Опоздавшие к лету - Лазарчук Андрей Геннадьевич. Страница 141

– Мне не нравится запах, – сказала Аннабель.

– Не чувствую, – сказал Берт.

– Мерзкий запах, – сказала Аннабель. – Очень слабый, но мерзкий.

– Да, что-то есть, – сказал генерал. – Похоже на соляр.

– Нет, что-то другое, – не согласилась Аннабель.

– Вообще-то, ваше высочество, по всему Альбасту теперь гуляют всяческие ароматы. А в столице пахнет хуже, чем в казарме. Правда, это редко кто замечает…

– Проклятая луна, – сказала Аннабель. – Только портит все…

– Не могли же такую махину отгрохать за месяц… – неуверенно сказал Берт.

– Я об этом же, Берт, – сказала Аннабель. – Тихо, не мешайте.

Обогнув генерала, она медленно двинулась вперед.

– Ваше высочество… – бессильно прошептал генерал.

Аннабель отошла настолько, чтобы ощутить себя стоящей отдельно. Прикрыла глаза веками, слегка развела руки и повернула их ладонями вперед и чуть-чуть вверх. И не почувствовала ничего…

И тогда, не открывая глаз, она сделала – считая их про себя – тридцать шагов. Остановилась и посмотрела глазами на то, что получилось.

Верхний край стены уже не был ровен и прям. Получилось так: по сторонам стена стояла, как стояла – зато прямо перед Аннабелью она то ли просела, то ли отдалилась, это было трудно понять… и еще Аннабель почувствовала, не оглядываясь, что спутники приближаются к ней и что мечи в их руках занесены для удара, и она оглянулась – и увидела кошмарную пасть, раскрывшуюся на нее, ощутила неистовую вонь, хлынувшую волной, отпрянула и упала на спину – но успела крикнуть:

– Это морок, морок!

Наверное, ее услышали и поняли. И не только спутники – пасть рассыпалась рыхлыми хлопьями. За пастью ничего не было. Мы выдали себя, подумала Аннабель. Но изменить уже ничего нельзя.

Берт не успел подать ей руку – она вскочила на ноги и скомандовала:

– Закройте глаза – и за мной!

– Это иллюзии? – уточнил генерал.

– Наверное. Нельзя здесь задерживаться. Уходим.

Их обдавало волнами смрада, пока они, пользуясь лишь приходящим откуда-то знанием обо всем вокруг, шли сквозь несуществующую стену. Ничего телесного не было вокруг них, и земля была ровной и мертвой – мертвой на всю глубину. Казалось, под ногами вечный лед, для приличия припорошенный пылью. В какой-то миг Аннабель не удержалась и приоткрыла один глаз – и тут же зажмурилась от испуга и отвращения. Разложившийся, в клочьях отставшей кожи, волоча выпавшие из разорванного живота внутренности, на нее шел мертвец. Необыкновенный свет исходил из земли, и запах разрытой могилы перехватил дыхание. Но Берт и генерал были рядом, Аннабель чувствовала их – и только их. Потом, сколько-то шагов спустя, она узнала, что впереди возникло, наконец, реальное препятствие.

Стена была, и точно такая же, какой они увидели ее в тот первый момент – но только высотой по пояс. На лице генерала не отразилось никаких эмоций, а Берт плюнул в сердцах. Он дышал учащенно, и Аннабель поняла, что Берт на всякий случай шел с открытыми глазами.

– Хитро придумали, сволочи, – охрипшим голосом сказал он. – Лучше всякого кино…

И неожиданно – ни Аннабель, ни генерал не успели шевельнуться или остеречь – он коротко разбежался и перепрыгнул через стену. На миг ослепляющая вспышка тьмы сделала его невидимым, а потом Аннабель отчетливо, неимоверно отчетливо увидела, как Берт, ломаясь еще в воздухе, рушится на землю по ту сторону стены и лежит мертво, лежит секунду, другую, третью… потом конвульсивно дергается и начинает вставать, но вставать так, будто его сверху подтягивают за ниточки…

– Берт… – простонала Аннабель. Генерал обнажил меч. Берт уже стоял – спиной к ним. Потом оглянулся через плечо. У него было равнодушное лицо и взгляд в пространство.

И вдруг Аннабель почувствовала странное раздвоение восприятия. Будто рояль звучал, как труба, и следовало чему-то не верить – глазам или ушам. И она сделала то, что выручало ее не раз – закрыла глаза.

Берт не стоял – он лежал на боку, подтянув ногу к груди. Видно было, что ему дико больно и он изо всех сил сдерживает крик. Пришли, подумала Аннабель.

– Пойдемте, генерал, – сказала она. – Не смотрите – это тоже морок.

И Берт-зомби отступил и растаял, как и положено разоблаченному призраку.

Она легко перепрыгнула стену, и генерал последовал за нею. Еще в прыжке она увидела, как гаснет луна и все погружается в полнейшую тьму – и поняла, что ожидала этого. Наверное, поэтому и приземлилась мягко, как кошка. Генерал на ногах не удержался, но тут же вскочил и принял оборонительную позу.

Все было мороком по ту сторону стены, подумала Аннабель, и призраки, и лунный свет… и мы сами – видимые… А по эту? Надо быть настороже, начались упырские штучки…

– Показывайте ногу, Берт, – скомандовала она.

До рассвета одолели чуть больше двух миль. Из-за боли Берт утратил способность видеть в темноте, и пришлось вести его за руку. Он хромал, но терпел. Наконец, расположились на отдых в овражке, заросшем по краям молодыми елями, под нависающим козырьком дерна, сотворили знак закрытия и повалились на сухую, перемешанную со щебнем, глину.

– Спите, – сказал Берт, задыхаясь, – я посижу… все равно… Он стал снимать с лодыжек бинт. Аннабель протянула руку, положила ладонь на горячую пульсирующую опухоль, сосредоточилась.

– Не надо, – пробормотал Берт, – лучше спите… я сам как-нибудь…

– Тихо, – шепнула Аннабель.

Тяжесть и боль понемногу переливались в ее кисть, поднимались вверх, до локтя, выше локтя… Хватит. Она бессильно откинулась, уронила руку ладонью вниз. Тяжесть медленно вытекала из нее, уходя в землю.

Она уснула, но и во сне продолжала видеть себя, лежащую в мелком овражке под козырьком дерна, скрытую от внешних взглядов живой землей, деревьями и травами, и предающуюся размышлениям. Размышления были мудрые и глубокие, самой ей ни о чем таком думать не приходилось – да и не по силам оказалось бы, наверное… и даже просто понять то, о чем думала она же, но приснившаяся, не вполне удавалось…

Да, за две недели нам удалось овладеть многими магическими методами – но не так, как ими овладевают настоящие ученики, проходящие шаг за шагом весь путь познания, а просто получив шпаргалку, которой можно воспользоваться в нужный момент. Дракон дал им взаймы свою собственную силу и свое знание – и даже подстраховал нас, посадив Ю в горную пещеру, откуда он может видеть нас и передавать нам, при необходимости дополнительные знания и силу… и Ю, пошедший на это, расстался с собственной личностью и стал как бы органом Дракона. Но, в таком случае, мы тоже стали органами Дракона, а то, что в нас сохранена личность, может быть чистой иллюзией. Просто по функциональной надобности Ю должен растраиваться на всех нас, и поэтому он похож на человека-растение – а нам нужно пересечь страну, нужно встречаться с людьми и производить впечатление настоящих. И, если Дракон не захочет сам, мы никогда не узнаем, вольны ли мы в своих поступках… и больше того – те же ли мы самые Аннабель, Берт и генерал Паулин, которые в «Горной твердыне» встретились с Драконом. Это невозможно проверить. И точно так же невозможно убедиться, что земля, по которой мы идем – это тот самый Альбаст, из которого меня вывезли на крейсере «Легенд» маленькой девочкой… Зрение идущих по этой земле под контролем тех, кто ею владеет – и, не будь у нас этого замечательного не-зрения, мы бы давно уже порубили друг друга мечами… но не-зрение дано нам Драконом, и Ю в своей пещере сжигает себя, помогая нам видеть не-глазами – и опять же невозможно сказать, соответствует ли то, что мы не-видим, тому, что есть на самом деле? Нас может обманывать как зрение, так и не-зрение, и остается только слепо верить в некую высшую объективность… зная при этом, что ее не существует. Мы пытаемся делать что-то, не зная, что в действительности представляет собой мир, не зная, что имеют в виду наши органы чувств, предъявляя ту или иную картинку, не зная – или слишком хорошо зная – есть ли еще какие-нибудь способы познавать мир, кроме обычных чувств и не-зрения… и что будет представлять собой мир, увиденный, наконец, таким, каков он есть… И, конечно, в таких обстоятельствах хватаешься за что попало и веришь, веришь, веришь в это до конца, до исчезновения – тебя или предмета веры, неважно – и тем самым хотя бы заглушаешь дикий страх перед истиной, скрытой под бумажным покровом тайны… Но если понять, наконец, что страх – это не более, чем очень сильный шум и что можно научиться не обращать на него внимания, и одновременно с этим согласиться принять на себя всю ответственность за следующий шаг – то можно вот так протянуть руку, коснуться занавеса…