Иное небо [Чужое небо] - Лазарчук Андрей Геннадьевич. Страница 24

– Ну, как? – спросил я. – Скоро?

– Уже почти все. Шлифую. А что, надо быстро?

– Нормально, Яков. Не суетись. Времени у нас вагон – делай хорошо.

Времени у нас, на самом деле, почти не оставалось, но на этой работе его экономить не следовало: Яков синтезировал голоса Нодара, Иосифа и княжны. Примерно такую фразу: «Молчи и не о чем не спрашивай. Выходи из дома, тебя ждет машина. Делай все, что тебе скажут…» Что-то в этом духе. Командор у нас большой спец по убедительным текстам. От того, как убедительно получится это после перевода и обработки на раухере Якова, зависит наш успех – а также целостность шкур и Командора, и всех остальных…

– Где там у нас Валечка? – громко позвал я.

– Ту-ут… – тоненький голосок из-за штабеля коробок.

– Минута на сборы. Форма одежды охотничья…

11.06.1991. 13 ЧАС. 45 МИН. ЛОСИНООСТРОВСКИЙ ПАРК

Валечка оказалась куда лучшим следопытом, чем я: это она заметила слегка примятый и надломанный по низу куст. Похоже, волокли что-то тяжелое. Если бы не этот след, мы так ничего и не нашли бы: бетонная крыша этой будки, или колпака, или как его еще назвать? – была вровень с землей, заросла мохом, и с трех шагов ни черта не было видно. Яма, в которой этот колпак стоял, окружена была кольцом ломкой прошлогодней травы, и тут «след волочения» виден был отчетливее. Яма как раз скрывала человека, а между земляным ее краем и стенкой колпака промежуток не превышал одного метра. Валечка осталась на стреме, я полез в яму. Пришлось встать на четвереньки, чтобы увидеть отверстие, примерно шестьдесят на сто, забранное толстой решеткой. Судя по царапинам на темной ржавчине, решетку недавно снимали. Я просунул между прутьями булыжник и отпустил его в свободный полет. Раз… два… три… плюх. Метров сорок – и вода. Хорошо… Я сходил к машине за канистрой и шведским ключом. Болты, на которых крепилась решетка, были смазаны. Я поставил взрыватель на двухчасовую задержку, просунул его в горловину канистры, намертво запер канистру и бросил ее туда, вниз. Гросс-плюх! Поставил решетку на место. Атас, прошептала Валечка, солдаты! Это было хреново.

Извиваясь, как змеи, мы ползком пробирались сквозь кусты, стараясь как можно более бесшумно как можно дальше убраться от колпака. Наконец, мы решили, что отползли достаточно, обнялись и начали целоваться, изображая романтически настроенную парочку. В этой имитации любострастия мы зашли уже достаточно далеко, когда, наконец, над нами раздалось дружное жизнерадостное ржание и посыпались советы нам обоим. Патруль состоял из четырех солдат и офицера. Судя по акценту, солдаты были венграми, офицер – баварец. Валечка изображала дикий стыд, я – бессильную ярость. В ответ на мою гневную тираду о том, что скоро к каждой койке поставят по солдату с автоматом, офицер поощрительно похлопал меня по плечу: уходим, уходим, ничего не поделаешь, государственная служба. А то бы мы тебе помогли. Так что задай ей перцу и от нашего имени. Кстати, там ваша машина? Где? Во-он там. Должно быть, наша, а что? Ничего, просто уточнил. Так что – успехов вам обоим в вашем нелегком деле… Они двинулись дальше, оглядываясь и делая поощрительные жесты. Продолжим? – предложила Валечка. Я посмотрел на часы. Некогда, некогда, дорогая, надевай трусы – и в машину. Чертовы гансы, сказала Валечка, всю малину обгадили. Какие же они гансы, когда они венгры? – сказал я. Все одно гансы, сказала Валечка, змеей вползая в свои узкие обтягивающие брючки, помнишь, как у Гоголя? В машину, в машину, торопил я. Что, неужели эта чернявка лучше меня? – Валечка, если можно так выразиться, всем телом сделала непристойный жест; ее маленькие, с лимон, грудки возмущенно топорщились. Что-о? Да не делай такого лица, сказала Валечка, поворачиваясь, видела я, как ты на нее смотрел… Глупости какие-то городишь, сказал я ей в спину. Черт-те что… Голос у меня был немыслимо фальшивый.

11.06.1991. 15 ЧАС. ТУРБАЗА «ТУШИНО-ЦЕНТР»

– Алло, справочная? Дайте мне, пожалуйста, номер телефонной станции сто семьдесят первой. Да, да, аварийную службу. Спасибо, запомнил. Спасибо…

Я набрал шесть цифр, до кнопки «7» дотронулся, но не вдавил ее; естественно, никакого соединения ни с кем…

– Алло, аварийная? Я не могу дозвониться по телефо… что? Вас плохо слышно. По телефону сто семьдесят один – шестьдесят пять – шестьдесят пять… Да. Не понял. Что? Как это нет контакта? Что? Несколько часов? У меня срочное дело, я не могу ждать несколько часов. Да, именно убытки. Да, предъявлю. Да. Хорошо. До свидания.

Я положил трубку и повернулся к княжне. Она, наклонив голову, стояла у окна.

– Я все слышала, – сказала она. – Но как же это не вовремя, о, боже…

– Предлагают воспользоваться услугами телеграфа, – за счет телефонной компании, – сказал я. – Но, думаю…

– Нет-нет, это не годится… это совсем не то…

– Вряд ли это гепо, – сказал я. – Они предпочитают устраивать телефонные засады.

– Кто знает? Может быть, им проще прервать связь… перекрыть дороги?..

– Вообще-то на их месте я бы так и сделал. Но, Кето… не поймите меня как-нибудь не так… неужели нет какого-нибудь запасного канала связи?

– Есть, – сказала княжна. – Но еще не время прибегать к нему. Нет ведь никакой спешки, не так ли?

– Спешки пока нет…

– В конце концов, у Грифа есть возможность самому связаться со мной.

– Об этом мы не договаривались.

– Не беспокойтесь, Игорь, это одноразовая и односторонняя связь… условный сигнал.

– Об этом я должен был догадаться… Впрочем, все это действительно неважно.

– Пан, – подала, как и условились, голос Валечка. – А не сменить ли нам географию?

– Географию… географию… можно и географию. Я не разыгрывал нерешительность – я и на самом деле ее испытывал. Мне вдруг остро разонравился первоначальный – мой же – план: накачать княжну наркотиками и держать в подвале у Ганса до тех пор, пока не появится возможность вывезти ее в Сибирь. И вот сейчас я на ходу решал, как сделать так, чтобы наша группа тоже «погибла» и мы с княжной остались вдвоем в Москве – с перспективой безумного романа на краю братской могилы и моего форсированного внедрения в систему «Пятого марта»… И в этом случае Валечка была третьей лишней – не только как ревнивая соперница – ха! – а, главным образом, как «человек без паспорта». До сих пор никому еще не удалась полноценная подделка паспортов Рейха, и в нашей группе только я и Командор имели документально обеспеченные легенды и могли не опасаться проверки любого уровня. Валечка же имела только сибирский паспорт, что не вызывало бы подозрений, будь она лояльной гражданкой; но террористка из Сибири – это уже слишком. Тарантул как-то философствовал на тему идеальной паспортной системы. Конечно, в Рейхе трудно работать, говорил он. С тех пор, как стало невозможно подделать паспорт или жить по чужому паспорту, или без паспорта, классическая конспирация потеряла смысл. Невозможно смешаться с толпой. Зато, когда паспорт Рейха удается все-таки добыть – это сложная, многоходовая, ювелирная, штучная, безумно дорогостоящая операция – то обладатель его получает настоящую шапку-невидимку; любой проверяющий поверит тому, что есть в паспорте и в памяти паспортного раухера – пусть даже вопреки бьющей в глаза реальности… В принципе, Валечку уже можно отправлять домой, свое дело она сделала…

– Давайте-ка съездим к Гансу, – сказал я.

– Я переоденусь, – сказала княжна.

Она скрылась в своей комнате. Я наклонился к уху Валечки.

– Все меняется, – прошептал я. – Ты летишь домой – прямо сейчас. Я тебя высажу у аэропорта. Выходя, скажешь мне: через час у Ганса – и, естественно, не придешь.

– Ты переигрываешь, Пан, – покачала головой Валечка.

– Я просто делаю другой ход.

– Как знаешь.

Мы замолчали. Валечка, хмурясь, смотрела куда-то в угол. Вышла княжна, в черной юбке и белой кружевной блузке – купили вчера в той же лавочке, где и знаменитый купальник с рукавами. Но на этот раз стиль десятых годов оказался к лицу.