Зеркала - Лазарчук Андрей Геннадьевич. Страница 20

Утром пришла Таня и сказала, что Бобу опять плохо и что он просит меня зайти. Боб лежал в кровати, зеленоватый с лица, лоб был обмотан полотенцем. Мой глаз так и не открывался, и смотрелись мы вместе, вероятно, интересно. Таня сказала, что сейчас она пойдет в свою больницу и приведет сюда доктора, который лечил Боба. Боб слабо сопротивлялся. Таня легко преодолела это сопротивление и ушла с напутствием: делай что хочешь.

А потом Боб сел и с лихорадочным блеском в глазах стал требовать с меня страшную клятву, что я никому никогда ни при каких обстоятельствах – ни при каких абсолютно! – не расскажу про зеркала. Тогда я сказал, что собираюсь, в общем-то, писать про все это. Боб сказал, что писать – это пожалуйста, все равно не поверит никто, – но никому не рассказывать, а главное – не давать показаний. Показаний? – не понял я. Да, показаний, – подтвердил Боб, – если меня будут допрашивать, то я не должен и словом обмолвиться про все это. Я подумал и согласился, но за это потребовал, чтобы Боб рассказал мне то, что я сам еще не знаю.

"Вячеслав Борисович помолчал немного, потом, нахмурясь, медленно стал говорить. Видно было, что он затрудняется в подборе слов – так бывает, когда начинаешь говорить что-то непривычное.

– Очевидно, миры в нашей вселенной лежат послойно, и каждый мир соприкасается с двумя параллельными ему мирами, в которых течет своя самостоятельная жизнь. В обычных условиях переходов между мирами нет, но переход можно создать с помощью неких устройств, в нашем случае замаскированных под зеркала. Когда устройство работает, можно попасть из нашего мира в оба соседних. Но топография миров не совпадает, поэтому для того чтобы проникнуть в другой мир, надо выбрать в нашем мире такое место, откуда выход в тот мир вел бы на поверхность земли, а не под воду и не в верхние слои атмосферы. И точно так же – во второй из соседних миров…

Трудно сказать, как именно эти зеркала попали к нам – это явно не земная техника. Видимо, жители одного из соседних миров – а скорее всего, даже не соседнего, а какого-то более отдаленного, – научились переходить из мира в мир и везде устанавливали такие вот зеркала, оставив при них обслуживающий персонал – или замаскированный под аборигенов, или составленный из подготовленных аборигенов. Далее: в соседнем с нами мире, назовем его «красным», по цвету зеркала, идет война – видимо, давно. Есть беженцы, эмигранты. И вот беженцам некто предлагает переправить их через границу в нейтральное государство. Переправа осуществляется через наш мир – у нас тихо, спокойно, границ в этом месте нет. Здесь эти агенты выходят на наших деловых людей: транспорт там, то-се… Наши, понятно, требуют плату. Те стали рассчитываться золотыми монетами. Наших запах золота взъярил, и они взяли это дело в свои руки. Поначалу, вероятно, переправляли, как раньше: беженцы платили деньги, их в определенном месте ждали, проводили в наш мир, усаживали в автобус, везли вместе с зеркалами за четыреста километров и там вновь переправляли в их мир – уже на невоюющую территорию. А потом кому-то пришла в голову мысль: зеркала-то два… И беженцев стали проводить не через «красное» зеркало, а через «черное». Наши деловые ребята получали теперь не только плату, но и все имущество беженцев. А жители «черного» мира понемногу играли все более и более важную роль – уже не просто покупателей живого товара, а организаторов, вполне вероятно, что они намерены были полностью захватить переправу в свои руки. Но – не удалось…"

На самом деле ничего этого Боб не говорил. Он побелел и заорал, чтобы я никогда, никогда больше не смел спрашивать его об этом, потому что для меня это любопытство, а он должен вспоминать то, что видел там… Потом он откинулся на подушку и закрыл глаза. Так что все, что я написал про этот разговор, я выдумал сам. В какой-то мере в этом мое спасение, потому что всегда остается кусочек сомнения – ну а вдруг я ошибаюсь? У Боба не было такой отдушины – он знал все. И еще – он ведь просто не мог оставить все так, как есть, и в то же время он ничего не мог сделать…

А тогда мы долго сидели, обдумывая каждый свое. Боб, сказал я наконец, и что же ты намерен делать? Не знаю, сказал Боб, надо что-то придумывать. Не знаю. Ведь за дело, за то, что они творили, я их привлечь не могу – нет такой статьи. Закона они не нарушали, понял? Нет закона – нет и преступления. А на нет и суда нет. Хорошие ребята, золото-парни… Ну, а все же? – упорствовал я. Не знаю я, – сказал Боб устало, – ну чего ты ко мне привязался?