Красивые, дерзкие, злые - Литвиновы Анна и Сергей. Страница 8

И посему в Казани Алиса с помощью черного парика и грима превратилась в знойную восточную красавицу.

В Саратове она изображала неформалку – в кожаной косухе, короткой футболке, джинсах, волосы спрятаны под банданой, в пупке – пирсинг.

В Волгограде гример и костюмерша сделали из нее даму полусвета – в соблазнительнейшей мини-юбке, чулочках в сеточку и туфлях на двенадцатисантиметровой шпильке.

Однако президенту была известна их общая тайна. Он уже узнавал Алису и однажды на сцене незаметно для всех подмигнул ей, прошептал: «Привет, девчушка...» – и погладил по попе.

В другой раз – кажется, в Волгограде – он вдруг, приняв букет, грохнулся перед Алисой на одно колено (взрыв восторга на трибунах) и принялся лобызать ей ручки.

Замечательнейшее воспоминание! Лишь очень немногие женщины на свете могут похвастаться тем, что перед ними стоял на коленях глава одной из супердержав, хозяин огромной ядерной империи!

И никто из посторонних, кажется, даже не заподозрил – вот она, волшебная сила искусства! – что девчонка, в разных городах преподносящая цветы президенту, каждый раз одна и та же. Секретом владели только Алиса с тетей Верой, сам президент, его строгая дочь Татьяна, ну и имиджмейкер Андрей со своим оруженосцем.

Однажды, когда Андрей был в благодушном настроении (после одного из особенно удачных концертов), Алиса спросила его: «Зачем вам понадобилось возить меня из города в город? Неужели в каждом новом местечке нельзя было выбрать новую девушку?»

– Слишком хлопотно, – пожал плечами ее работодатель. – Искать их, потом проверять, одевать, инструктировать... А вдруг у новенькой зажим случится? И она до сцены не дойдет? Или описается от страха?.. К тому же, открою тебе государственную тайну, ты, красотка, одновременно и Папе, и Тане понравилась. А у нас в стране как Папа с Таней скажут – так все и будет.

Как-то раз (кажется, это случилось в Казани) тетя Вера вызвала из гостиницы на переговоры дядю Колю, оставшегося в Бараблине. (Мужу, кстати, тетя Вера соврала близко к правде: дескать, Алиса едет на гастроли – на подпевки в столичной рок-группе, а она ее сопровождает.)

Дядя Коля явился на переговорный пункт озверелый. Ревел на всю почту:

– Мне тут кухонную мебель привезли! И холодильник! И стиральную машину! И даже какую-то посудомойку!!. Кто за эту мудню платить будет?!!

Тетя Вера живенько бушующего супруга успокоила, а положив трубку, погладила Алису по плечу, поцеловала и сказала повлажневшим голосом:

– Спасибо тебе, доченька, и обо мне не забыла...

То была самая большая ласка, которой Алиса дождалась от тетушки за все годы совместного житья.

А от всей предвыборной поездки у шестнадцатилетней Алисы осталось ощущение нескончаемого праздника. Да и разве это был не праздник! Каждый вечер – грим, свет рампы, овации многотысячной толпы. После концерта – ужин вместе с артистами, отцами города и организаторами. И почти всегда рядом с нею оказывался красавчик. Он рассказывал анекдоты, травил байки про президента, полоскал столичных звезд. Держался при этом покровительственно, словно старший брат. Никаких тебе вольностей, ни пошлого намека, ни касания рукой. Другие мужики – и шоумены, и административный ресурс – прямо-таки столбенели при виде Алисы, ее молодой красы, предпринимали различные заходы – через лесть, обещания, посулы. Подкарауливали в глухих углах гостиниц и фуршетных залов, в любви объяснялись. Да только тетя Вера была настороже – попробуй тронь ее подопечную, так отбреет наглеца, что мало не покажется, может и матюком послать.

И лишь со стороны Андрея – отстраненное, выдержанное, братское отношение. Единственный поцелуй в гостинице в ночь после самого первого «их» концерта – а потом пустота. Несправедливо. Поэтому ближе к концу поездки Алиса вдруг поняла: а ведь она в него влюбилась. В глаза его синие, волосы длинные, шелковистые, его чувственный, всегда готовый к циничной ухмылке рот... И все чаще девушка думала, что скоро кончатся их гастроли и она, возможно, больше никогда его не увидит. От одной этой мысли сразу становилось пусто, тоскливо и тошно.

И Алиса, коль уж проявляет себя ее любимый болваном бесчувственным и высокомерным, решила действовать сама – тем более что и времени им быть вместе оставалось всего ничего.

Последний концерт дали в Пензе. Президент с ближним кругом уж отбыл. Артисты и организаторы уезжали завтра. Красавчик, естественно, следовал в Москву. Алиса с теткой – в постылое Бараблино.

Прощальный банкет организовали в бывшем зале приемов при бывшей обкомовской гостинице. Местная администрация, чтобы ублажить столичных гостей, расстаралась вовсю. Лучшие повара демонстрировали кулинарные изыски, самые вышколенные официанты, сбиваясь с ног, разносили яства и выпивку, родная водка мешалась с шампанским из Парижа, джин запивали коньяком, виски текло рекой. И настрой у публики был соответствующий, самый разгульный: ай да мы, молодцы! Какую махину подняли, какое дело провернули! Себя не посрамили, президенту помогли! Все от себя зависящее сделали, чтоб не допустить красного реванша!..

Под влиянием пламенных красноречивых тостов даже тетя Вера (даром что на выборах собиралась голосовать за коммунистов) опустошила пару фужеров шампанского. А в третий бокал Алиса ей ненароком водочки плеснула – она уже не понаслышке знала об убойной силе коктейля «Северное сияние». После третьего тоста тетушка разом ослабела, и Алиса самолично вызвалась проводить ее до номера. Довела, уложила, обещала «хорошо себя вести» – и выскользнула вон.

Итак, дуэнья была нейтрализована, путь к любимому расчищен.

А дальше все получилось даже слишком просто. Он встретился ей в том же гостиничном коридоре: то ли случайно, то ли специально за ней следил. Положил Алисе руки на плечи, привлек к себе, поцеловал. Шепнул: «Пойдем ко мне, выпьем на брудершафт!» – «Ты и так со мной на «ты», – слабо засопротивлялась она. «А ты-то со мной нет!» – усмехнулся он, подхватил ее на руки и внес в свой номер.

Снизу, из банкетного зала, еще доносились пьяные выкрики, аплодисменты, тосты, а они уже лежали, растянувшись, на его кровати и не спеша, успев утолить первую страсть, ласкали друг друга.

«Никакого сравнения с Юрцом, – расслабленно и сыто думала Алиса. – Ощущения даже рядом не валялись». Юрцом, Юриком звали ее первого постоянного мужчину. Он исполнял характерные роли в Бараблинском народном театре и до поры представлялся Алисе чуть ли не самым распрекрасным принцем. «И не встреть я Андрея, так бы, дура, Юрца за Дориана Грея всю жизнь и считала...» – покаянно думала теперь она.

– Я скоро в Москву приеду, – сказала она.

– Вот как? – рассеянно отозвался любовник, поглаживая ее волосы.

– Ну да, во ВГИК поступать. А ты забыл? – Алиса вырвалась из его объятий, угрожающе нависла над ним: – Ты – забыл?!

– Нет-нет, я помню. Помню все. Мы решим этот вопрос.

Он встал, дотянулся до пиджака, достал из кармана золоченую коробочку. Алиса залюбовалась его обнаженной фигурой: стройное тело, широкие плечи, красивые ягодицы.

– Вот тебе моя визитка. А это мой секретный мобильный номер, – он чиркнул по карточке золотой ручкой. – Его почти никто не знает. А ты, – со значением произнес он, – можешь звонить мне в любое время.

На визитке значилось:

– А «ТЕЛС», – она игриво пощекотала его уголком карточки по шее, – от слова «тело»?

– Нет, – серьезно ответил он, – это от слов Теплицын и Ласин.

– А кто такой Ласин?

– Мой партнер.

– Он такой же умный, как и ты?

– Нет, – нахмурился Андрей. – Его убили...

И вот спустя полтора месяца Алиса, как дура, стояла на Ярославском вокзале Москвы, сжимая в одной руке чемодан, а в другой – визитку Теплицына.

За прошедшее время он никак не дал о себе знать. Хотя у него имелся ее бараблинский адрес. Не хворый – мог бы открыточку черкануть. А если очень занят – вызвать ее на почту на телефонные переговоры.