Свадьба беременной Золушки - Ларина Арина. Страница 39
– А кто видел письмо, кроме меня? – решила она поучаствовать в расследовании.
– Я и Вадим Сергеевич, – односложно ответил он.
– И все?!
– И все!
До нее начинало доходить. Оба директора просто ели ее глазами.
Они ее подозревают, ее! Господи, да как же это… Мысли путались.
– Я… да вы… да как…
Юлька побелела, горло сжала душная петля. Последнее, что она почувствовала, как по виску наотмашь ударили чем-то тяжелым. В голове звонко лопнула тонкая струна, и наступила темнота.
– …Это ты виноват, – ругался чей-то знакомый голос. – Надо было постепенно!
– А что бы это изменило?
– Она приняла бы это спокойнее.
– Ты что, берешься прогнозировать ее реакцию? По-моему, это непосильная задача.
Она почувствовала, как за шиворот течет вода, и открыла глаза. К левому виску был прижат паркет, перед носом маячили две пары мужской обуви.
«Это они меня паркетом треснули, – догадалась Юлька. – Решили расправиться со мной. Даже не разобрались, что к чему…»
Соображала она с трудом. Поводив глазами, она обнаружила, что потолок с лампами находится справа.
«Непорядок», – подумала Юлька, и тут же ее осенило – она лежит на полу, по голове ее никто не бил, она сама ударилась, когда упала.
Она попыталась сесть и застонала. В голове перекатывался тяжелый горячий шар. Юлька прислушалась к внутренним ощущениям: живот не болел.
Чьи-то руки подняли ее и посадили на стул.
– Я второй раз поднимаю вас с пола, – услышала она голос Вадима.
– Сейчас я вам медаль выдам, – промычала Юлька.
– Выпейте воды. – Ей в губы ткнулся край стакана. Не успела она открыть рот, как холодные струи побежали по подбородку и затекли за ворот блузки. Она вздрогнула и отшатнулась.
– Смотри, рефлексы не работают, пить не стала, – расстроился Сергей.
– Наоборот, работают, вон как шарахнулась. Хорошо хоть не ударила, как вчера. Оказывать ей первую помощь опасно для жизни.
– Давайте, издевайтесь, – прошептала Юлька.
– Мы дождемся от вас объяснений или вы опять рухнете в обморок? – не унимался Вадим.
– Я не понимаю, чего вы от меня хотите. Я сделала все, как мы договаривались. Раз информация пропала, это сделал кто-то из вас.
Директора переглянулись.
– Ничего не пропало. Все было продублировано конкурирующей фирме, – озадаченно сказал Сергей.
– Меня из списка подозреваемых можете исключить, – гордо провозгласила Юлька и, пошатываясь, побрела на выход.
– Объясните хотя бы, что вы делали в офисе вчера вечером, зачем вы ходили туда-обратно и потрошили ящик? – выкрикнул Вадим. Ответом его не удостоили.
…Нина страдала над переводом. Сведя красивые брови в страдальческий домик, она выискивала подходящие значения для слов из итальянского письма. Получалась абракадабра, но Нину это мало смущало. Технический текст, по ее мнению, именно так и должен был выглядеть.
Юлька, как памятник, восседала на своем синеньком стульчике. От осознания ужаса происходящего у нее все тело было словно парализовано. Руки повисли тяжелыми плетьми, ноги онемели, словно бутыли, наполненные водой. Она не могла шевелиться, не могла думать. Даже плакать не хотелось. Ее словно не было вообще. Ни чувств, ни мыслей, ни самой Юльки. Подсознание билось тоненькой пульсирующей жилкой, пытаясь разбудить мозг и заставить его искать выход из этой кошмарной ситуации. Юлька вяло повиновалась этому импульсу и попыталась сосредоточиться. Еще вчера она так легко говорила о своих подозрениях. Она, абсолютно не задумываясь, указывала на Нину как на возможную диверсантку. И вот теперь Юлька сама оказалась в точно таком же положении. Быть подозреваемой – ужасно. Особенно в глазах любимого человека. Спасти могло только одно – вычислить самой, кто читает конфиденциальные документы. Нина отпадала. Нужно было найти лазейку, но Юлька опять вошла в фазу «пробела». Логические построения не удавались. Она выхватила лист бумаги из принтера и стала чертить на нем схемки. Скрываться от Нины теперь не имело смысла.
К обеду «офисная фея» повеселела. Перевод был закончен. Помахивая бедрами, она прошла в директорское гнездо и отдала свое творение.
Пройдя мимо Юльки, она бросила:
– Я на обед.
Юлька сидела, запустив руки в волосы, и разглядывала изрисованные листочки. Периодически она перекладывала их, грызла ручку и снова вцеплялась в свой основательно растрепанный хвостик.
Сергей с Вадимом в изумлении таращились на письмо, принесенное Ниной.
– Ты что-нибудь понимаешь? – наконец произнес Вадим.
После перевода туда-обратно текст причудливо трансформировался, и в результате получился малопонятный опус не о «блокировочном реле», а о какой-то работе по сменам и о сети почтовых станций. Рядом с формулировкой «почтовая станция» Нина заботливо вставила пояснение в скобочках – «место, где меняют лошадей».
– Про лошадей там не было! – уверенно сказал Сергей. – Похоже, что это все-таки Нина. Юля знала, что текст липовый, соответственно, только Нина могла специально дать неверный перевод. Но это совсем уж ни в какие ворота… Лошади! Какие лошади? Зови «обморочную», пусть объяснит, что это значит.
Юля, которую оторвали от важного дела, перестроилась с трудом. Ощущала она себя так, словно ее разбудили и требуют спеть по памяти гимн Советского Союза. Когда до нее наконец дошло, что речь не о подозрениях, а о вчерашнем письме, она слегка оживилась.
Минут пять она пыталась вчитаться в эту галиматью, потом беспомощно посмотрела на Сергея:
– Текст похож, но это не он.
– Вы про лошадей что-нибудь писали?
– Нет.
– А про почтовые станции?
– Тоже нет.
Они смотрели на нее с недоверием. Конечно, после вчерашнего они имели право сомневаться в ее адекватности. Такая могла и про лошадей, и про что угодно…
– Мне надо подумать, – окончательно расстроилась Юлька и вернулась к компьютеру. На прояснение ситуации потребовалось полчаса. По истечении этого срока она радостно ворвалась к директорам, размахивая недавним шедевром фигуристой коллеги.
Весело подхихикивая, она стала объяснять:
– Реле – это «relay», а слово «relay» в английском имеет еще и другие значения, в частности, почтовая станция (место смены лошадей), а «блокировочное» – «interlocking» – при обратном переводе может трактоваться, как «взаимосвязанный», отсюда и получилось – взаимосвязанные почтовые станции, то есть «сеть». Понятно?
– Не очень, – осторожно сказал Вадим. – Это что, любой текст можно так изуродовать?
– Можно, – радостно согласилась Юлька. Ей было приятно, что хоть с каким-то заданием она справилась.
– Спасибо, Юля, идите.
Она вернулась в приемную и снова загрустила: несмотря на это небольшое достижение, подозревать ее не перестали. Кроме того, хотелось есть, но идти в кафе она не решалась. После милицейского нашествия она стала героиней анекдотов, наверное, только о ней сегодня и говорят.
«Не пойду», – подытожила Юлька и снова зашуршала листочками. Ответ должен быть, головоломка имела решение, просто надо поднапрячься и его найти.
В приемную заглянул Мишаня:
– Чего обедать не идешь?
– Не хочется, – соврала Юлька.
Дизайнер потоптался немного, а потом спросил:
– Про милицию правда?
– Правда, – мрачно подтвердила Юлька.
– И про форточку? – не поверил он.
– И про форточку. Я занята, у меня работа срочная, – завершила аудиенцию Юлька.
– Не переживай, – подмигнул Мишаня и исчез.
«Интересно, кто разболтал? Маруся? Может, техники или сисадмин? Стас… Стас!»
Она стала лихорадочно перебирать свои бумажки.
Вышедшие из кабинета шефы увидели уже ставшую обычной картину: безумная переводчица сидит с соответствующим выражением лица.
«Хорошо хоть не лежит под столом», – подумал Вадим.
«Ну почему она такая странная», – мысленно расстроился Сергей. Он больше ни на минуту не сомневался, что Юлька ни при чем.