Муж для девочки-ромашки - Ларина Арина. Страница 51

– Да, хочу. Домой. Сию секунду. – Она вздохнула и улыбнулась. – Но я знаю, что это нецелесообразно и невозможно.

– Ничего невозможного в этом мире нет, – философски протянул Ивальд. – Но я согласен – это нецелесообразно, поэтому поедем вечером.

Надя фыркнула:

– Какой неожиданный ответ!

– Я тебя удивил? – обрадовался Ивальд, как будто давно мечтал именно удивить. А все остальное у него уже получилось.

– Не то слово, – заверила Надежда. – Просто изумил.

– Вот я какой, – на полном серьезе приосанился господин Рельке и, довольный собой, отбыл на рабочее место.

Время текло сумасшедшей рекой, унося Надю, словно щепку. Ее швыряло от одного берега к другому, то с головой окуная в ледяную воду событий, то вынося на поверхность и давая отдышаться. Новый год, встреченный в обществе начальства, окончательно закрепил ее отделение от «большинства». Надежду стали побаиваться и недолюбливать, как и любую выскочку. То, что Надя себя таковой не считала, на отношении коллектива никак не сказывалось. Коллеги женского пола, естественно, считали себя более достойными внимания начальника. Кроме того, толкущаяся в непосредственной близости фигура, ночующая с руководством, не давала свободы действия и мешала левым заработкам. К весне Надежда, как-то незаметно перепрыгивая ступени карьерной лестницы, очутилась на должности директора по организации банкетов и конференций. Долг Потапову был выплачен, зарплата взлетела, перешагнув предел самых смелых мечтаний. Следствием этого стали разительные перемены во внешности, гардеробе и самооценке. Надюша даже начала мечтать о личном автомобиле. А почему бы и нет?

Казалось бы, все замечательно, живи да радуйся, но у Нади этот фокус никак не получался. Во-первых, пугала наступившая в судьбе непривычная благодать, а во-вторых, никак не получалось разобраться в себе.

– Вика, я, наверное, буду разбегаться с Рельке, – сказала Надя хорошо обдуманную фразу.

В столовой было шумно и весело. У большинства тружеников настроение обычно поднимается именно в обеденный перерыв и резко падает к моменту возвращения на рабочее место. В воздухе метались густой позитив и стайки положительных эмоций.

Красовская положила вилку и уперла в подругу скептический взгляд:

– С чего это вдруг?

– У меня чувство, что я его использую. Мерзкое такое ощущение, как будто я скотина последняя. А Ивальд, он наивный, как ребенок. Знаешь, такой пионер, идущий в ногу и каждое утро гордо повязывающий галстук перед зеркалом.

– Он тебя любит?

– Да нет, конечно, – уверенно заявила Надя. – Для него это приятная немецкая привычка. О любви мы с ним никогда не говорили.

– Значит, тоже использует. А потом вернется в родные пенаты, женится на грудастой тирольской девице, или кто у них там, и будет планомерно продвигаться к заслуженной старости. Так что тебя мучает? Ты используешь его, он тебя, все закономерно.

– Время уходит. Еще чуть-чуть, и мне стукнет тридцатник.

– А мне тридцатник уже никогда не стукнет, – мечтательно закатила глаза Красовская. – Мне б твои проблемы! Сколько женских радостей еще не познано: первые седые волосы, первые морщины, первый целлюлит.

– Вика, я серьезно! Жизнь проходит. Не просто проходит, а мимо! Я не то делаю, не так и не с тем живу!

– Тебе с ним плохо?

– Почему? Нормально. Просто как-то ровно все, скучно, размеренно. Как будто я старая бабка, которая пьет лекарство по часам. Все известно наперед: когда в театр, когда в ресторан, к кому в гости. Он даже подарок не может подарить так, чтобы получился сюрприз. Нет, надо потащить меня в магазин и потребовать, чтобы я выбрала сама. А то вдруг не подойдет по размеру, по фасону или вообще – он радикально ошибется и купит совсем не то, о чем я мечтала. Искры нет, огня. А без огня жизнь тухнет, одни головешки. Мне бы хоть раз, чтобы полыхнуло.

– Да, как у меня. Жила себе спокойно, зажигала в других местах, а потом у нас с Андрюхой как полыхнуло – мама, не горюй. До сих пор еще имущество не разделили. Упирается, из принципа. Не ожидал, что меня так быстро подберут. Хотя у нас ничего такого и не было никогда. Замуж я за него вышла, потому что надо было куда-то с ребенком пристраиваться, а с Красовским надежно было. Знаешь, Надька, самое главное в мужике – стабильность. Сюрпризы, они разные бывают. Ты бы не горячилась. Любовь нужно ждать, подготовив надежный тыл. Потому что она может прийти, как ко мне, – сильно поздно.

– Расчетливая ты, Вика, а я так не могу, – вздохнула Надя. – Может быть, моя половинка где-то рядом, а я еще искать не начала. Вот так и провороню свое счастье.

– Может быть, а может и не быть, – философски подытожила Красовская. – Ты оливки будешь или мне отдашь?

– Да бери, – махнула рукой Надежда и вздохнула. Дилемма, не дававшая ей спать, жить и дышать свободно, никак не решалась.

Время сушит листья, безжалостно срывая их с деревьев, укутывает голые сучья снегами и вновь возрождает изумрудные побеги на, казалось бы, мертвых ветвях. Все проходит, все меняется, нет ничего постоянного в этом мире…

– Надя, у меня случилось такое! – Голос Фингаловой был странным. Анька то ли плакала, то ли, наоборот, только что отсмеялась.

– Какое? – Надя пыталась найти ошибку в отчете, поэтому звонок был абсолютно некстати. Удивительно, но или Анька всегда звонила некстати, или проблемы у нее были такими, что тратить на них время при любом раскладе было жаль, но еще ни одна фингаловская новость Надежду особо не впечатлила.

– Марио хочет жениться!

Совершенно непонятно, хорошо это или плохо. Не спрашивать же «на ком?»! По тону Аньки никак не догадаться, как реагировать. Если он собрался жениться на Фингаловой, то, конечно, это повод для радости. У замужней поэтессы появятся новые заботы, и она наконец-то отстанет от Нади, перевалив свой неиссякаемый энтузиазм и болтливость на супруга. Если же на ком-нибудь другом, то подружка снова будет портить ей жизнь и злить Ивальда. Рельке терпеть не мог Аньку, считая, что она невыносима и невменяема. Слыша в трубке фингаловский голос, Ивальд начинал ворчать, что настоящие друзья и вообще порядочные люди не должны посвящать окружающих во все подробности своей жизни. Особенно когда эти окружающие едят, отдыхают или пытаются как-то прожить без постоянных телефонных переговоров. Несколько раз Надежда в грубой форме пыталась отшить подругу, поминутно делившуюся своим счастьем и озвучивавшую подробнейшую хронологию развития отношений с Марио, но Фингалова была человеком необидчивым и незлопамятным. Грубость отскакивала от нее, как качественный мячик от дорогой теннисной ракетки.

– Да ты что, – неопределенно отреагировала Надя.

– Да!

– Ну и?

– Обалдеть! – выдохнула Фингалова.

Ясность не наступила. Надежда повздыхала, выдала пару нечленораздельных междометий и замолчала. Отчет ее занимал намного больше, чем женитьба Ниоли. К слову сказать, роман итальянца с Фингаловой Надю сильно удивил. Она никак не ожидала, что Марио прибьется к Аньке насовсем, но тихо радовалась, поскольку появилась возможность перевалить ответственность за подругу на надежного мужчину. Подружка перестала появляться на горизонте лично, не забывая тем не менее терроризировать Надежду звонками.

– Надя, ты чего молчишь? – Фингалова жаждала продолжения диалога.

– А ты как к этому относишься? Все серьезно? – осторожно поинтересовалась Надя. Если задуматься, то оба варианта развития событий были вполне вероятны. Ниоли мог утомиться от Анькиной эпатажности и попытаться сбежать, а мог, наоборот, искренне планировать дальнейшее существование под декламацию виршей и прочие неординарные проявления фингаловской сущности.

– Я счастлива, – выдохнула Анька. – Я на седьмом небе! Какой мужчина! Ты не представляешь!

Благодаря подружкиному красноречию и ежедневным вестям с любовного фронта, Надя очень даже представляла. Если бы Марио знал, в каких подробностях Надя знала о его подвигах, то краснел бы при встрече и избегал общения.