Стража Лопухастых островов - Крапивин Владислав Петрович. Страница 11
– Вот он, мой дом, – сказал Ига. – Я пошел… А ты… заходи, если что. – (О том, что надо будет нести в музей другой утюг, он уже забыл.) – У нас квартира четыре, второй этаж…
– Ага…
Стало почему-то неловко. Но Степка вдруг повернулась и побежала не оглядываясь, быстрая, похожая на мальчишку. Только бинт мелькал, да дергались под желтой футболкой лопатки.
Конструкция с маятником
Двухэтажный дом на Мельничной улице, в котором жил Ига, простроили полсотни лет назад. Он был деревянный, оштукатуренный и в меру облезлый – как и те, что по соседству. Зато чем хороши старые дома, так это большими комнатами, высокими потолками и просторными кухнями.
В квартире Иги кухня была такая, что мама сумела там выгородить угол для своей мастерской – с электропечкой и большим, крытым фанерой столом. В этом углу мама лепила из глины кукол. Красавиц в пышных юбках и кокошниках, разудалых парней с гармошками, мальчишек с рогатками, девчонок с кошками на руках. А еще – кнамов, квамов, книмов и прочих обитателей Репейных мест. Она обжигала их в печке, покрывала специальными белилами, а затем раскрашивала. Готовые игрушки мама сдавала в лавки, что на рынке в Малых Репейниках, и в художественный салон Ново-Груздева. Туристы и прочие любители сувениров покупали такой товар охотно.
Мама была довольна своей работой. Во-первых, ей нравилось лепить и разрисовывать (недаром кончила факультет народных промыслов), а во-вторых, это дело не заставляло ее надолго уходить из дома. Дому (то есть квартире), где обитают двое безалаберных мальчишек, требуется, говорила мама, глаз да глаз. Кто был одним из безалаберных мальчишек, понятно сразу. А вторым – папа. Это несмотря на его профессорские очки, бородку и солидную должность главного инженера водозаборной станции.
Когда Ига наконец явился домой, мама разрисовывала толстенького чернобородого книма ростом с огурец. На малиновом комбинезоне рисовала желтые пуговицы. Мама поставила книма на ладонь и показала Иге:
– Ну, как?
Ига показал большой палец.
– Как настоящий!
– Кто их видел, настоящих-то, – вздохнула мама. – Сейчас даже травяные кнамы и то редкость…
– Ох уж редкость! Я сегодня одглшл чуть-чуть не раздавил! – вспомнил Ига. И сразу опять огорчился. – Я не виноват. Прыгнул через ручей, а он откуда-то прямо под руку. Я еле увернулся…
– Где это ты и зачем прыгал через ручей? – слегка обеспокоилась мама.
– Помог Анне Львовне дотащить сумку до автобуса, а оттуда домой через овраг…
Мама поставила книма на фанеру.
– Кстати, об Анне Львовне. Как это она пускает тебя на уроки, такого обормота?
– Почему это я обормот? – оскорбился Ига.
Мама была, конечно, права. Но не совсем. Потому что Ига, если и выглядел обормотом, то не больше других. Он так и сказал. Мама же сказала, что про других не знает, а вот ее горячо любимый и единственный сын…
– Не школьник, а найденыш из лондонских трущоб. Посмотри, чучело, на себя в зеркало.
Ига не стал смотреть (чего он там на видал?).
– А что делать, если мы такие? Это в Ново-Груздевском лицее все ходят в галстучках, а мы лопухастые… А ты тоже была лопухастая двадцать лет назад! Сама говорила! Ага? И папа…
Мама сказала, что она все же не ходила с репьями в волосах, а папа – в измочаленных штанах с бахромой.
Ига, шипя и морщась, вытащил из похожих на перепутанные стружки волос два репья. А про бахрому объяснил, что нынче такая мода.
– А грязь на майке тоже мода, хиппи ты мой ненаглядный?
Ига скосил глаза. Ух ты, в самом деле…
– Но это уже после школы!
– Когда героически спасал несчастного кнама?
– Нет. Наверно, когда мы со Степкой поднимали шину. Мы нашли ее посреди проезда…
– Кстати, о шине! Значит, это ты чуть не отправил на тот свет бедную Маргариту Геннадьевну? Я встретила ее полчаса назад в овощном магазине, она и говорит: «Ах, голубушка, мне очень неприятно сообщать вам это, но ваш сын недавно пустил на меня тяжеленное колесо от какой-то громадной машины. Я еле увернулась, при моей комплекции это не просто. Я узнала вашего Игоря, хотя он с сообщником спешно удалился с места происшествия». Отвечай честно: было?
Ига честно взвыл:
– Я нарочно, что ли? Мы поставили шину ребром, а тут оса ее как клюнет! Она как взвоет!
– Шина?!
– Да не шина! Степка!
– А почему «она»? Если Степка…
– Потому что девочка! Степанида… Шина поехала вниз, а эта башня вдруг выплывает ей навстречу!
– И-горь…
– Ну, не башня… дама. То есть Маргарита Геннадьевна… Ей бы шагнуть назад, а она встала и верещит… А сбежали мы со Степкой, когда увидели, что никто не пострадал.
– И слава Богу, что никто… Ты должен пойти к ней и как следует извиниться.
– Ну, мама! Ну… как-нибудь потом, ладно?
– Она, бедная, призналась, что после этого случая будет икать от ужаса до конца своих дней…
– Ох уж… Да если бы шина и попала в нее! Все равно, что бубликом по водокачке.
– Игорь, как тебе не стыдно!.. Кстати, о водокачке. Папа приходил обедать и рассказал, что у них на станции ЧП.
– Небось, опять трубу разорвало?
– Не о том речь! В систему очистки попали два ручейковых квама! Этакие мореходы-путешественники! Надумали в лодке из сушеной тыквы отправиться по озеру на Малый Лопуховый остров, к друзьям! Не рассчитали силы, течением их затянуло в приемный шлюз, они застряли у первого фильтра. Пришлось выключать насосы, доставать…
– Вот растяпы! А дальше что?
– А дальше ничего интересного. Отругали, отвезли вместе с лодкой к ручью, велели больше не соваться на открытую воду…
– Кстати, о воде, – быстро сказал Степка, чтобы мама не вспомнила об извинениях. – Квамы запрудили Говорлинку. А на берегу я встретил Генку Репьёва. Он хотел бродить в речке, да я отговорил…
– Ты его как-нибудь приведи к нам. Вместе с Ёжиком. Я их вылеплю. Будет сувенир: «Юный поэт из Малых Репейников и его говорящий Ёжик».
– Ладно! Только позже, когда Ёжик выздоровеет. У него то ли пневмония, то ли ОРЗ. Мы со Степкой бегали, искали лекарство…
– Кстати, что это за Степка? Я такой личности в кругу твоих приятелей не помню.
– Она недавно приехала, к деду с бабкой. Случайно познакомились, когда… – он чуть не брякнул «когда она уронила на меня утюг», но представил мамины большие глаза. – Когда я шел по Земляничному проезду.
– Вот так шел и познакомился? Весьма отрадно.
– А… прочему отрадно?
– Значит, растешь, раз появился интерес к девочкам…
– Ой, да какой там интерес! – опять взвыл Ига. – Она малявка, ей девяти лет нет! У нее еще не все зубы выросли!
– Это неважно. Знакомство с девочкой всегда облагораживает мальчика.
– Ага, она облагородит. Вот ты увидишь, когда придет. Она еще больше чучело и «найденыш», чем я… Мама, а что у нас есть в холодильнике?
– Борщ и котлеты. Сейчас разогрею… Или сам?
– Я не хочу есть!
– Ты никогда не хочешь есть. А кто обещал соблюдать режим?
– Кто бы это? – Ига поднял глаза к потолку.
– Молодой человек, вы сейчас получите по загривку.
– Но режим же нужен в учебное время, а сейчас почти каникулы!
– «Почти» не считается.
– Считается, считается! Мам, а соку случайно нет?
Мама внимательно посмотрела на неисправимого «найденыша».
– Сок случайно есть. Апельсиновый. Возьми в холодильнике коробочку. Но не забудь, что тебе надо извиниться перед Маргаритой Геннадьевной.
– Ну, ма-а… Потом, ладно? Когда она перестанет икать… А сок с трубочкой?!
– С трубочкой, несчастье ты мое, с трубочкой…
Тонкие пластмассовые трубочки для «сокососания» Ига собирал где только мог. Это был строительный материал. Ига уже целый год сооружал из трубочек ни на что не похожую конструкцию. Он так и называл это свое создание – «Конструкция».
Ига просовывал в трубки тонкие проволочки, скручивал их, выгибал кольцами и спиралями. Бывало, что он соединял трубочки каплями сосновой смолы, которую находил на пахнущих лесом поленницах (в Малых Репейниках было еще немало домов с печками). Иногда спаивал проволочки оловом, а пластмассу склеивал ацетоном. Получалось что-то невообразимое. Вначале Ига изготовил нечто напоминающее модель решетчатого подъемного крана с тонкой башней и длинной стрелой. Потом, почесав кудлатый затылок, задумчиво изогнул башню дугой, а стрелу свил спиралью. Укрепил их в таком виде на дощатой подставке. Это стало основанием конструкции. После того Ига стал наращивать хитрые ответвления, всякие детали из ажурных пирамид, кубиков и конусов, соединял их плавными трубчатыми дугами и плетеными мостиками.