку, а Лапоть влез в резиновый калач. Кроме того, Пузырь и Лапоть взялись за концы палки с утюгом, а Соломинка помахал свободной рукой.

Когда они ушли, Степка нерешительно глянула на Игу:

– А они точно отнесут лекарство, не забудут?

– Да ты что!

Наконец они добрались до Мельничной улицы. Это было совсем рядом с Земляничным проездом.