Шумен - Левандовский Борис. Страница 10

Макс, стараясь больше ни на что не обращать внимания, открыл балконную дверь и вышел на воздух.

Внизу происходила сцена из «Парка юрского периода». Доисторическая рептилия поедала детей на игровой площадке… Инженеры компьютерных спецэффектов сдохли бы от степени натурализма.

Подкурив сигарету, Макс отвернулся от тошнотворного зрелища и увидел на дальнем плане огромный авиалайнер, врезающийся в многоэтажный жилой дом. Высоко в зеленом небе с четырьмя солнцами висели сотни кораблей пришельцев.

И вдруг опять все разом прекратилось.

Он докурил сигарету и вернулся в квартиру. Только вот сразу ощущалось что-то нехорошее в этом очередном наступившем затишье. На сей раз оно как будто служило дурным знаком – мертвым штилем, предвещающим приближение урагана, когда кажется, что напряжение буквально электризуется в воздухе.

Говоря по справедливости, если не считать его первых злоключений в городе, то все, что с ним до сих пор происходило, было еще довольно безобидным, – безобидным по сравнению с тем, что могло бы произойти.

«А как насчет паразитов? – прозвучал в его сознании мерзенький такой голосок. – Тех самых, что вылазят в кино изнутри? Здоровенных прожорливых тварей, которые…»

Макс с содроганием заставил этот голосок заткнуться, (и невольно прислушался к себе), моля, чтобы тот больше не вернулся.

Проходя рядом с письменным столом, он уловил краем глаза какое-то движение и отпрянул в сторону. Но это оказалась всего лишь его собственная тень.

Да-да, примерно вот так оно и начинается… сумасшествие, – думал Макс.

Около семи он отправился в кухню пообедать, затем сходил в туалет и даже немного послушал музыку из приемника, настроившись на одну из львовских станций. По-прежнему ничего не происходило. Холодильник не погнался за ним, рассерженно хлопая дверцей, еда вела себя, как и полагалось, а унитаз – не превратился в изрыгающую дерьмо фумаролу. Однако чем дольше тянулось это спокойствие, тем более зловещим оно становилось.

Первые признаки чьего-то присутствия Макс ощутил в без четверти восемь. Он расположился в гостиной, время от времени бросая взгляд на экран включенного телевизора, который, как ни странно, честно придерживался программного распорядка.

Сперва Макс это только почувствовал. Он вырубил «ящик» и внимательно осмотрел комнату. На первый взгляд не было никаких изменений. Если здесь что-то и находилось, оно либо оставалось невидимым, либо еще не выдало себя настолько, чтобы его можно было заметить.

Макс снова пробежался глазами по комнате. Ничего. Должно быть, почудилось. Давящее затишье могло навеять что угодно. С другой стороны существовала еще одна возможность – неизвестный препарат прекращал действовать. У Макса даже зародилась робкая надежда, что вероятнее всего так оно и есть. Действительно, почему бы и нет? С течением времени та дрянь обязана была утратить силу… черт, ну не могла же она работать бесконечно!

Неудивительно, что теперь, после всего случившегося, внешнее спокойствие окружающей обстановки, казалось, только выглядит таковым, подобно старым обоям, под которыми кишат голодные полчища крыс, готовые в любой миг вырваться наружу.

Он заметил едва уловимое шевеление под ковром, когда поворачивался, чтобы снова включить телевизор.

Казалось, кто-то осторожно ущупывает снизу его внутреннюю поверхность. У Макса мигом подобрало живот, будто в нем образовалось низкое давление. Он отступил к окну, глядя в тишине квартиры на шевелящийся ковер. Длинный темно-серый ворс неестественно выпрямился над покатым бугром, покачиваясь из стороны в сторону, как трава от невидимого ветра. Затем бугор плавно переместился ближе к центру ковра, несколько секунд стоял неподвижно… и начал расти.

Ковер был слишком плотным, чтобы выдать конкретные очертания того, что под ним находилось. Но у Макса возникло впечатление, что это напоминает человеческую фигуру, – во всяком случае, так, наверное, он мог бы выглядеть сам, забравшись под ковер, чтобы напугать маму.

Когда его свободная сторона отползла из-за давления снизу на целый метр, – другая натянулась под ножками серванта, – Макс все еще решал, что ему предпринять. Можно было, конечно, убежать в свою комнату и запереться, подставив стул под ручку двери, или выскочить вообще из квартиры. Но что-то подсказывало, его усилия ни к чему не приведут. В конце концов, это находилось в его голове. И в то же время здесь – в гостиной. Он остался на месте, чтобы, по крайней мере, не выпускать из виду то, что сейчас перебралось к самому краю ковра, заставив его приподняться над полом.

«Со мной ничего не может случиться, – сказал себе Макс. – Оно не посмеет причинить мне вреда. Потому что все это во мне…»

На самом деле он был далек от подобной уверенности, очень далек. Дальше некуда.

Край ковра высоко задрался вверх… и шлепнулся на пол.

На нем был черный костюм строгого покроя и черные туфли итальянского стиля с острыми носками. Прямые длинные волосы спадали к плечам, а глаза на узком снежно-белом лице были такими темными, что казались дырами.

Незнакомец смотрел на Макса и одновременно как бы сквозь него. Он сделал шаг навстречу, протягивая к нему руку, будто хотел убедиться, что Макс не является плодом его воображения.

Их разделяло примерно два небольших шага. Макс заметил, что рука у этого типа такая же белая, как лицо, а на пальцах отсутствуют ногти. Он на всякий случай затряс головой, но Бледный незнакомец не исчез, не растворился в воздухе, как дед. И даже улыбнулся тонкими губами, словно поняв, что таким образом Макс пытается от него избавиться.

«Если он часть моего подсознания, – мелькнуло у Макса, – то может ли читать мои мысли?»

Одно он понял наверняка: этот пришелец не был случайным мазком на полотне реальности – его интересовал именно Макс.

Бледный незнакомец сделал к нему еще один шаг, продолжая тянуть руку и уже совсем немного не дотягиваясь до его лица. Макс изготовился нырнуть вниз, чтобы не испытать это прикосновение. Не дать притронуться к себе белым пальцам без ногтей.

И в этот момент кто-то позвонил в дверь.

Белое лицо медленно повернулось в сторону коридора, затем глаза-дыры вновь обратились к Максу. Визитер улыбнулся одними губами, словно давал ему понять, что это еще не конец.

И пропал.

Но не так, как дед. Он шагнул в сторону и скрылся, будто где-то там находилась невидимая дверь.

Макс побежал к двери, с трудом соображая, кто бы это мог быть. Все его друзья, кроме одного, во Львове сейчас отсутствовали. А Мирон – единственный, кто оставался в городе, – если судить по их недавнему разговору, должен был вернуться с рыбалки только поздним вечером. Лена? – тоже вряд ли.

Так и не успев составить сколько-нибудь вероятную версию, Макс повернул защелку замка и открыл дверь.

На пороге с дорожными сумками в руках стояли родители.

Спохватившись после немой паузы, которая длилась секунды три, Макс посторонился, чтобы впустить их в квартиру.

– Привет, сынок, – мама поцеловала его в щеку, а отец ограничился чисто мужским рукопожатием. Как всегда.

Макс был совершенно сбит с толку их внезапным возвращением раньше срока. Либо ему крупно повезло, либо…

– Пап?

Отец, снимая туфли, посмотрел на Макса и расхохотался.

– Ты слышала? – бросил он жене. – Парень уже перестал нас узнавать! Эй, на спутнике, – это уже Максу, – я тот самый человек, который уговорил твою мать выйти замуж и сделал Ковальской. Ну и тебя… смастерил заодно.

Инна Ковальская, тоже глядевшая на сына с легким изумлением, даже прыснула.

– Я просто не ожидал, что вы так скоро вернетесь, – сказал Макс, продолжая с осторожным интересом рассматривать родителей, будто они были привидениями.

– Отца срочно отозвали на работу, – пояснила мама.

– Черти! – обронил Ковальский, покончив с последней туфлей.