В футбольном зазеркалье - Кузьмин Николай Павлович. Страница 33

– Нравится? – спросила она Скачкова потихоньку от Валерии. Пожав плечами, он разнял и снова сложил на коленях руки.

– Так…

– Конфету хочешь?

Конфета оттопырила Скачкову щеку.

Рядом с Клавдией сидела, позабыв обо всем, Валерия. Ее лунатические неподвижные зрачки очарованно прильнули к экрану.

Еще недавно Клавдия, не знавшая Звонаревых, жаловалась на одиночество и просила его едва не со слезами:

– Геш, приезжай скорее, ладно? Ну что я одна? Одна и одна. Как в тюрьме какой!

В девчонках Софья Казимировна держала ее строговато, без особенного баловства. Наперекор тетке Клавдия поступила лишь однажды, уехав осенью на юг, в Батуми, где ждал ее Скачков. Они там встретились и вместе прожили половину ноября и начало декабря. Потом Маришка появилась – тоже было не до развлечений… Началось все в последние год-полтора, когда подросла Маришка: художники эти, поэты, ассистенты, лихая жеребячья музыка, курение до одури, споры до хрипоты. О чем хоть споры-то?

И все же Клавдия, как понимал Скачков, еще не дозрела до окончательного уровня компании, чего-то еще остерегалась. В настойчивости, с какой она тащила за собою мужа, угадывалась ее затаенная боязнь остаться там в одиночестве, без его надежной подстраховки. Но сколько так могло продолжаться?

Свет вспыхнул неожиданно, Скачков зажмурился, прикрыл глаза рукой, потом улыбнулся. Вместе с Клавдией, держась за руки, они поднялись на ноги.

– Геш, в эту сторону, – поправила она, увлекая его за собой.

Зал шевелился, двигался, устремляясь к выходу двумя плотными потоками.

В фойе, не слишком просторном, но прохладном, с ветерком из распахнутых окон, никто уже не торопился, не толкался. Поэт, писавший о Земле, как о космической побрякушке с костями, держал перед собою пальцы щепотью и доказывал сбившейся вокруг него компании:

– Проблемы пола! Фрейд… Подкорка, подкорка диктует, старик. Это гениально! Надо бы выпить.

Скачков увидел Владика Серебрякова с рослой белокурой девушкой и обрадовался ему, как родному.

– Ты как – отпросился? – кинулся к нему Владик. – А я удрал. Попадет, наверное. Ну да как-нибудь…

«Вот оно! – подумалось Скачкову. – Комов с Суховым уже приучили команду к мелким нарушениям режима. Даже дисциплинированный Владик спокойно удирает с базы и не видит в этом большого греха!»

Кто-то взял Скачкова за руку, он обернулся и узнал Братина.

– Понравилось? – спросил тихонько журналист.

– Да так… – Скачков неопределенно покрутил пятерней. Незаметно для окружающих Брагин сильно сжал ему локоть.

– Я в такие минуты вспоминаю нашу «Балладу о солдате». Вот уж, действительно… Ну, вы домой?

– Нет, нет! – вмешалась Валерия и взяла Скачкова за руку, словно боясь, что его уведут. – У нас мероприятие. Клавдия, держи его.

Звонарев носился по фойе, организуя своих.

– Владик, Геш, ни с места! – крикнул он издали. – Девы, на вашу ответственность.

– Едем, Геш, съездим, – уговаривал Серебряков. – Часик посидим, а потом в такси и – к отбою. Идет?

Мимо них, заставив всех посторониться, вытекла из зала и потянулась через фойе пестрая многочисленная группа. В середине Скачков узнал того, с животом, собирающегося снимать фильм о футболе без актеров. Над медленно шествующей группой порхали обрывки фраз, – ядовитых, веских, многозначительных, – всяких.

Непостижимо быстро, на нескольких машинах, вся компания оказалась в гостях у ассистента в заношенных джинсах. Пощипывая бородку, хозяин квартиры похвалился новенькими рыжими лаптями, висевшими на стене, как украшение.

– Настоящие, лыковые. – Он приподнял темные очки и, удовлетворенно щурясь, дал в лапти крепкого щелчка. – Стоимость фантастическая. Зато – модерн!

В узеньком простенке висел лист картона, замазанный серой краской. Наискосок по серому фону тянулась красная линия, размываясь у самого края. «Безнадежность», – издали прочел Скачков.

– Гениально, не правда ли? – услышал он близко от себя голос Алисы и удивился: только что на этом самом месте рядом с ним стояла Клавдия. Когда она успела исчезнуть?

Сняв с языка крупинку табака, Алиса горящей сигаретой показала на незаконченное движение красной линии.

– Как передается настроение – верно? Но идемте в ту комнату, все толковое у него там.

Другая комната оказалась совершенно пустой, у стены стояла широкая, покрытая пестрым пледом оттоманка, над ней, на голой стене, картина без рамки. Алиса опустилась на оттоманку и мужским движением закинула ногу на ногу.

– Ну… как вам? – спросила она, выдувая дым и указывая сигаретой на картину.

Скачков склонил голову сначала к одному плечу, затем к другому. Опять серый фон и на нем простой кладбищенский крест. Ни черта не понять.

– А вы отойдите… отойдите на два шага, – подсказывала Алиса и щурилась, закидывала голову, тоже разглядывая Скачкова, как некое произведение.

С расстояния, действительно, крест на картине исчез, а вместо него проступило изображение женского живота.

– Ну? Правда, гениально?

– Ловко, черт! – Скачков скоблил затылок.

– Садитесь, – Алиса хлопнула по оттоманке рядом с собой. – Я давно наблюдаю за вами. У вас фотогеничное лицо. Вы не хотели бы сделать карьеру в кино? Футбол, как я слышала, для вас скоро кончится.

– В кино сейчас, – Скачков усмехнулся, – нужны фотогеничные ноги. Одни ноги снимают.

– А! Вы уже знаете? Кстати, режиссер вами очень интересуется. Через папироску Алиса бойко, с каким-то пониманием наблюдала за смущением Скачкова.

Разглядывая носки штиблет, Скачков сказал:

– Сначала ему мешают актеры, потом может мяч помешать. Ведь вся заваруха на поле из-за мяча. Двадцать два мужика и всего один мячик.

Подняв подрисованные брови, Алиса выслушала его, подумала и оценила.

– А что? Это, знаете, мысль. Футбол без мяча. Правда, Антониони уже снял так теннис. Но-о… Хотите, я познакомлю вас с кем надо?

Чье-то суматошное лицо сунулось в комнату, изумилось, затем с понимающим видом исчезло, хорошенько затворив дверь. Черт знает… что они там подумали? Скачков вскочил.

– Геннадий, – проговорила Алиса изумленно, – не будьте же ребенком!

Невежливо отвернувшись, он зашагал к захлопнутым дверям. В нем поднималась злость на Клавдию. Что, в самом деле, за дурацкая манера привести и бросить? Все, достаточно! Если ей тут интересно – пожалуйста. У него свои заботы: добраться поскорей до базы и хорошенько выспаться. Иначе завтра на тренировке не выдержишь и третьего круга. Впрочем, кто его здесь поймет?

На лестничной площадке Скачкова ослепил яркий высокий свет. Он увидел Клавдию и мужчину, поклонившегося им в зале. Клавдия стояла с опущенной головой, мужчина что-то доказывал ей с пьяной настойчивостью.

На улице Скачков быстро остановил машину и сел прямо, как судья. Сдерживало его присутствие шофера.

– Молчи, молчи! – уговаривала Клавдия, пытаясь завладеть его рукой. Он упрямо вырывал руку и отодвигался.

Домой они поднялись в лифте, Клавдия открыла дверь своим ключом. Из кухни появилась Софья Казимировна с шалью на плечах, увидела Скачкова и с недовольным видом скрылась.

На женской половине Скачкову показалось душновато, он подошел к окну и шире растворил форточку. Клавдия, поводив рукой, проверила, не дует ли на ребенка. Маришка спала в кроватке, обняв большую куклу с бессонно вытаращенными глазами. Скачков разглядел, что на голове куклы не осталось ни одного волоска.

– Чего она такая лысая?

Это были его первые слова с того момента, когда они сели в машину. Клавдия рассмеялась – негромко, с видимым облегчением:

– Маришка взяла ее с собой купаться! Вздернув рукав, Скачков посмотрел на часы.

– Пошел?

– Да. И так опоздал.

– О, господи! – Клавдия тихо обняла его, положила голову на плечо. – Все-то у нас с тобой не как у людей. Когда улетаете?

– Скоро. Двадцатого.

Он не мог забыть, с каким виноватым видом стояла Клавдия на лестничной площадке перед тем… пьяным. Ташист, пятнами рисует. Надо бы добавить ему пару пятен на физиономию. А впрочем, хорошо, что обошлось без скандала. Не хватало еще!