Полотно темных душ - Бергстром Элейн. Страница 48

Почувствовав себя неловко в одиночестве, Миша попросил эля. Андор в ответ покачал головой.

– Еще слишком рано, – объяснил он.

– У тебя, должно быть, еще немало дел, – добавил Ивар. Миша глубоко вздохнул.

– Я не уйду, пока не переговорю с тобой, – сказал он Ивару. – Подойди ко мне и присядь… пожалуйста, – попросил он почти жалобно.

Ивар неохотно исполнил просьбу, и Миша бросился исповедоваться:

– Я всегда любил твою дочь, и ты знал об этом. Как же ты позволил ей выйти замуж за чужака, за пришлого?

Ивар, который уже довольно долго терпел Мишину жалость к самому себе и слухи, которые он распускал о прошлом Джонатана, ответил, еле сдерживая гнев:

– Если бы ты любил ее, ты не ударил бы ее в праздничную ночь. Если бы ты любил ее, ты бы больше работал и копил деньги для женитьбы, вместо того чтобы тратить их на эль.

– Значит дело в том, что я беден?

– Ты назвал Жона чужаком, но если вспомнить – и Сондра, и я, – мы оба родились не в этих краях. Мы пришли из еще более жестокой страны, чем эта. Я знаю, что такое настоящая бедность, и еще я знаю, что ты сейчас задумал и как ты хотел бы, чтобы это закончилось. Поэтому я скажу тебе так: даже если бы Жон не появился здесь, я все равно не разрешил бы дочери выйти за тебя!

Миша вскочил на ноги и наклонился над Иваром, который спокойно сидел напротив него.

– Как ты смеешь?..

– Говорить правду? Ты сам этого хотел.

Взмахнув огромными кулаками, Миша отшвырнул в сторону стол. Прежде чем он успел ударить Ивара, рядом с ним оказался Андор.

– Только тронь его, и ты никогда больше не придешь сюда, – прошептал он.

Миша обернулся и посмотрел прямо в голубые глаза Андора, неотрывно глядящие на него. Потом перевел взгляд на Ивара, который даже не встал со своего стула. Оба были меньше, чем Миша, но схватка могла бы быть равной, если бы не слишком очевидное желание Андора разорвать его на клочки. Ивар, напротив, демонстрировал простое любопытство, словно он поднялся над нуждами слабой плоти, обладая огромным количеством смертоносных возможностей защитить себя иным способом.

Андор открыл дверь.

Миша не нуждался в словесном приглашении. Ему потребовалось все его мужество, чтобы не броситься бежать изо всех сил.

В несколько последующих дней Миша во всю мочь пользовался своими скромными талантами. Он запустил еще несколько слухов и с удовольствием наблюдал, как они ширились, овладевая умами жителей поселка. Ивар был в селе чужим. И Дирка. И Сондра. В гостинице всегда были какие-то тайны, были еще до появления Джонатана. Юноша с серебряными волосами был просто катализатором, это он запустил машину убийств. Кто, кроме него, мог сделать это? Кто еще недавно появился в поселке?

«Ноктюрн» продолжал обслуживать посетителей, но большинство приходило в таверну просто из болезненного любопытства. Теперь, вместо того чтобы добродушно перешучиваться с Андором, мужчины угрюмо сидели за столиком, вполголоса переговариваясь между собой. И хотя они по-прежнему просили Джонатана спеть им, казалось, что его голос больше не трогает их так, как это бывало прежде. Они сидели, смотрели на него, а про себя решали, может ли юноша с таким красивым голосом оказаться убийцей?

Глава 14

Несмотря на то что большинство слухов о Джонатане распустил он, Миша не верил большинству из них. Слова Ивара так глубоко уязвили его именно потому, что в них была правда, и теперь Миша находил слишком мало удовлетворения в своей мести. Всякий раз, когда он приходил в гостиницу, его внимание было приковано к дверям кухни. Миша надеялся увидеть Сондру хотя бы краешком глаза, но она старалась не попадаться никому на глаза и выходила в зал, только когда Джонатан пел. И Миша вдруг обнаружил, что готов платить за песни своему счастливому сопернику, лишь бы только Сондра подольше оставалась на виду.

Большинство из его товарищей уже объявили о своей помолвке. Их намерения будут формально освящены во время зимнего празднества, и Миша тоже мог бы стоять рядом с ними, но теперь его место занято другим.

Ивар сказал Мише, что он слишком беден и ленив. Последнее казалось Мише несправедливым, так как он работал наравне со всеми остальными. Дело было в том, что Миша жил вдвоем с матерью и не чувствовал необходимости много зарабатывать. У них был дом, еда и огонь в очаге. У них было даже кое-что из роскоши, но они не слишком в ней нуждались. Кроме того, мать никогда ничего не просила.

Если бы теперь было лето, Миша мог бы больше охотиться и разбогатеть, продавая шкурки бобров и лисиц торговцам из Нова-Ваасы, но зимой денег было взять неоткуда. Деньги! Мысли о золоте постоянно преследовали его, отодвинув на задний план все остальные заботы.

Деньги был» его единственной возможностью добиться руки Сондры.

В их деревне деньги водились только у Андора с Иваром и… у Маэв. Ни у кого в Линде не было их столько, сколько у нее. Мужчины получали от нее подарки и пили вино, которое она покупала за золото.

Золото!

Миша никогда не бывал в ее домике, но он наслушался достаточно историй от тех, кто там побывал. Ему рассказывали о драгоценных камнях и украшениях из золота – огромном богатстве, которого должно хватить даже для того, чтобы понравиться Ивару. Он купит его любовь.

Несколько дней Миша провел в рощице, неподалеку от жилища Маэв. Низко пригнувшись за заснеженными кустами, он наблюдал за домом, ожидая, пока его обитательница покинет его. Когда он в третий раз пришел в свое укрытие, ему повезло. Маэв вышла из дома и, прикрывая лицо полой плаща, направилась в деревню. Миша дождался, пока ее фигура не исчезла среди домов на окраине деревни, и, прячась в тени, осторожно спустился с пригорка к калитке сада. Без труда открыв сломанный засов, он проник во двор и, выломав ставень, забрался в дом.

Внутри было темно и пусто, сладко пахло мускусной настойкой и экзотическими духами. В неярком зимнем свете, который проникал в дом сквозь сломанный ставень, он разглядел несколько шелковых шарфов, свисающих с вешалки у двери, хрустальные кубки на столике и бутылку дорогого вина из облачных ягод.

Первым делом он выпил вино, выпил прямо из горлышка, так что липкая алая жидкость потекла у него по подбородку. Держа недопитую бутылку в руке, он стал рыться в содержимом многочисленных коробочек, сложенных на трельяже под зеркалом. Среди украшений действительно попадались золотые монеты, и Миша ссыпал их в кожаный мешок, который он принес с собой. Подумав, он опустил в мешок и украшения.

«Свадебные подарки», – подумал он и рассмеялся. Поднеся к губам горлышко бутылки, чтобы сделать последний глоток, он заметил какую-то темную тень, которая заслонила льющийся из окна свет. Повернувшись, он увидел стоящую у окна Маэв.

– Интересно, где ты собирался продать эти безделушки, вор? – спросила Маэв, входя.

Миша попытался ответить, но Маэв с такой силой толкнула его на стену, что весь дом задрожал. Бутылка выпала у него из рук и разбилась на каменном полу. Маэв пугала его так же сильно, как и Андор, но она была женщиной и не могла сравниться с ним в силе. С яростным рычанием Миша бросился на Маэв, сбил с ног и вместе с ней упал на пол, придавив ее своим телом.

Он свирепо молотил ее тяжелыми кулаками, но Маэв яростно отбивалась. Тогда Миша подобрал с пола отбитое горлышко бутылки и с размаху всадил его ей в лицо, выдавив один глаз и сильно порезав рот. Маэв вцепилась в него с удвоенной силой. Миша снова и снова всаживал в нее острое стекло, но раны, которые он наносил, – ужасные раны – затягивались у него на глазах. Миша в отчаянье продолжал атаковать, но сам слабел от своей неистовой атаки, так что в конце концов Маэв сильным движением сбросила его с себя.

Осколок бутылки выпал из Мишиных рук. Лежа на полу, он тяжело дышал, глядя, как Маэв встает и, пошатываясь, идет к нему. Последние царапины исчезли у нее на руках и на лице, когда она потянулась к нему.